Дело «Нерешительная хостесса». Дело сердитой плакальщицы. Иллюзорная удача - Эрл Стенли Гарднер

— Что дальше?

— Потом он перешел к действиям, и я поставила его на место, — или мне показалось, что поставила, — он становился все грубей и назойливей, и я дала ему пощечину. Он схватил меня, даже блузку разорвал. Я еще раз ударила его сильно, как могла, и вышла… У него нога была сломана и в гипсе. Если бы не это, не знаю, что могло случиться. Он… Боже, Харви, казалось, ему было наплевать на последствия.

— Я о нем слышал что-то подобное, — сказал Харви, сузив глаза. — У него, видимо, была теория, что если он пойдет напролом, то никто не пожалуется, а если и пожалуется, то у него, мол, достаточно мощная поддержка, чтобы все прикрыть.

— Да, конечно. Ты знаешь, как это бывает. Никакая девушка не хочет выдвигать потом обвинений, которые создают ей позорную рекламу. Намного лучше успокоиться и вычеркнуть все… Я знаю, что некоторые мужчины так поступают, слышала рассказы от девушек. Я всегда думала, что сумею за себя постоять. Но, Боже, Харви, он был силен и, казалось, обезумел. Если бы не его сломанная нога, не знаю, как бы мне удалось… Но мне удалось. Я села в машину и поехала домой.

— Что потом?

— Я сказала всем, что это случилось около одиннадцати. На самом деле, думаю, было около часу ночи.

— Почему ты не сказала правду о времени, Карлотта?

— Так было нужно, Харви. Поймешь, когда я все расскажу.

— Ладно. Что же ты расскажешь?

— Мама забеспокоилась обо мне где-то около двух часов ночи. Она заглянула в гараж и увидела, что он пуст. Она говорит, что приблизительно в это время услышала женский крик со стороны коттеджа Кашинга. И подумала, что я еще там.

— Продолжай, — сказал он хмуро. — Что дальше?

— Она пошла туда и обнаружила Артура Кашинга мертвым. Она в панике вернулась, вбежала в мою комнату и, конечно, была поражена, когда увидела, что я спокойно сплю в собственной кровати. Ну, я рассказала ей о случившемся, а она мне в свою очередь… Чего мы не представляли себе, это того, что она оставила следы, которые отчетливо были видны сегодня утром.

— То есть шерифу известно, что она там была?

— Шериф знает, что кто-то из нашего дома там побывал, причем после того, как на почве выпал иней. Теперь, Харви, ужасная вещь, которую ты должен знать… Помнишь, в последний раз, когда ты здесь был, мы стреляли? Ты показывал мне, как держать оружие.

— Да, да, продолжай.

— Ты оставил револьвер здесь, чтобы я могла попрактиковаться… Я хранила револьвер в машине.

— Боже мой! Кому об этом было известно?

— Мама об этом знала. Она его видела, когда клала туда свои перчатки. Харви, она могла пойти в коттедж Кашинга и… Ну, может быть, что-то случилось, и она вернулась прямо к машине, вытащила револьвер, вернулась, застрелила его, потом вернулась домой… Но нет… Она не могла этого сделать… Револьвер после убийства бросили в кусты и…

Глаза у Делано сузились.

— А когда же ты пришла домой? На земле уже был иней?

— Да, я заметила, что земля была белой, но дело в том, что я пошла прямо домой. Мои следы это подтверждают. Кроме тех следов, что ведут от дома Кашинга к машине, других никаких нет. Несколько машин проехало по дороге этим утром, но других следов не было, кроме моих — от автомобиля к нашему дому.

— А что твоя мать говорит о следах?

— Конечно, следы в направлении коттеджа — это следы мамы. Я это знаю. Она призналась в этом мне, но больше никому. Она сказала, что пошла туда, услышав женский крик.

— Она сказала об этом полиции?

— Нет. Более того, она и Перри Мейсону не сказала. Вот где она попала в ловушку, потому что не представляла, что на заиндевелой почве останутся ее следы. Но ты понимаешь, Харви, что если за это ухватиться, то следствие сможет что-то установить лишь с оговорками, и при рассмотрении улик нельзя будет утверждать, что это были следы мамы.

— Они могли принадлежать и матери, и тебе.

— Да, или это могли быть следы другой женщины; или же это мог быть мужчина в ковбойских сапогах — если у него маленькие ноги. Что могло помешать женщине подъехать на машине к дому, затем войти в коттедж и выйти, сесть в машину и уехать?

Нахмурившись, он задумался.

— На дороге были следы автомобиля?

— Да, конечно. В воскресное утро там всегда большое движение через долину. Знаешь, лыжники, потом было много субботних вечеринок.

— Следы были недостаточно отчетливы для того, чтобы полиция установила…

— Нет, конечно.

— Они не осматривали обувь твоей матери?

— Они хотели посмотреть, но мама сказала, что у нее очень много обуви и ей не хотелось бы, чтобы копались в ее гардеробе. Она отказалась пускать их в дом без ордера на обыск.

— А что она сделала с туфлями?

— Она хорошенько их вычистила, конечно, но она боялась… В общем, она хотела быть полностью уверенной.

— Мне кажется, что твоя мать в весьма сложном положении. Лучше бы ей было рассказать правду.

— Я понимаю, но она стремилась выгородить меня в этом деле.

— Ты действительно так думаешь?

— Харви, я не знаю. Временами мне кажется, что, забеспокоившись обо мне, она отправилась туда и… Артур Кашинг был в ужасном настроении, когда я ушла. Я это знаю.

— А как с револьвером? Доказано ли, что это орудие убийства?

— Пока нет, но думаю, что это установят.

— Когда они это сделают, то получат достаточно улик, чтобы…

Он вскочил, услышав, как кто-то настойчиво стучит в дверь.

Карлотта повернула к нему побелевшее лицо.

— Посмотри, кто там, — сказал он.

Карлотта открыла дверь и увидела шерифа и трех его помощников, стоявших на крыльце с мрачным и решительным видом.

— Мне, право, очень жаль, — сказал шериф, — но у меня есть ордер на обыск этого помещения. Вот вам копия, мисс Эдриан…

— Это Харви Делано, адвокат, — представила она.

Делано сделал шаг вперед.

— Могу я спросить, шериф, какова цель обыска?

— Мне очень жаль. Косвенные улики говорят за то, чтобы я обыскал этот дом. У меня есть ордер, и этот обыск я намерен провести. Вы можете ознакомиться с ордером, убедитесь, что он составлен правильно. Затем я попрошу вас отойти в сторону и ничего не трогать. Вам обоим надо сесть так, чтобы мы вас видели. Начнем обыск. Карлотта, ваша