Кот и мышь - Кристианна Брэнд
За ленчем Карлайон молча поглощал стоящие перед ним изысканные блюда. «Время идет, — думала Катинка, — и вскоре у меня не будет ни причин, ни предлогов оставаться здесь. Я буду вспоминать этот час и упрекать себя за то, что не воспользовалась им... Но все выглядит таким ужасным, что я не нахожу слов...» В любом случае, Карлайон — злодей, и она здесь не для того, чтобы влюбляться.
Дей Джоунс убрал со стола и принес кофе. Карлайон взял с подноса чашку и отошел к окну.
— Мисс Джоунс... — он оборвал фразу. — Не важно. Не имеет значения.
— Но что вы хотели сказать?
— Не знаю. — Карлайон беспомощно пожал плечами. — Все так запутано...
— Но если ни вы, ни я не хотим путаницы...
— Ни к вам, ни ко мне это не имеет отношения, — прервал он. — Все запутано само по себе. По крайней мере... — Он глотнул кофе и поставил чашку с блюдцем на подоконник. — Смотрите! На небе появилась радуга.
Тинка, хромая, подошла к нему. Над вершиной Бринтариана — Щит-горы по другую сторону долины — ярко-голубое со свинцовым отливом небо пересекала дуга из розовых, бирюзовых и янтарных полос, словно нарисованная невидимой рукой. Карлайон и Тинка наблюдали за ней, стоя рядом, но не касаясь друг друга. Столь совершенное зрелище было почти печальным — казалось, надеяться на лучшее уже невозможно.
— Радуга исчезла, — вздохнула Тинка. — Жаль. Все кончилось слишком скоро.
— Да, — сказал Карлайон. — Это как любовь с первого взгляда — слишком прекрасно и слишком коротко. — Он сунул руки в карманы старого твидового пиджака и уставился на свои туфли. — Но тут ничего нельзя изменить.
Пробормотав, что хочет прогуляться на гору, Карлайон быстро вышел из комнаты.
Миссис Лав с ее дружелюбной улыбкой ворвалась в калейдоскоп мыслей Катинки.
— Вы здесь, дорогая!
В ее вульгарном веселье ощущалось что-то зловещее. Тинка с трудом оторвалась от мыслей о Карлайоне.
— Где, по-вашему, я должна быть? — отозвалась она.
— В кровати. — Миссис Лав окинула ее профессиональным взглядом. — Голова не болит? Лодыжка не беспокоит?
— Нет, благодарю вас. Со мной все в порядке.
— Не рассказывайте сказки, — возразила миссис Лав. — С вами далеко не все в порядке, поэтому, хотите вы того или нет, я собираюсь уложить вас в постель, задернуть занавеси и дать вам вздремнуть. — Она решительно шагнула к Тинке. — Никаких споров! Дей Трабл уже возвращается с вашими вещами — я только что видела, как лодка переправилась через реку. Скоро вы наденете вашу ночную рубашку и ляжете в постель с грелкой, или меня зовут не Мэри Ллойд Лав, как меня назвали мои родители-актеры в честь старушки Мэри Ллойд{21}... — Продолжая болтать, она помогла Катинке подняться в ее комнату. — Ну, раздевайтесь, а я встречу Дея и принесу ваши вещи. — Миссис Лав задернула тяжелые оконные занавеси и включила ночник у кровати.
У Тинки не болела голова, но от одного предположения об этом у нее застучало в висках и ей больше всего на свете захотелось лечь на прохладную простыню и положить голову на жесткую подушку. «Это как любовь с первого взгляда — слишком прекрасно и слишком коротко. Но тут ничего нельзя изменить». Или Карлайон сказал: «Мы тут ничего не в силах изменить»? Она подошла к окну, раздвинула портьеры и, прижавшись лбом к холодному стеклу, уставилась на гору с другой стороны долины. Но радуга исчезла — не было видно ничего, кроме горы, на которую падал тонкий солнечный луч, серебристой ленты реки и тропинки, по которой две маленькие черные точки поднимались к дому. Катинка неожиданно обрадовалась тому, что Дей Джоунс скоро принесет ее вещи. Будет приятно надеть собственную ночную рубашку вместо чудовищного изделия миссис Лав с его дешевыми кружевами. Дей и разносчица молока исчезли за поворотом тропинки, и она вернулась к кровати.
Большая комната казалась странно знакомой — остов кровати с эмалевыми цветами, «оазис» ковра на полу, хрупкая плетеная мебель, фарфоровые кувшин и таз с фиалками... Катинка легла на кровать в тишине и полумраке, молясь о мире. Из комнаты внизу доносились голоса. Быть может, Карлайон вернулся с прогулки на гору? Она напрягла слух, но не могла разобрать ни слова. На лестнице послышался резкий голос миссис Лав:
— Тише, Дей, ты разбудишь мисс Джоунс...
Тинка думала о Карлайоне и Амисте, потом о Тибальте — сиамском коте, который не стал бы мучить мышь... Карлайон сказал, что сиамские кошки сразу убивают свою добычу... Она зевнула, пытаясь устроиться поудобнее на жестких и холодных подушках... Тибальт не стал бы мучить мышь, но в этой комнате кот цвета радуги играл с круглой и белой мышкой, похожей на шарик для пинг-понга.. Шарик жалобно попискивал, когда плюшевые кошачьи лапы терзали его, впиваясь когтями в целлулоидное горло, отпуская на миг и хватая снова... Тинка выпрямилась на кровати. «Я спала, но теперь проснулась и больше не вижу во сне сиамского кота, который мучает маленькую белую мышку...»
Но крики продолжались.
Катинка сидела неподвижно, прижимая одеяло к подбородку, как будто оно могло защитить ее сердце от ужаса, который причиняли эти сдавленные крики, казалось, издаваемые не человеком, но и не животным. Она это знала, так как выросла в сельской местности Уэльса и слышала крики кролика в капкане, визг свиньи под ножом мясника, вопли лесных обитателей, ставших добычей хищников. Но эти звуки не походили на них. Кого-то — не человека и не животное — истязают в этом доме, только она испытывает к нему жалость, и теперь ей придется покинуть убежище среди белых прохладных простынь, пересечь комнату, открыть дверь и взглянуть в лицо ужасу, таящемуся снаружи... Надеясь, что дверь окажется запертой, дав ей повод вернуться в постель, и одновременно молясь, чтобы она была открыта и позволила ей вмешаться в происходящее, Катинка медленно повернула ручку. Дверь приоткрылась на дюйм. «Еще немного — и я все узнаю!» — подумала она, едва не теряя сознание от страха.
Где-то в доме закрылась дверь, и крики тотчас же прекратились. На какое-то мгновение Тинка застыла как вкопанная, глядя в коридор, потом захлопнула дверь, подбежала к кровати и упала на нее, зарывшись лицом в подушки.
В дверном проеме в дальнем конце коридора она увидела человека с круглым
