Джон Карр - Голодный гоблин
Да! В слабом освещении комнаты слева Кит увидел очертания накрытого стола. За ним два высоких окна выходили на лужайку с южной стороны оранжереи; их портьеры были широко раздвинуты, а нижние рамы открыты, поскольку стояла теплая ночь. Сьюзен Клейверинг, которая выглядела так, словно спит на ходу, пересекла бильярдную и вышла на лужайку.
Мюриэль, выпустив руку мужа, вернулась к дверям в гостиную и обратилась к Джорджу Боуэну, который нерешительно поднялся с дивана.
– Идите за ней! – потребовала Мюриэль. – Что же вы? Девушка хочет, чтобы вы пошли за ней, и вы это знаете. Она ничего не скажет, но именно этого она хочет. Ох, неужели вы не можете понять?
Джордж беспомощно взмахнул руками:
– Я знаю, миссис Сигрейв! Знаю и все понимаю! Я отнюдь не бесчувственный олух, за которого меня кое-кто принимает; я и собирался вот-вот бежать за ней. Но есть вещи, которые вы никак не можете объяснить женщине, какими бы добрыми намерениями вы ни руководствовались!
– В таком случае, – заявила Мюриэль, – если присутствующие извинят меня, я покину их на короткое время, чтобы заняться кое-какими домашними делами. Тебе не придется ждать, Нигги.
И сделав общий реверанс, она направилась в заднюю часть помещения и скрылась за дверью, обитой красным штофом.
Теперь не осталось никаких сомнений, что среди собравшихся возникла напряженная атмосфера. Нигел стоял, застыв на месте. Запустив руку в нагрудный карман сюртука, он с рассеянным видом извлек черный графитовый карандаш, который незамедлительно вернул в тот же самый карман.
– Кит, ты не против сделать мне одолжение?
– Конечно, если смогу.
– Сможешь. На столе в моей берлоге я кое-что оставил для тебя. Книгу, которая должна вызвать у тебя интерес. Просмотри ее, особенно форзац, а потом, с глазу на глаз, расскажешь, что ты об этом думаешь. Я пойду в оранжерею.
И он решительно вышел. Патрисия Денби и Кит Фарелл проследовали за ним до библиотеки. Нигел, миновав центральную арку, прошел в оранжерею, а Кит, пропустив вперед свою даму, поднялся по металлическим ступенькам на галерею.
В обиталище Нигела окна были прикрыты портьерами. На столе, очищенном от остатков вчерашнего пиршества, горела газовая лампа под зеленым абажуром. Рядом с ней не было ни стаканов, ни коробок с сигарами, ни даже пепельниц. Под лампой лежал экземпляр «Грозового перевала» в красивом кожаном переплете, с золотым обрезом. Быстро обежав взглядом стены, увешанные фотографиями в рамках и оружием дикарей, Пат уставилась на книгу.
– Сегодня в начале вечера, – сказала она, – я вспоминала «Джейн Эйр». А тут встречаюсь со знаменитым шедевром другой сестры Бронте. Ты думаешь, что выбор этого романа имеет какое-то особое значение?
– Нет, вряд ли. Давай не будем торопиться с выводами, идет?
Открыв форзац книги, он пробежал несколько написанных на нем слов и пододвинул книгу так, чтобы и Пат могла прочитать их. Надпись была сделана фиолетовыми чернилами: «Нигги, который скоро станет моим мужем, с любовью от Мюриэль». И ниже – «Апрель, 1868».
– Пат, выбор книги не имеет значения. Она преподносилась в знак радостного события, хотя вот уж радостей в «Грозовом перевале» не сыскать. И я имею в виду не только несчастного Хитклиффа, потерявшего свою возлюбленную. Большинство характеров в этом романе вообще не являются человеческими существами; они демоны. Но что это может значить? Проклятье, Пат, что это ДОЛЖНО значить?
– Да?
Они расселись на удобных стульях по обе стороны стола. И теперь, когда время приближалось к десяти часам воскресного вечера, Киту Фареллу предстояло предстать лицом к лицу с тем, что, как он знал, должен увидеть и что, о чем он тоже знал, должно было предстать перед ним какое-то время назад. Он выпрямился.
– А теперь, Пат, не лучше ли тебе сообщить то, что ты обещала мне рассказать?
– Но ведь еще нет десяти часов, не так ли? Кит, ради всех святых, в чем дело? Ты выглядишь... у тебя просто сумасшедший взгляд!
Кит вскочил на ноги:
– Если у меня сумасшедший взгляд, женщина, то лишь потому, что я в самом деле именно так и чувствую себя. Пат, послушай меня! Перестань напускать на себя таинственность! Пусти в ход свой здравый смысл! Зачем оттягивать? Неужели эта история, которую ты так тщательно умалчиваешь, станет менее опасной, как только пройдут эти несколько минут?
– Менее опасной?
– Да, менее опасной! Это пугает меня и посему должно пугать и тебя тоже. Если вся эта история означает то, в чем я не сомневаюсь, то, значит, она...
– Но ты же не знаешь! Ты не можешь знать!
– Я начал думать, что мне под силу обо всем догадаться. Густая паутина лжи сплетена кем-то – несколькими лицами, – и ты попала в самую середину ее. Не важно, почему и кто ее сплел; я не хочу, чтобы ты в ней барахталась. Так рисковать не стоит, очень похоже на то, что приходится иметь дело с этой новой штукой, которая называется динамит; это может привести даже к...
– Может привести даже к... к чему?
Пат тоже вскочила на ноги; у нее и самой было то же возбужденное выражение глаз, которое, по ее словам, было у Кита.
В этот момент раздался какой-то звук, что-то вроде взрыва, от которого она сначала вздрогнула и отпрянула, а затем, обогнув стол, оказалась в объятиях Кита. Кит, который был репортером на нескольких войнах, слышал слишком много револьверных выстрелов, чтобы сомневаться в происхождении этого звука. Он донесся снизу, со стороны оранжереи и был приглушен, словно стреляли в закрытом помещении.
Вместе с Патрисией Кит подобрался к окну, раздернул портьеры, поднял раму и высунул голову наружу. Сквозь овальную стеклянную крышу оранжереи, где, как и в прошлую ночь, горел свет, было видно, как кто-то, вытянувшись во весь рост, лежит на грунтовом полу в поперечном проходе, где стоят аквариумы с тропическими рыбками. Но поскольку стекло было таким пыльным, что через него было трудно хорошо рассмотреть, Кит мог различить только смутные очертания лежащего тела – и тут его внимание было привлечено к травянистому покрову с южной стороны оранжереи.
Сьюзен Клейверинг и Джордж Боуэн, испытавшие настоящий шок, были в состоянии произнести лишь несколько нечленораздельных звуков. Кит видел Сьюзен и Джорджа в лунном свете. Джордж, схватив один из садовых стульев, что стояли рядом со столиком, вскинул его над головой и с силой ударил по стеклу оранжереи – раздался громкий треск и звон осколков, а в окне образовалась огромная дыра. Стул снова взметнулся в воздух и прорубил сзади в боковом проходе что-то вроде перекошенного дверного проема.
Джордж бросил стул и обратился к своей спутнице.
– Это мистер Сигрейв! – заорал он. – Я говорил тебе, кто-то стрелял в него! Тебе не стоит смотреть, отойди! Отойди, я сказал!
Но побледневшая Сьюзен не отступила, а только поднесла руку ко рту. Джордж, выкрикивая имя хозяина дома так, словно он взывал к какому-то божеству, пригнувшись, нырнул сквозь выломанный проем в оранжерею.
И Патрисия, стоявшая рядом с Китом, не веря своим глазам, вскрикнула:
– Кит, это же не Нигел? Это не может быть Нигел!
– Боюсь, что это он. Останься здесь, а я пойду и посмотрю.
Подумав о Пат, он вспомнил, что стоит закрыть окна и задернуть портьеры. Затем, словно подгоняемый злобным вихрем, воцарившимся в этом доме, он выскочил на галерею и сбежал вниз.
У арки, что вела в коридор и оранжерею, неподвижно стоял величественный Тиммонс, дворецкий. Кит пошел не этим путем; он рванулся в бильярдную и дальше в открытое окно. Доктор Весткотт, который только что проследовал тем же путем, вошел в оранжерею через импровизированную дверь.
Нигел Сигрейв лежал на спине в проходе, головой к южной стене, и на левой половине груди на рубашке расплывалось большое кровавое пятно. Доктор Весткотт опустился на колени рядом с ним. Джордж Боуэн, который потерял всю свою решимость, как маленький беспомощный мальчик стоял у аквариума с яркими рыбками, и из его бормотания можно было разобрать лишь два слова:
– Значит, его...
Доктор Весткотт покачал головой.
– Нет, – сказал бородатый врач. – Еще нет. Пройди пуля на дюйм выше, с ним было бы кончено. Конечно, пока я ничего не могу обещать, но, если мне помогут, возможно, смогу его спасти.
Глава 7
Кит решительно отстранил перепуганную Сьюзен и вошел в оранжерею.
– Вам помочь, доктор?
Доктор Весткотт отреагировал, повысив голос, что делал очень редко.
– Тиммонс! – неожиданно громко гаркнул он. – Эй, там! Тиммонс!
Изразцы пола скрипнули под тяжелыми медленными шагами. Стеклянная дверь оранжереи открылась, чтобы впустить осанистого Тиммонса и закрылась за ним.
– Да, сэр?
– Где вы-то были, человече? – вопросил доктор.
– У входа в коридор, снаружи, сэр.
– Ах да. Я сам был в библиотеке, и мне показалось, что я видел вас. Как давно вы здесь находитесь?
– Как только вошел хозяин.
