Рекс Стаут - Острие копья
Вульф сидел в той же позе, в какой мы его оставили, и, казалось, что он не покидал своего кресла. Он кивком пригласил мисс Барстоу и меня сесть и не выказывая нетерпения, ждал, когда мы это сделаем.
— Вам понравились цветы? — спросил он, когда мы уселись, обращаясь, разумеется, к мисс Барстоу.
— О, они просто великолепны! — воскликнула девушка, и я увидел, что теперь она смотрит на Вульфа совсем иными глазами. — Но слишком много красоты…
Он довольно кивнул.
— Да, первое впечатление всегда такое. Но при длительном общении с ними понемногу теряешь это чувство красоты, тем более что знаешь их коварный характер. Впечатление, которое они на вас произвели, это иллюзия, обман. Слишком много красоты, а ведь так не бывает…
— Возможно, вы правы, — ответила девушка, которая, как я понял, уже не думала о цветах. — Да, возможно.
— Во всяком случае, вы неплохо провели время, и вам, разумеется, не терпится узнать, как провел его я. Прежде всего я позвонил в банк и попросил подготовить мне справку о финансовой благонадежности Эллен Барстоу, вашей матери, а также о подробностях завещания, оставленного вашим отцом, Питером Оливером Барстоу. Затем позвонил доктору Брэдфорду и попытался убедить его нанести мне визит сегодня во второй половине дня или же вечером. Он сослался на занятость и отклонил мое приглашение. Пять минут назад мне звонили из банка и сообщили все, что меня интересовало. Тогда я послал Фрица за вами. Вот и все, что я успел сделать за эти полчаса.
Девушка заметно начала нервничать. Упрямо сжав губы, она, казалось, не собиралась идти навстречу моему шефу. А он продолжал:
— Я обещал вам сделать предложение. Итак, вот оно. Арчи, возьми блокнот и записывай слово в слово все, что я буду говорить. Я приложу все усилия, чтобы найти убийцу Питера Оливера Барстоу. Вам, Сара Барстоу, я обязуюсь сообщать о всех своих действиях и, если у вас не будет возражений, информировать о своих действиях также государственные власти. В свое время я представлю вашей матери счет на ту сумму, которую она сама определила как вознаграждение. Если мои поиски и расследования приведут к заключению, что убийцей является тот, кого вы подозреваете, и вы будете пытаться спасти его от правосудия, я немедленно прекращаю всякие дальнейшие действия, и все остается известным только нам с вами, да мистеру Гудвину. Никто другой в это не должен быть посвящен. Одну минуту, не перебивайте. Я держу речь, мисс Барстоу, и прошу выслушать меня до конца. Еще два важных момента: я делаю вам это предложение в корректной форме, не нарушающей моральных правил. Я не государственный служащий, даже не член Ассоциации адвокатов, и никогда никаких присяг не принимал. Опасность быть обвиненным в пособничестве меня не пугает. Итак, если ваши подозрения и страхи в процессе моего расследования подтвердятся, я его немедленно прекращаю, как и любое раскрытие и оглашение фактов. Но как быть в таком случае с вознаграждением? Я в душе романтик и сентиментален и не буду включать в мое предложение в письменной форме пункт о непременном, при всех условиях, вознаграждении. Я не люблю слово «шантаж». Но несмотря на мою сентиментальность и романтизм, я не страдаю от гордыни, и поэтому не намерен отказываться от заслуженного вознаграждения. Для верности прочитай-ка вслух все, что ты записал, Арчи.
Но мисс Барстоу внезапно помешала мне это сделать.
— Но это же… это полный абсурд! — воскликнула она.
Вульф погрозил ей пальцем.
— Прошу вас, не надо, мисс Барстоу. Надеюсь, вы не станете отрицать, что пришли ко мне с вашей дурацкой просьбой именно потому, что хотите кого-то выгородить? Полноте, мисс Барстоу, давайте будем вести нашу беседу на достойном уровне. Читай, Арчи.
Я начал читать, а когда закончил, Вульф, обращаясь к девушке, сказал:
— Мисс Барстоу, я советую вам принять это предложение. Я все равно буду продолжать расследование, и, если ваши опасения подтвердятся, вам все равно понадобится помощь. В этом случае вы могли бы воспользоваться моими услугами. Мое предложение, кстати, продиктовано не альтруизмом, а вполне эгоистическими целями. Если вы примете его, я ожидаю от вас заинтересованного сотрудничества, ибо это в ваших интересах, независимо от исхода, и поможет вам поскорее избавиться от всего этого кошмара. Если вы не согласны, то мне придется преодолевать препятствия без вашей помощи, вот и все. Я — не альтруист, не просто добрый дядя, я — обыкновенный человек, который не прочь подзаработать, когда можно. Вы сказали, мисс, что там, в моей оранжерее, слишком много красоты. Вернее будет сказать — слишком много расходов. Знаете, во что обходится выращивание орхидей?
Сара Барстоу молча смотрела на него.
— Итак, решено, — промолвил Вульф. — Разумеется, никаких подписей. Это будет то, что обычно любят называть джентльменским соглашением. И первым шагом в его исполнении будет визит мистера Гудвина к вам завтра утром. Торопиться не будем. Цель его — поговорить с вами, вашим братом и, наконец, с вашей матерью, разумеется, с вашего разрешения, и еще с тем, кого…
— Нет! — взорвалась она и тут же умолкла.
— Не нет, а да. Извините, но это необходимо. Мистер Гудвин — человек тактичный, вежливый, умеет молчать, а главное необычайно храбрый. А это очень важно, скажу я вам, мисс Барстоу.
Он уперся ладонями о край стола и отодвинул кресло, потом положил руки на подлокотники и, встав во весь рост, так и остался стоять перед ней.
— А сейчас отправляйтесь домой или по делам, если они у вас есть. Многим трудно думается в моем присутствии, я им мало оставляю места для этого. Я понимаю, вы страдаете, вас мучают сомнения, но вы должны освободить свою голову от всего, чтобы дать ей возможность хорошенько думать и решать. Идите. Купите себе шляпку, назначьте свидание или позаботьтесь о своей матери. Позвоните мне сегодня вечером между шестью и семью и сообщите, когда завтра утром мистер Гудвин может нанести вам визит, или вы не желаете видеть его, и отныне мы враги. А теперь идите.
Она поднялась с кресла.
— О, Боже, я не знаю… не знаю…
— Пожалуйста! Сейчас говорит не разум, а чувства и страх. Я не хочу быть вашим врагом.
Она приблизилась к нему и, вскинув подбородок, посмотрела ему прямо в лицо, прямо в его глаза.
— Я верю вам, — наконец сказала она. — Я действительно верю, что вы не хотите быть моим врагом.
— Да, не хочу. До свидания, мисс Барстоу.
— До свидания, мистер Вульф.
Я сопровождал ее до самой двери, ожидая, что она попрощается и со мной тоже, но она молчала. Я посадил ее в темно-синий двухместный автомобиль, который она оставила у края тротуара.
Когда я вернулся в кабинет, Вульф снова сидел в кресле. Остановившись у его стола, я пристально посмотрел на него.
— Итак, что вам известно? — спросил я.
— Мне известно, Арчи, что я голоден. Как приятно, что снова вернулся аппетит. Целых две недели у меня его не было. — Щеки его пошли складками, а это означало, что он изволил улыбнуться.
Разумеется, я был взбешен и продолжал сверлить его разгневанным взглядом.
— Вы хотите сказать, что в пятницу, субботу и воскресенье вы…
— Да, ел, но, заметь, без всякого аппетита. Не представляешь, как я молил Господа, чтобы аппетит вернулся, и вот, видишь, он вернулся. Ланч через двадцать минут. У нас есть еще время. Мне стало известно, что в гольф-клубе имеется некая должность, которая называется — тренер-профессионал. Узнай, кто занимает эту должность в гольф-клубе «Зеленые луга», и поищи, нет ли кого среди наших благодарных клиентов, кто мог бы замолвить за нас рекомендательное словечко по телефону. Пригласи тренера отобедать у нас, и как можно скорее. Сразу после ланча отправишься в клинику к доктору Натаниэлю Брэдфорду и по дороге заедешь в библиотеку. Мне нужны кое-какие книги.
— Слушаюсь, сэр. О ком, по вашему мнению, так тревожится мисс Барстоу…
— Не сейчас, Арчи. Я, терзаемый голодом, предпочитаю эти несколько минут перед ланчем провести в спокойном его ожидании. Потом поговорим.
8
Во вторник, тринадцатого июня, в десять утра я был уже в поместье Барстоу. Ворота мне открыл полицейский. Рядом с ним был личный телохранитель семейства Барстоу, и мне пришлось долго убеждать их, что я — Арчи Гудвин и Сара Барстоу действительно меня ждет. По их мнению, я больше смахивал на проныру фоторепортера, которые готовы весь день висеть на деревьях, лишь бы получить сенсационный снимок для своей газеты.
Дом Барстоу стоял в самой низкой точке седловины между холмами, в семи милях к северо-востоку от Плезентвиля. Он был из серого камня, довольно большой, по моей прикидке, комнат на двадцать, окруженный множеством служебных построек. Проехав метров триста по обсаженной кустарником и деревьями главной аллее, я обогнул большую полого спускавшуюся вниз лужайку и остановился под навесом крыльца. Две ступени вели на выложенную плитняком террасу. Это был боковой вход, главный же находился за углом и смотрел на лужайку с купами деревьев, декоративными валунами и бассейном. Убавив скорость, я ехал по поместью не спеша, думая про себя, что пятьдесят тысяч долларов не такая уж потеря для этого семейства. Для этой поездки я облачился в темно-синий костюм и голубую сорочку с бежевым галстуком, и, конечно же, на мне была моя знаменитая панама, которую я совсем недавно получил из чистки. Словом, я считал, что одет именно так, как положено для такого визита.
