Агата Кристи - Смерть мисс Мак-Джинти
— Блондинка.
— Маленькая Лили Гамбол была блондинкой.
— Миссис Карпентер тоже блондинка. Она принадлежит к женщинам дорогостоящего типа. Красива ли она? Не знаю, но у нее чудесные большие голубые глаза… Знаете, кого она мне напомнила, когда бросилась звать на помощь мужа? Восхитительную бабочку… Она, как слепая, натыкалась на мебель и двигалась вперед, вытянув руки.
Спенс снисходительно улыбнулся.
— Восхитительная бабочка!.. Вы — романтик, мистер Пуаро!
— Никоим образом. Романтиком, сентиментальным человеком был, бесспорно, мой друг Гастингс. Я же чрезвычайно практичен и обладаю трезвым умом. Я хочу, чтобы вы поняли: когда женщина знает, что вся ее красота заключена в ее глазах, она как можно реже будет надевать очки и научится обходиться без них, даже если она видит окружающее так неясно, что не может правильно определить расстояние.
Говоря это, Пуаро постукивал указательным пальцем по фотографии маленькой Лили Гамбол, обращая внимание Спенса на очки с огромными стеклами, которые уродовали девочку.
— Значит, вы думаете, что она и есть Лили Гамбол?
— Нет. Я изучаю одну из гипотез, и только. В момент смерти миссис Мак-Джинти миссис Карпентер еще не была Карпентер. Овдовев во время войны, она жила на скудные средства в доме, который мог бы быть домом рабочего, и была невестой богатого соседа, человека весьма самодовольного и, кроме того, стремившегося к политической карьере. Если бы Гай Карпентер обнаружил, что он вот-вот женится на женщине, которая заставила заговорить о себе еще в детстве, убив свою тетку, или, если бы Гай Карпентер узнал, что собирается дать свою фамилию дочери Крэйга, одного из великих преступников века и знаменитости вашего Музея Ужасов, можно не сомневаться, что он не стал бы осуществлять свои намерения! Вы мне, вероятно, скажете: «Стал бы, если бы он по-настоящему ее любил!..» Но я полагаю, что Карпентер, человек эгоистичный и честолюбивый, дрожащий за свою репутацию, отказался бы без колебаний от женитьбы. Поэтому я думаю, что молодая миссис Селкирк (так ее звали в ту пору) должна была стремиться к тому, чтобы ничего порочащего не дошло до жениха, от которого она не собиралась отказываться.
— Значит, убийство совершила она?
— Повторяю, дорогой друг, что я ничего не знаю. Я рассматриваю только возможные варианты. Миссис Карпентер — это бесспорно — проявила недоверие и остерегалась меня.
— Это важный симптом.
— Согласен с вами… Но мы не должны увлекаться!.. Мы, как охотники, перед которыми собаки подняли нескольких куропаток. А мы должны стрелять только в одну из них, и, прежде чем спустить курок, мы должны быть вполне уверены, что целимся в нужную нам куропатку. Другие улетают, и им нечего бояться. Мы это знаем, а они нет. Вполне возможно, что в период вдовства нынешней миссис Карпентер в деревню просочились какие-нибудь малосущественные, но нежелательные слухи. Ведь недаром миссис Карпентер мне сразу же заявила, что миссис Мак-Джинти была лгуньей!
Спенс почесал себе нос.
— Будем откровенны, Пуаро! Что вы в сущности думаете?
— Неважно, что я думаю. Нужно, чтобы я знал. А до сих пор…
Пуаро не закончил фразы.
— Досадно, — сказал Спенс после небольшой паузы, — что у нас нет никакой уверенности, и мы вынуждены строить гипотезы, по правде говоря, довольно шаткие. Как я уже говорил вам, все, чем мы располагаем, явно недостаточно. Совершаются ли в действительности убийства по тем мотивам, о которых мы говорили?
— Это зависит от обстоятельств, — ответил Пуаро. — Существуют различные семейные ситуации, о которых нам не известно; ясно также, что очень многие люди дорожат своей репутацией. Мы имеем дело не с артистами, не с богемой, а с «достойными» людьми, которые желают остаться «достойными». Вот вы, например, героиня нашумевшего уголовного дела или дочь этой героини, но о вашем прошлом никто ничего не знает. Вы думаете: «Мой муж никогда не узнает! Лучше уж умереть!..» Или же: «Моя дочь не должна никогда узнать! Лучше уж исчезнуть!..» А затем в один прекрасный день вы начинаете думать: а не проще ли просто «устранить» миссис Мак-Джинти?..
— Вы имеете в виду семью Уэзери?
— Да нет! Они, разумеется, подходят, но и только! На самом же деле по своему характеру миссис Апуард скорее могла бы совершить убийство, чем миссис Уэзери. Это умная женщина с сильной волей, безумно любящая своего сына. Я убежден, что она пошла бы на многое, чтобы остаться в его глазах той респектабельной леди, какой она стала со времени замужества.
— Разоблачение означало бы для него катастрофу?
— Лично я этого не думаю. Робин Апуард производит впечатление молодого человека, очень современного, глубокого эгоистичного и не отвечающего на безмерную любовь со стороны матери. Апуард — это вам не Джеймс Бентли.
Предположим, что миссис Апуард действительно Эва Кейн. Пошел бы Робин на преступление, чтобы помешать разоблачению матери?
— На мой взгляд, конечно нет! Он попытался бы извлечь выгоду из создавшейся ситуации, расценил бы ее как прекрасную возможность для рекламы драматурга, Робина Апуарда. Я не представляю себе, чтобы он мог совершить убийство из-за сыновней любви или чтобы сохранить уважение своих сограждан. А если он когда-нибудь и совершит убийство, то только ради интересов мистера Робина Апуарда.
Спенс глубоко вздохнул.
— Значит, нам остается продолжать копаться в прошлом всех этих людей. Возможно, мы обнаружим что-нибудь, но для этого потребуется время! Война усложнила нашу задачу. Многие архивы были уничтожены, и те люди, которым есть что скрывать, в полной мере воспользовались ситуацией… Если бы подозрение падало лишь на одного, мы могли бы заниматься только им. К сожалению, подозреваемых много.
— Но это не значит, что их до конца останется много! — возразил Пуаро.
Закончив разговор на этой оптимистической ноте, Пуаро вышел из кабинета комиссара Спенса. Но он, как и Спенс, чувствовал, что время не ждет. Ах, если бы у него было время… Кроме того, его мучило сомнение. Опиралось ли построение, созданное им и Спенсом, на какой-либо прочный фундамент? В конце концов, может быть, Джеймс Бентли был как раз настоящим преступником…
Пуаро не хотел в это верить, но он не мог не думать в своем разговоре с Джеймсом Бентли, который вновь пришел ему на память, когда он ждал поезда в Бродхинни на заполненном людьми перроне вокзала в Килчестере. Был базарный день, и толпа на перроне непрерывно росла, люди продолжали подходить, а выход к поезду еще не был закрыт.
Пуаро наклонился вперед, чтобы посмотреть путь. Наконец, показался поезд! Сыщик уже собирался выпрямиться, как вдруг почувствовал сильный толчок в спину, который явно был преднамеренным. Потеряв равновесие, Пуаро упал вперед. Через полсекунды он оказался бы под колесами паровоза, если бы чья-то мощная рука не схватила его за воротник и не оттянула назад. Это была рука военнослужащего, унтер-офицера, с красным лицом и широченными плечами, перед которым Пуаро казался буквально крошечным.
— Что случилось? — спросил тот, пока Пуаро приходил в себя. — Вам стало плохо?.. Еще немного, и вы попали бы под поезд!
— Ничего, не беспокойтесь! — сказал Пуаро. — Огромное спасибо. Крайне вам обязан.
Инцидент остался незамеченным. Одни люди выходили из поезда, другие садились в него. С помощью сержанта, спасшего ему жизнь, Пуаро нашел сидячее место.
В поезде его размышления приняли сугубо личный характер. Он не счел нужным сказать — это было ни к чему, но твердо знал, что на перроне его толкнули. До сих пор, с того момента, как Пуаро начал расследование в Бродхинни, он вел себя осмотрительно. Он ни на мгновение не забывал, что Спенс в конце их первого разговора посоветовал ему проявлять осторожность. Но опасность до сих пор конкретно не проявлялась, и Пуаро начал сомневаться в ее существовании. Он ошибся, теперь это ему было ясно. Одна из его бесед в Бродхинни дала результат: кто-то испугался, кто-то решил, что надо любой ценой положить конец расследованию, не допустить, чтобы вновь было открыто досье с делом об убийстве миссис Мак-Джинти.
По прибытии в Бродхинни Пуаро закрылся в одной из телефонных кабин станции и вызвал комиссара Спенса.
— Алло, Спенс? У меня есть новость, дорогой друг, новость сенсационная!.. Кто-то пытался убить меня!.. Нет, я не ранен… Я дешево отделался. Меня хотели сбросить под поезд… Меня толкнули… Кто? Я ничего о нем не знаю, но я его найду, даю вам слово… Потому, что теперь — можно сказать с уверенностью — мы на правильном пути.
Глава 12
Мастер, пришедший проверить электрический счетчик, разговаривал с дворецким Гая Карпентера, который наблюдал за его работой.
— Кажется, скоро будут пересматривать тарифы, — сказал мастер.
Дворецкий ухмыльнулся.
— Значит, повысят плату за электричество!
— Не обязательно. Это зависит от муниципалитета… Вы не были вчера на собрании?
