Чарлз Тодд - Одинокая смерть
— Да поймите, не могу я отсутствовать три ночи! — кричал Гектор Маршалл. — Мне надо доить коров, кур кормить…
У другого беременная жена должна вот-вот родить.
Еще двое заявили, что способны сами за собой присмотреть и не нуждаются в охране полиции.
Ратлидж сказал в ответ следующее:
— Я уверен, что Тео Хартл прореагировал бы так же. Он был посильнее любого из вас. Но он был убит.
Племянник Уокера, Билли Таттл, вдруг заявил:
— При всем уважении к вам, сэр, что, если это один из нас? Убийца. И мы все будем заперты с ним? — Он посмотрел на остальных с виноватым видом. — Я же не утверждаю наверняка, но, признайтесь, у каждого есть такие мысли.
Последние двое, войдя, поинтересовались, что они сделали такого, чтобы их запереть, и наотрез отказались сидеть в подвале.
Ратлидж терпеливо выслушал всех.
— Так. Давайте все упростим. Не надо и жребий тянуть. Кто согласен добровольно стать пятой жертвой? Сделайте шаг вперед. Я освобожу его, и он проверит, есть ли в списке убийцы. А если убийца среди вас, он поостережется здесь убивать, потому что не дурак.
Это заставило мужчин отрезветь и задуматься.
— Ваш план не сработает, — сказал Маршалл, невысокий, крепко сбитый, со сломанным носом, явно недолюбливающий полицию. — Вы не можете быть уверены, что маньяк охотится за одним из нас. А если следующий зеленщик, например? Или мастер пивоварни, или священник, клерк в гостинице?
— Так вы соглашаетесь добровольно проверить? — спросил его Ратлидж.
— Я не…
Ратлидж оборвал его:
— Напоминаю вам, что каждая жертва оказалась ночью в полном одиночестве. Никто не видел убийцу в городке, как он пришел и ушел. Предложите план лучше моего, я его обдумаю.
Маршалл не сдавался:
— Слушайте, мы не знаем, почему убиты те четверо. Я не говорю, что они совершили или не совершили что-то такое, из-за чего были убиты. Но моя совесть чиста. Почему я должен прятаться, поджав хвост?
Наступило долгое молчание.
Мужчины переговорили, повернувшись к Ратлиджу спиной, потом племянник Уокера объявил общее решение.
— Трое суток, — сказал он, — ни дня больше.
— Спасибо. Но предупреждаю, если доставите неприятности констеблю, я вас привлеку за неповиновение полиции. Ясно?
За всех ответил Гендерсон:
— Ясно. А что вы будете в это время делать?
— Прослежу связь между мертвыми и живыми. Или вы мне расскажете, объясните причину случившегося, может быть, вы знаете что-то такое, о чем не знаем мы с констеблем. Что произошло во Франции?
— Ничего, — сказал Гендерсон, — ровно ничего такого, что могло привести к убийству, ни тогда, ни сейчас. Мы все отслужили с честью. — В его голосе звучала убежденность.
Но Гендерсон не был со всеми с самого начала, он присоединился позже, потому что был на три года младше и пошел добровольцем в семнадцать. И служил он в новой танковой части. Отдельно. Как и Энтони Пирс. Тем не менее именно Пирс был убит.
Больше никто не высказывался. Ратлидж подождал, переводя взгляд с одного на другого. И они по очереди опускали глаза, даже Маршалл.
Хэмиш ясно сказал в наступившей тишине: «Это могло быть не то, что они сделали, а то, что не сделали. И поэтому не помнят».
Через полчаса Ратлидж покинул Истфилд.
Уокер проводил его словами:
— Надеюсь, вы отыщете что-нибудь, что оправдает их трехдневное заключение.
Сначала Ратлидж поехал в Гастингс узнать, что удалось выяснить по поводу пребывания Хартла в городе.
В голосе инспектора Нормана слышалось нескрываемое раздражение.
— Прошло слишком мало времени. Но его видели в магазине, где продают лак, в половине одиннадцатого утра. У них не было того, что он хотел купить, и он отправился в другой магазин, но он был закрыт. Хартл вернулся туда через полчаса и купил нужное количество лака. Четыре банки. Договорился, что заедет за ними позже, в два часа. Потом появился в маленьком пабе, который обычно посещают рыбаки. У него там работает друг, повар, с которым они были вместе во Франции. Хартл всегда заходил к нему, когда бывал в Гастингсе. Сначала повара не оказалось на месте, повез тещу в больницу по подозрению на аппендицит. Мы проверили, ей действительно назначена операция. Хартл ждал его в пабе, и повар вернулся в Гастингс из Истбурна, куда отвозил тещу, в три пятнадцать. Они посидели минут двадцать, Хартл еще расспрашивал, может ли семья повара заплатить за медицинское обслуживание. Незадолго до четырех он отправился забрать банки с лаком, скорее всего по пути домой, так сказал повар. Он не видел причины, почему Хартл мог задержаться, ведь он уже купил, что хотел. Мы знаем точно время, когда он ушел из паба, — около четырех. Есть дюжина свидетелей, которые могут подтвердить. После этого его след потерялся.
— Значит, в это время он и встретился с убийцей.
— Неизвестно, но, возможно, к концу дня у меня будет больше сведений.
— Где машина, на которой он приехал в Гастингс?
— Пока не нашли. Но найдем. Мне не нравится идея, что этот убийца здесь разгуливает. Пусть возвращается в Истфилд, пока вы не добьетесь результатов и не узнаете, кто он такой.
— Этот повар, которого навещал Хартл, он чист?
— О да. К тому же он бы никак не справился с Хартлом, при всем желании. Чахоточный, по моему мнению, тощий как палка.
Ратлидж разочарованно вздохнул.
— Продолжайте поиски. Я еду в Лондон узнать о владельцах этих медальонов. Если понадоблюсь, звоните сержанту Гибсону в Ярд.
Но он не сразу покинул Гастингс. Сначала отправился на поиски паба. Это маленькое заведение было предназначено для рыбаков, которые плотно едят ранним утром и ложатся спать до девяти вечера, чтобы подняться перед восходом и уйти в море.
Хэмиш сказал: «Хартл не должен был задерживаться, если хотел вернуться домой не поздно».
Но в этот раз задержался. Кто-то его преследовал? Или убийца знал накануне, что его послали в Гастингс? Просто удивительно, как он узнал привычки первых трех своих жертв и где можно найти их поздно ночью одних. Если он вел наблюдение за ними, значит, сам жил в Истфилде.
Повар по имени Билл Мейсон как раз готовил рагу для ужина, и Ратлидж пошел на то, чтобы допросить его на кухне, без отрыва от работы.
В маленькой, набитой людьми шумной кухне было так жарко, что подверженный клаустрофобии Ратлидж вскоре почувствовал, как по лицу течет холодный пот.
— Я уже все рассказал людям инспектора Нормана, — сказал Мейсон.
Он начал жарить мясо и теперь резал картофель и овощи, чтобы добавить в сковороду. Инспектор Норман описал его как тощего, но он был похож на скелет, обтянутый кожей, руки у него дрожали, щеки ввалились, и один глаз подергивался.
Ратлидж узнал симптомы. Не истощение, а контузия. У него заложило уши. Пришлось сглотнуть.
— Они спрашивали, когда пришел сюда Хартл и когда ушел.
— Он кого-то боялся?
Серые ввалившиеся глаза взглянули испуганно.
— Боялся?
— Да. Чего-то. Или кого-то. Вы воевали с ним вместе во Франции?
— Мы встретились в госпитале. Мы никогда не воевали вместе. — Повар повернулся к сковороде.
Кто-то в это время крикнул на кухню, требуя сэндвич с ветчиной и маринованными огурцами. Помощник повара, который прислушивался до этого к их разговору, неохотно пошел выполнять заказ. Мейсон взглянул ему вслед и сказал:
— Не знаю, был ли он напуган, не могу знать. То есть не совсем так. Он встретил кого-то, пока искал лак. Но не мог вспомнить, кто этот человек, и это его беспокоило. Он не шел у него из головы. Когда я вернулся в паб, он меня ждал. Хотел, чтобы я вместе с ним пошел поискать того человека и помочь его узнать. Но я сказал, чтобы он шел один.
— Почему он считал, что вы можете его узнать?
— В госпитале были дни, когда Тео лежал почти без сознания. Может быть, он решил, что я все-таки вспомню, сказал, что это для него очень важно. — Мейсон закончил резать картошку.
— Значит, он считал, что это кто-то из госпиталя?
— Не знаю. Сказал, что непременно надо узнать.
— А тот человек узнал Хартла?
— Не знаю. Он не говорил. Но сказал, что не хочет, чтобы это был чей-то отец.
— Чей отец?
Руки повара уже тряслись. Он отложил морковь, которую пытался почистить, и схватился костлявыми пальцами за край стола, наклонив голову.
— Уходите. Сейчас. Я не могу больше, вы давите на меня. Прошу.
Ратлидж сквозь нарастающий шум в ушах слышал собственный настойчивый голос. И голос Хэмиша, который чрезмерно активизировался.
— Чей отец?
Повар резко побледнел, глаза его стали бессмысленными. Хэмиш почти орал, чтобы он прекратил допрос. Ратлидж сам чувствовал, что теряет над собой контроль, темнота окутала его мозг, в ушах звучали такие оглушающие ружейные залпы, что хотелось зажать их руками.
Он здесь, чтобы выполнить важную задачу. Ратлидж ухватился за эту мысль, цепляясь за остатки уплывающего разума.
