Жорж Сименон - Беглый
Ж. П. Г, не терпится переменить пижаму, и, надев чистую, он чувствует, что помолодел на десять-двадцать лет. Он и восхищен этим, и напуган. Он не смеет бросить взгляд во двор и удостовериться, что женщины по-прежнему там.
Ж. П. Г, кажется, что на лестнице слышен шум. Он бежит к кровати и ныряет под одеяло. Сердце у него стучит. Он понимает, что совершил поступок, чреватый серьезными последствиями.
Что теперь будет? Что он скажет жене? А директору?
Во всяком случае, если он опять встретит Мадо, она его узнает — в этом нет сомнения. Надо быть настороже. Нельзя больше беспечно прохаживаться по улицам.
Ж. П. Г, непроизвольно проводит рукой по верхней губе. Кожа жесткая. Он нащупывает две морщинки в уголках носа и рта.
Не похож ли он на престарелую накрашенную кокетку вроде Мадо?
Ж. П. Г, смущен, почти пристыжен. Ему хочется, чтоб кто-нибудь поднялся наверх, и в то же время он этого боится. Он может долго прождать. Жена придет переодеться не раньше, чем закончит хлопоты по хозяйству. А Элен занята внизу до самого завтрака.
Приподнявшись на локте, он кричит:
— Элен, Элен!
Во дворе отодвигается стул, двери открываются и закрываются. На лестнице шаги.
Ж. П. Г, собирается спрятать лицо под простыней, но поступает как раз наоборот. Когда дочь входит в комнату, он садится на залитой солнцем кровати и в упор смотрит на девушку.
— Тебе что-нибудь нужно?
Она так привыкла к отцу, что глядит на него, ничего с не видя, и проходит несколько секунд прежде, чем глаза у нее вылезают на лоб.
— Папа! — вскрикивает Элен.
Она пятится к двери. Ей страшно. Ж. П. Г, силится улыбнуться, но улыбка напоминает скорее кривую усмешку, гримасу, к тому же совершенно незнакомую, так как впервые появляется на губах, не прикрытых усами.
Он догадывается, что Элен хочет подбежать к окну и позвать г-жу Гийом.
— Папа!..
Грудь ее вздымается, губы оттопыриваются, глаза краснеют, и вот уже полились слезы, которые она утирает краем передника.
— Полно, Элен!
Ж. П. Г, тоже растерян. Ему кажется, что даже голос у него изменился. Он чувствует себя так же неловко, как если бы вышел играть на сцену.
— Подойди ко мне.
Элен отрицательно мотает головой. Она рыдает, еле сдерживаясь, чтобы не убежать.
Быть может, подсознательно Элен уже поняла, что ее отец больше ей не отец, что в постели, подзывая девушку к себе, лежит неизвестный мужчина. У этого мужчины странное лицо, и он для чего-то попытался его омолодить.
— Зачем ты эта сделал? — стонет она.
— Перестань! Успокойся!
Ж. П. Г, не знает, что сказать. Он раздосадован, пристыжен.
— Бреясь, я нечаянно охватил несколько прядок и вынужден был срезать усы.
— Элен! — кричит снизу г-жа Гийом.
Элен высовывается из окна.
— Что тебе?
— Отцу лучше?
Элен колеблется, поворачивается к Ж. П. Г, и опять выглядывает из окна.
— Мама; поднимись наверх.
Вновь слышен стук отодвигаемого стула. В ведро с овощами падает нож. Г-жа Гийом медленно взбирается по лестнице. Настроение у нее заранее плохое. Она открывает дверь и смотрит на мужа. На мгновение у нее перехватывает дыхание, потом она печально качает головой.
— Оставь нас, — говорит она дочери.
Г-жа Гийом закрывает за ней дверь. Взгляд ее, устремленный на мужа, выражает брезгливость.
— Послушай, Жан Поль…
Но Ж. П. Г, уже вне себя. «Если она скажет еще хоть слово, — думает он, — я взбеленюсь и выложу все, да, все что должен им сказать».
Жена приближается, переходит из тени на свет и со света в тень, отчего ее голубой халат словно меняет цвет.
— Ты обязан послушать Дигуэна и поехать куда-нибудь отдохнуть.
Ж. П. Г, еще сдерживается, но рот его уже приоткрылся, в глазах вспыхнули злые огоньки.
— Если хочешь, я поеду с тобой. Дети достаточно взрослые и побудут некоторое время одни.
Она замолкает. В коридоре звонит звонок. Молочник уже приходил. Это не поставщик и не почтальон с заказным письмом — не то время.
Г-жа Гийом направляется в комнату дочери, окно которой выходит на улицу. Теперь, когда наверху распахнуты два окна, возникает сквозняк. Шторы взлетают, дверь заклепывается.
Г-жа Гийом возвращается в крайнем возбуждении.
— Это директор, — объявляет она, оглядываясь, — С ним еще кто-то.
Она открывает дверь, выходящую на лестницу, прислушивается, слышит, как Элен вводит посетителей в гостиную, где еще не подняты шторы.
— Элен, — вполголоса зовет она.
Элен поднимается на несколько ступенек.
— Извинись за меня и скажи, что я сейчас спущусь.
О Ж. П. Г, жена даже не думает. Минут десять она мечется по комнате, распахивает платяной шкаф, дверь в ванную, снова зовет дочь.
— Зашнуруй мне корсет.
Потом осведомляется у нее:
— Кто это?
— Ты про кого?
— Про господина, который пришел с директором.
— Не знаю. Высокий, худой, очень высокий, очень худой, пиджак слишком длинный. Директор говорит, что пришел узнать, как отец. Когда я сказала, что папа в постели, спросил, можно ли его повидать.
Ж. П. Г, не шевелится. Он смутно различает жену, которая расхаживает взад-вперед в рубашке, корсете, панталонах и выбирает платье.
— Элен, сбегай к бакалейщику, купи что-нибудь выпить, портвейну, что ли.
Элен исчезает. Входная дверь хлопает.
— Что ты скажешь ему про усы?
Ж. П. Г, не знает. Он вообще о них не думает. Звонок, без всяких на то оснований, вызвал у него предчувствие надвигающейся катастрофы, и жена своим метанием по спальне и растерянностью обостряет это предчувствие.
— Почему ты не отвечаешь? Послушай, я скажу, что это я…
Она наспех приводит в порядок волосы. Лицо ее исчезает под седыми прядями, которые она расчесывает, потом привычным жестом закручивает в небольшой узел.
Элен, тоже, должно быть очень взволнованная, ждет своей очереди у бакалейщика, поглядывая на полки, где выстроены бутылки портвейна.
Снизу порой доносятся шаги. Посетители, вероятно, не садятся. Иногда слышен даже внушительный бас директора.
В гостиной по обе стороны камина выставлены две фотографии в золоченых рамках — Ж. П. Г, и его супруги.
— Это он, — говорит директор.
Инспектор Гонне качает головой.
— Может быть, он изменился?
Инспектор повторяет свой жест.
В спальне г-жа Гийом останавливается перед мужем в черном шелковом платье и спрашивает:
— Я прилично выгляжу?
Затем, направляясь к двери, хватает на ходу лорнет и спускается по лестнице, заставляя губы постепенно сложиться в любезную улыбку.
9
Ж. П. Г, напрасно задерживает дыхание, чтобы лучше слышать. Он улавливает лишь монотонный диалог или, вернее, два монолога: два голоса — один низкий, другой пронзительный — звучат поочередно, сливаются, порой на несколько секунд перекрывают друг друга.
Шум не прекращается и тогда, когда приходит Элен с бутылкой портвейна под передником и отправляется откупоривать ее на кухню. Правда, чуть позже все-таки раздаются скрип открываемого буфета и звон рюмок.
При малейшем движении кровать тоже скрипит, заглушая другие шорохи. Ж. П. Г, поднимается, босиком идет к двери и напряженно вслушивается.
Тем не менее он по-прежнему улавливает лишь ритм разговора, словно сообщение, передаваемое азбукой Морзе. Реплики говорящих кажутся невероятно длинными. Низкий голос изъясняется нескончаемыми периодами. О чем может разглагольствовать директор лицея? Справиться о состоянии больного и пожелать ему быстрого выздоровления можно и в нескольких словах.
Г-жа Гийом издает удивленные восклицания, что-то — вроде:
— Да что вы говорите!.. Вот никогда бы не подумала!..
Элен ходит из кухни в гостиную, из гостиной в кухню. Неужели она не может подняться к отцу и дать ему знать, что происходит?
Нет! Его бросили совсем одного, без всяких объяснений. А ведь он главное заинтересованное лицо! Когда дочь проходит по коридору, Ж. П. Г, приоткрывает дверь и тихонько окликает ее:
— Эй!
Элен не слышит. Она вся в хлопотах. По ее торопливым шагам Ж. П. Г, догадывается, что случилось нечто серьезное.
Теперь — как раз под ним — заговорила г-жа Гийом.
Голос у нее стал еще визгливее, чем обычно, различить даже отдельные слоги невозможно. Ясно одно — она жалуется. Ее речь — непрерывная жалоба, прерываемая иногда брюзжанием баса.
Собираются ли наконец уйти директор и его спутник? Кажется, да. Наступает тишина, потом опять раздается звук отодвигаемых стульев — гости допивают вино. Пока все стоят, г-жа Гийом открывает дверь в коридор и зовет:
— Элен!
Дочь подбегает к ней, они перешептываются, затем девушка стремительно взлетает по лестнице. Ж. П. Г, не успевает лечь в кровать, и дочь, увидев его у дверей в одной пижаме, растерянно замирает на пороге. Затем переводит дух, делает над собой усилие и бросает:
— Скорее! Они сейчас придут.
Она срывает простыни, достает чистые из комода.
