Бег по раскаленному песку - Алёна Александровна Комарова
Леший, то есть Владимир понял ее размышления и хмыкнул:
– Теперь все понятно?
– Нет, конечно – честно заявила она.
– Поэтому поводу не удивляйтесь – последствия обморока – саркастично сказал он и добавил, беря колбасу, – не могли бы вы вернуть мне мой нож. Я есть хочу. А нож у меня один.
Лика посмотрела на колбасу, хлеб, лежащий перед Владимиром и заявила, делая шаг от него, просунула руку в карман халата, нащупала рукоятку ножа и зажала ее в кулаке:
– Откуда я знаю, может, вы меня зарезать хотите?
Владимир помахал головой и тяжело вздохнул, удивляясь и одновременно поражаясь ее «Уму и сообразительности».
– Девушка, – устало начал он – посудите сами, у меня была уйма времени и возможности, привести это в исполнение. А мое самое сокровенное желание – поужинать. А если вы мне не доверяете и не хотите отдавать нож, то, будьте так добры, нарежьте мне бутербродов.
Он поднялся с табурета, взял чайник и понес его к печи, поставил греть воду. Потом сел на стул около кровати.
Лика посмотрела на Владимира – она думала, что он будет наблюдать за ней, но он даже не смотрел в ее сторону, он задумчиво, чуть устало смотрел на чайник и печь. Лика обошла стол, встала так, чтоб ей было хорошо видно лешего и не стоять к нему спиной. Нарезала хлеб и колбасу, все время посматривая на него и ловя себя на мысли, что тоже очень голодна.
Он ни разу на нее не взглянул.
– Оставить все на столе или у вас тарелка есть?
– Есть, конечно, я же не дикарь и с пола не ем, – хмыкнул он и пояснил – в шкафу.
Чтобы достать тарелку, ей придется выпустить его из виду и повернуться к нему спиной. Она быстро открыла шкафчик, взяла первую попавшуюся тарелку и резко повернулась к столу, держа нож наготове.
К ее удивлению, Владимир сидел так, как и сидел, уставившись на печь и чайник.
«У меня, действительно, помутнение рассудка в паре с навязчивой идеей. Может и вправду, у него и в мыслях нет, мне вредить?» – сама себя попыталась успокоить Лика, но нож все-таки положила в карман халата – так спокойнее.
Владимир вернулся на кухню с чайником, налил две кружки кипятка и положил в каждую по пакетику чая, отмечая про себя как ровно, красиво и тонко нарезан хлеб с колбасой. Вот только тарелка глубокая, суповая. Он улыбнулся и сказал:
– У меня и другие тарелки есть.
– Я не разбиралась с вашими тарелками – хмыкнула она недовольно.
– Я так и понял. Садитесь. Если есть не хотите, то хоть чай попейте. Я вам простой заварил.
Лика села напротив Владимира. Он пододвинул к ней чай, доставал бутерброды, с аппетитом ел и добрел на глазах.
– Варя Николаевна сказала, чтоб я вам отвара утром дал. Но раз уж вы в себя пришли, то я не буду давать. Она придет вас осматривать, может другое назначит.
– А когда придет?
– Утром.
– Я тут до утра буду?
– К сожалению, да. Сейчас ночь и дождь. Ни пройти, не проехать. У меня нет возможности вас в город отвезти.
Он достал очередной бутерброд, ел его и запивал чаем. Лика отхлебнула маленький глоток горячего чая и спросила, указывая на тарелку с едой:
– Я возьму?
– Конечно. Аппетит приходит во время еды?
Она взяла бутерброд, понимая, что недооценивала свой аппетит. Доедали они молча, когда тарелка опустела, Владимир тонко намекнул:
– Я бы еще съел.
Намек оказался чуть тоньше черенка лопаты, Лика спохватилась, как самая гостеприимная хозяйка:
– Да, что-то я мало нарезала. Сама не думала, что такая голодная.
Владимир улыбнулся и сказал:
– А я вообще из бара вернулся. Я там с друзьями встречался, коньячок пили, и ели, конечно. А что вы на меня так смотрите?
Лика пожала плечами и соврала:
– Ничего, вам показалось.
А что она должна была сказать? Осудить, что Владимир в будний день с дружками коньячок в баре пьет. Да кто она такая, чтоб лезть в его личные отношения с коньком, баром и друзьями.
Владимир, попытавшись ей поверить (не получилось), но решил на нее не обращать внимание, продолжил:
– Но я все равно голодный. Еще в такси мечтал – дома поесть. А тут вы мне на голову, как дождь. В принципе так оно и было. Сначала вы, потом дождь на голову.
Лика достала нож из кармана и протянула ручкой вперед Владимиру.
– Это я на всякий случай вооружилась.
– Да и понятно – согласился он, беря нож.– Лучше перестраховаться, чем недостраховаться.
Он нарезал хлеб толстыми кусками, Лика удивлялась их размеру, неужели они могут поместиться в рот? Потом нарезал колбасы, ее размеры не уступали хлебу, чем ввели Лику в легкое недоумение и угрызение совести. Ей стало стыдно за то, как она сама нарезала бутерброды –хозяин вагончика голоден, есть хочет, а она интеллигентная женщина миллиметрует при нарезке бутербродов, так что через них газеты читать можно. Неудивительно, что он не наелся. И неудивительно, что теперь ее замучает совесть.
– Вот возьмите – он протянул ей нож.
Она, задумавшись, взяла его, потом смущенно взглянула на Владимира и положила нож на середину стола.
– Это означает, что вы меня уже не боитесь?
– Я и не боялась – соврала она.
Он хмыкнул, улыбнулся и не поверил. Он-то видел, что она явно трусила.
Он взял хлеб положил на него четыре куска колбасы и протянул Лике. Она взяла, изумляясь его размерам, аккуратно откусила и сделала вывод, что не так страшен зверь, как его… а нет не это… глаза боятся, а рот все съест.
– Вы правильно делали, что опасались. Только меня бояться не надо. Вам тех двоих бояться надо. Кстати, вы знаете кто эти двое на белом светящемся джипе?
– Откуда? – изумилась Лика, – тех двоих я не знаю, я их даже в лицо не видела. А вот белый светящийся джип, видимо моя машина.
– Твоя? – удивился Владимир, забыв, что они разговаривают на «Вы».
Это простое удивление и задумчивый вид хозяина вагончика подтолкнули ее на доверие к нему. Сама не смогла бы ответить, но на интуитивном уровне поняла, что ему можно доверять, нет повода бояться его и она ответила:
– Лика.
– Владимир – задумчиво представился он и автоматически добавил – Володя.
– Я знаю – улыбнувшись, ответила она.
Он тоже улыбнулся своей секундной рассеянности.
– Ах, да, точно, я же говорил. А Лика – это Анжелика?
– Да.
– Красивое имя.
Лика решила на комплименты не
