Дороти Девис - Тень предателя
Маркс зашел в здание, где размещалась лаборатория. На первом этаже был склад. У лифта сидел на стуле старик-сторож.
— Мне нужна физическая лаборатория, — сказал Маркс.
— Там, внизу, но сейчас никого нет, — ответил сторож.
Внизу? Маркс, однако, не был удивлен. Почему-то он так и предполагал, что лаборатория должна быть в подвале. Он полистал журнал регистрации, лежавший на столе. Стейнберг и Бауэр пришли в это утро в семь сорок, а с ними еще двое; Маркс решил, что это наверняка следователи из федеральных органов. В восемь часов десять минут они ушли. Им понадобилось не так много времени для просмотра пленки.
Он перевернул страницу назад и посмотрел, кто был здесь вчера вечером. Стейнберг, Хойт, О’Рурк, Робби — все расписались в девять двадцать пять. Анна Руссо пришла в девять часов пятьдесят минут. Студентов допрашивали сегодня утром. Они приехали в полицейский участок в полдень, и Маркс сам с ними беседовал. Все они вчера вечером покинули лабораторию в одиннадцать сорок пять.
Маркс вышел наружу. Расположившись на ступенях крыльца, подростки играли в карты. В наступившей минутной тишине, когда затихает шум машин перед светофором на перекрестке, Маркс услышал звон монет о цемент. Какой-то пьяный поучал играющих, надеясь заслужить у победителя хотя бы на одну затяжку. Переполненный нищетой район Бауэри в непосредственной близости к Бродвею уже выплеснулся из своих краев. Шофер грузовика, груженного камнем, пытался найти место, где бы выгрузиться, не мешая детворе, игравшей в мяч. Маркса удивило, что дети не в школе, но он вспомнил, что день уже на исходе. Отчаявшийся шофер начал сигналить, и улица наполнилась какофонией новых звуков, скрежетом и грохотом. Маркс заметил, что на ней одностороннее движение — с востока на запад.
Он вернулся к газетному киоску на углу. Его хозяин оказался словоохотливым человеком с беззубым ртом — в верхней челюсти не хватало по крайней мере шести передних зубов. Однако это не мешало ему говорить без умолку. Его язык ловко плясал в пустом пространстве беззубого рта, отчего выговариваемые слова приобретали свой особый смысл и не были лишены остроумия.
— Вы уже третий, кто спрашивает меня об этом. Вы добьетесь того, что от повторов сотрется картина, которую я еще держу в памяти.
— А у вас есть картина?
— Конечно. По-вашему, я сочиняю на ходу? — Его язык выглянул и скрылся. — Я видел мисс Руссо, когда она сошла с автобуса. Вернее, я не видел, как она с него сходила, но когда автобус отъехал, она уже переходила улицу. В это время подошла машина, развозившая «Таймс», водитель высунул голову в окно и окликнул меня… — Продавец газет умолк и теперь как-то странно посмотрел на Маркса. На его лице появился испуг. Он медленно покачал головой, как бы вспоминая что-то забытое.
— Окно. Окно машины, — повторил он, явно волнуясь. — Я увидел профессора. Я знаю, что видел его! Он приехал сюда на машине.
— Профессор Бредли? Вы уверены в этом? Он помахал вам из машины?
— Кажется, но клясться не стану. Он был похож на него. Но я никогда раньше не видел, чтобы он ездил на машине. Он всегда проходил мимо и просил оставить ему номер «Таймс».
— Он помахал вам? — снова переспросил Маркс.
— Нет, ничего такого не было. Он просто сидел в машине, а кто-то другой был за рулем…
— Они ехали по направлению к вам? — перебил его Маркс и рукой показал направление.
— Да, да.
— Против движения, на вашей улице?
— Тогда улица была пуста, — ответил Хэнк, вспоминая.
— Тогда, значит, вы хорошо разглядели его машину? — предположил Маркс.
Хэнк покачал головой.
— Это произошло так быстро, всего несколько секунд. Я даже ничего не запомнил о машине, пока меня не стали расспрашивать о ней. Это был простой седан. Кажется, черный. Я не помню цвет.
Маркс окинул взглядом улицу. Тот, кто вез Бредли, встретил его прямо у входа в лабораторию, когда они оба к ней подошли с восточной стороны. Если бы Бредли прошел пешком до киоска, Хэнк узнал бы его.
— Вы видели профессора до того, как мисс Руссо сошла с автобуса, Хэнк?
— Если я его действительно видел, — ответил Хэнк, теперь уже полный сомнений. — Это, должно быть, было раньше. Как только приезжает машина с «Таймс», сами понимаете…
Невероятно, думал Маркс. Покидая улицу, забыв о ленче, он думал о том, как странно переплетаются события того вечера. Первым это подметил инспектор Фицджеральд, когда удивился, что Анна Руссо и профессор Бредли не столкнулись на своем пути в лабораторию. Именно ее поведение в тот вечер не могли предвидеть злоумышленники. Так ли это? Без серьезных доказательств никто из разумных детективов не исключил бы и ее участия во всем этом.
Теперь, как никогда, необходимо было заняться поисками мотивов.
Глава 10
Во второй половине дня Маркс уже мог сопоставить показания всех участников вечеринки в доме доктора Бредли.
Студенты-физики были приглашены через Боба Стейнберга, которому еще до ленча позвонила Луиза. Она всех предупредила, что Джанет просит, чтобы все пришли к шести часам. Будет что выпить и закусить. Питер к тому времени уже приедет. Это сообщение почти без изменений было доведено до сведения каждого, что все и подтвердили при допросе.
О фильме знали все, но до разговора с Питером расценивали его как пропагандистский трюк русских. Однако, по словам молодого О’Рурка, Питер в Афинах получил заряд энтузиазма. У него было такое чувство, будто получено нечто стоящее.
Никто из гостей не думал о том, что после вечеринки возникнет мысль поехать в лабораторию, но никто и не удивился тому, что они вдруг это сделали. Самое любопытное, никто не помнил, кто внес такое предложение. Анне казалось, что это произошло после того, как Луиза сказала: «Вы не собираетесь сегодня вечером в лабораторию, не так ли?» Стейнберг предполагал, что желание пойти в лабораторию возникло, когда Питер заверил, что это не надолго. О’Рурк сказал, что он с товарищами уйдут пораньше, а Стейнберг возразил, считая, что надо уйти всем вместе. Без слов было ясно, что Питер отправится в лабораторию один и чуть позднее, вслед за ними. Это как бы само собой разумелось, и никаких комментариев никто не делал.
Никто не помнит, чтобы в этом разговоре принимал какое-либо участие Эрик Мазер. Также никто из ученой братии, кроме Анны Руссо, ничего не говорил о нам в своих показаниях, кроме простого упоминания, что он тоже присутствовал на вечеринке. Двое из студентов даже не запомнили его имени, Анна однако же шутливо пригласила его посмотреть фильм.
Маркс спросил ее, зачем она это сделала.
Прикусив большой палец, Анна призадумалась. Девушка кажется такой искренней в своем желании помочь, думал Маркс, что он готов поспорить на свою полицейскую бляху, что она ни к чему не причастна.
— Видимо, я ждала, что он скажет нам что-то умное, — наконец ответила она.
— И он сказал?
— Не очень много. Сказал, что русские фильмы слишком благополучны. Или что-то в этом роде.
Маркс с большой осторожностью, но все же задал вопрос:
— Если бы Мазер устроил вечеринку у себя дома, вы бы пришли на нее?
У всех ответ был один: если бы вечеринка была в честь Питера Бредли, то все бы пришли. Трое студентов, однако, высказали сомнение в том, что Мазер бы их пригласил. Стейнберг несколько раз бывал в гостях у Мазера. Они с ним играли в шахматы. Если бы не это, то он предпочел бы чаепитие у декана женского факультета. Там хотя бы хорошо кормят, чего не скажешь о вечерах у Мазера. Трое студентов в тот вечер были все время вместе, начиная с вечеринки у Бредли и до их ухода из лаборатории в десять сорок пять. Маркс не видел необходимости вести и далее следствие в отношении их. Фицджеральд согласился с ним.
— Это незнакомое нам племя, не так ли? — заметил он.
— Они точно так же думают о нас, — ответил Маркс и справился по телефону у дежурного, пришел ли Перерро. У него не было сомнений в том, что Мазер был порядочной загадкой.
— Да, сэр, — ответил дежурный сержант. — Я сказал ему, что вы заняты. Он на совещании у капитана. Я сейчас найду его.
— Не надо, — ответил Маркс. — Я сам спущусь к ним.
Редмонд собрал в зале инструктажа около двадцати детективов. Увидев Маркса, он предложил ему присоединиться. Это была первая для Маркса возможность увидеть, как капитан работает с личным составом. Он уже заканчивал инструктаж, рассказав в общих чертах о ходе расследования и совместной работе своего отдела с отделом убийств, о заключении медицинских экспертов, характере нападения и возможных мотивах, а также о возвращении злоумышленниками всего украденного, кроме денег.
Каждый из детективов отрапортовал лично о проделанной работе, включая и Херринга, который позднее сообщил Марксу, что он повышен и стал теперь детективом второго ранга. Достойным внимания результатом таких совещаний, как их назвал Редмонд, было то, что каждый, кто целиком занят в этом расследовании, а не выполняет отдельные задания, должен быть в курсе всего.
