Лилиан Браун - Кот, который любил Брамса
– Вы хотите сказать, что об этом уже все знают? Ведь тело нашли всего часа два назад.
– Моя жена услышала эту новость на хорах, – объяснил Ник. – Она поёт в Старой церкви. А мне сказали во время сбора пожертвований.
– Уж чего-чего, а убийства я здесь, в Мусвилле, никак не ожидал. Кто мог такое сделать? Кто-нибудь из отдыхающих?
– Ну-у, – ответил механик, – я могу только высказать предположение.
Усы Квиллера встопорщились. Он учуял источник информации.
– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить Ник?
– Нет, спасибо, я лучше вернусь к жене и своему десерту. Нам нравятся яблоки в слойке – их замечательно выпекают в гостинице.
Квиллер проводил его до машины.
– Значит, вы механик. А чем вы занимаетесь?
– Работаю в тюрьме, – ответил Ник. – До завтра.
Квиллер вернулся к своей уборке, которую продолжил всё в той же характерной для него бестолковой манере. Он как раз вытряхивал у дома индейские циновки, когда услышал звук, заставивший вздрогнуть его сердце машина с неисправным глушителем. У Розмари никогда не было времени его заменить. Он увидел её автомобиль среди деревьев и ахнул. У Розмари в машине пассажир! Если она привезла Макса Сорэла, этого карьериста, нахального корыстолюбца, эту бритоголовую змею с фальшивой улыбкой, в Мусвилле, возможно, произойдёт ещё одно убийство. Машина исчезла в ложбинке, потом показалась снова. Рядом с водителем, разинув пасть и вытаращив глаза, развалилась шкура белого медведя из номера шесть – его, Квиллера, апартаментов в знаменитой «Мышеловке».
Розмари выбралась из машины, наслаждаясь недоумением Квиллера.
– Как… что… как?
– Прежний жилец предложил продать её за пятьдесят долларов, и я решила, что ты можешь это себе позволить. Было так весело ехать с медведем на переднем сиденье, но дорожная полиция меня остановила, заявив, что мишка мешает движению транспорта. Пришлось засунуть его голову под сиденье, но она всё время выскакивала… Что случилось, дорогой? Ты какой-то подавленный.
– Здесь произошло нечто ужасное, – ответил Квиллер. – и если ты решишь развернуться и уехать обратно, я не стану тебя корить.
– Да что такое?..
– Убийство, всего в полумиле от моего дома.
– Кто-то знакомый?
Он грустно кивнул. Розмари решительно вздернула подбородок.
– Я, разумеется, не намерена уезжать. Останусь здесь и немного тебя подбодрю. Tы был слишком одинок и, наверное, неправильно питался, сидел день-деньской за пишущей машинкой, вместо того чтобы заниматься спортом.
Да, это была его Розмари. Не так молода, как некоторые из его знакомых женщин (по правде говоря, она уже была бабушкой), но всё же весьма привлекательна – стройная брюнетка с отличной фигурой. Рядом с ней он чувствовал себя уютно. Однажды, когда он имел глупость подвергнуть себя суровой физической нагрузке, она сделала ему замечательный массаж.
– Пожалуйста, дорогой, принеси мои вещи и покажи, где я буду спать. Мне бы хотелось принять душ и переодеться. А где твои чудные кошки? Я привезла им кошачьей мяты.
Коко и Юм-Юм, помнившие Розмари по «Мышеловке», встретили её без обычной кошачьей настороженности, но и без особого радушия. Когда она время от времени посещала Квиллера, их запирали в ванной.
Энергичность, прекрасный цвет лица и блестящие глаза Розмари были, как она утверждала, результатом правильного питания – потребления здоровой пищи, которую Розмари привезла с собой в дорожном холодильнике. Со здоровой пищей на плите и ухмыляющейся медвежьей шкурой перед камином в домике сразу стало по-домашнему уютно. Коко подошёл к магнитофону и включил музыку.
– Ты любишь Брамса? – спросил по-французски Квиллер.
– Что? – удивилась Розмари, которая не всегда улавливала смысл его неожиданных замечаний.
Он поинтересовался, что происходит в «Мышеловке».
– Просто ужас. Повар уволился. Хикси перестала отпускать шуточки. Шарлотт всё время плачет. А у безукоризненного Макса однажды вечером появилось пятно на галстуке. Тебе повезло, что уехал сюда на всё лето. Здесь чудесно. Вдоль дороги растут фиалки и клевер, и я никогда не видела столько щеглов, а бурундучки – сплошное очарование.
Розмари всё замечала: белые льняные чехлы на диванах, розовато-лиловые и бирюзовые оттенки озера под лучами заходящего солнца, высокий подсвечник на веранде, голову лося и поперечную пилу над камином.
– Топор! А где топор? – вскочил Квиллер. – Неделю назад здесь висел старинный топор дровосека. Я просто не знаю, Розмари, народ бродит по этому дому, как по автобусному вокзалу. Запирать двери считается дурным тоном: это не по-соседски. У меня пропали хорошие часы, а хуже всего – исчез твой подарок, золотая авторучка. А теперь ещё и топор…
– О господи! – сочувственно вздохнула Розмари.
– Здесь все такие странные. Полиция устраивает посты на дорогах просто так, для развлечения. Ни у кого нет фамилий. Среди ночи раздаются шаги на крыше. Кошки все время сидят и смотрят на выгребную яму.
– Ну, Квилл, наверное, ты всё-таки преувеличиваешь. Тебе это мерещится – результат неправильного питания.
– Ты думаешь? Но это же факт. Коко нашёл за лосиной головой кассету с угрожающим посланием прямо посреди музыки. А когда я поехал ловить рыбу, вытащил мертвое тело.
– Чьё? – испуганно ахнула Розмари.
– Не знаю. Оно ушло на дно озера, и все пытаются убедить меня, что это была старая автомобильная шина.
– Квилл, дорогой, ты уверен, что ешь достаточно свежих фруктов и овощей?
– Ты такая же, как все, – пожаловался он. – Только один человек мне поверил, и тот теперь лежит с разбитой головой.
– Ох, Квилл! Не вмешивайся ты во всё это. Ты подвергаешь себя большой опасности.
– Ну, это мы ещё посмотрим, – возразил он. – Давай поедим. Но сначала нужно накормить кошек. Тут одна симпатичная соседка прислала мне мясной рулет, и я их обманул, выдав его за паштет из гусиной печенки.
– И много у тебя тут симпатичных соседок? – с невинным видом поинтересовалась Розмари. – Я думала, ты поехал сюда писать книгу.
Они проговорили допоздна. Квиллер всё не мог остановиться. Он рассказал про «Бяку-кулебяку» и « …ДА», цветущие вишни и комаров, про агаты и копателей могил, семейство Гудвинтер и Уотли, о затонувших кораблях и искателях сокровищ, Маленьком Генри и Большом Джордже, о «Ночных свечах» и магазине Боба.
Розмари уже с трудом сдерживала зевоту, которую пыталась замаскировать под смех, кашель и икание.
– Дорогой, я весь день просидела за рулём, – взмолилась она. – Может, уже пора?..
После долгого прощания она ушла к себе в комнату, где согнала сиамцев с их любимого ложа. Квиллер тоже отправился спать и, прежде чем забыться глубоким сном, минут десять думал о Розмари, семь беспокоился о незапертой двери и ещё четыре с половиной размышлял об убийстве Бака Данфилда.
Его разбудил жуткий вопль. Квиллер вскочил. Вопль раздался возле самого окна.
– Розмари! – окрикнул он.
– Что это? – крикнула она в ответ.
Он немедленно включил свет. Коко метался по дому с прижатыми ушами. Юм-Юм спряталась. Прибежала Розмари в красном халате.
Возня в кустах закончилась, и вопли понемногу затихли, растворившись в ночной тишине. Квиллер схватил фонарик и кочергу.
– Квилл, не ходи туда, – остановила его Розмари. – Позвони в полицию!
– Без толку. Я уже обращался к ним на этой неделе, и они выставили меня дураком.
– Пожалуйста, позвони, Квилл. Это может оказаться убийство, изнасилование, похищение. Какая-то женщина шла по берегу. И кричала женщина.
– На мой слух, это скорее похоже на крик призрака.
Уступая просьбам Розмари, ом позвонил шерифу. Сообщил, кто и откуда звонит, и постарался описать случившееся как можно спокойнее и объективнее.
– Нет, – ответил он на вопрос шерифа, – на четверть мили вокруг здесь нет ни одного дома, но среди ночи по берегу гуляют люди… Да, кругом лес… Слышался шум борьбы. Никакого другого голоса – только крики… Сначала очень громко – крик ужаса. Потом все слабее и затихли… Что?.. Хм. Очень интересно. Вы так думаете?.. Совершенно верно… Ну что же, спасибо. Извините, что побеспокоил.
Квиллер повернулся к Розмари:
– Оказывается, это была сова, которая бросилась на кролика и унесла его.
– Вот как? Он так сказал? Так или иначе, крик напугал меня до полусмерти. Я вся дрожу. У тебя в комнате я буду чувствовать себя гораздо спокойнее. Ты не возражаешь?
– Ничуть не возражаю. – Квиллер распушил усы.
– Да и кошкам это понравится больше, – сказала Розмари. – Они, видно, считают, что я заняла их кровать.
ДЕВЯТЬ
В понедельник утром Квиллер чувствовал себя особенно счастливым и довольным жизнью. И хотя не был склонен ко всякого рода нежным словечкам, начал вдруг называть Розмари «моя милая». Правда, потом его радостное возбуждение начало понемногу спадать. И первым поводом для этого послужило появление Ника – механик приехал ставить замки ещё до того, как Квиллер успел выпить утренний кофе.
