Эллери Квин - Алые буквы
Эллери ускорил шаг, оглядываясь назад. У входа в «Бриллиантовую подкову» собралось несколько человек, вытягивая шеи. Когда Эллери обернулся, они все вместе двинулись в его сторону. Кто-то крикнул, и мужчина с фотоаппаратом на кожаном ремешке начал быстро перебегать улицу с противоположной стороны по диагонали. Проезжавшее такси со скрипом затормозило и дало задний ход к темному театру.
Посмотрев вперед, Эллери не обнаружил ни Харрисона, ни Филдса.
— Они в переулке, — сказал шофер такси, высунувшись из окошка. — Что там — драка?
— Ради бога, не уезжайте! — Эллери ринулся в переулок.
Филдс и Харрисон сцепились в темноте. Актер пыхтел и ругался. Филдс дрался молча. «Он гораздо ниже и худее Харрисона и легче футов на тридцать, — подумал Эллери. — У него нет шансов».
Он бросился в свалку с воплем:
— Прекратите, вы, идиоты! Хотите, чтобы примчалась полиция?
Отброшенный сцеплением рук и ног, он ударился плечом о кирпичную стену театра.
В начале переулка что-то сверкнуло, и Эллери инстинктивно прикрыл лицо рукой. Человек с камерой! Толпа на тротуаре блокировала выход. После вспышки стало еще темнее, чем раньше.
Внезапно Эллери услышал крик Леона Филдса, потом шум борьбы, и все смолкло.
— Где вы, черт возьми? — рявкнул Эллери. — Что вы с ним сделали?
Харрисон снова выругался. Вспышка сверкнула опять. Актер наклонил голову, как бык, и рванулся вперед, расталкивая людей.
— Не позволяйте ему уйти! — взвизгнула какая-то женщина.
— О'кей, леди, — ответил ей мужской голос. — Вот вы его и держите.
Никто не вошел в переулок, кроме фотографа. Эллери слышал, как он ругается, сетуя, что уронил в свалке свою камеру.
Вскоре Эллери обнаружил Филдса, лежащего без сознания лицом вниз. Ощупав его, он не почувствовал крови. Взвалив маленького обозревателя на плечо, Эллери зашагал по переулку, стараясь держать голову пониже.
— Все в порядке, — успокаивал он окружающих. — Отойдите, пожалуйста. Обычная драка… Такси!
Последнее, что слышал Эллери, когда такси отъезжало от обочины, была непрекращающаяся ругань фотографа.
* * *— А другой парень сбежал, — заметил шофер. — Ваш все еще в обмороке?
— Приходит в себя.
— Жаль, что в переулке было темно. Представляю себе это зрелище! Куда ехать, приятель?
— Просто выезжайте с Таймс-сквер.
Леон Филдс застонал. Эллери растирал ему руки и хлопал по щекам.
Дерк сам не знает, как ему повезло сегодня вечером. Если бы Марта была здесь… Закрыв глаза, Эллери ясно представил заголовки в бульварных газетах «Актер нокаутирует Филдса!» и тому подобное с соответствующими фотографиями.
— Кто вы, черт возьми? — осведомился Филдс.
— Фея-крестная, — ответил Эллери. — Как ваша челюсть?
— Паршиво, как и все прочее. — Филдс попытался посмотреть отекшим правым глазом. — Слушайте, а я вас знаю! Вы сын инспектора Кью. Значит, вы спасли меня от плохого мальчика?
— Просто подобрал останки.
— Он дерется по-свински. Стукнул меня по коленке, а когда я согнулся, начал дубасить по физиономии. Мне приснилось или кто-то фотографировал?
— Вам не приснилось.
— Кто это был?
— Думаю, фоторепортер, рыщущий в поисках материала.
— Великолепно, — усмехнулся Филдс. — Могу себе представить, как это будет выглядеть в газетах. — Помолчав, он спросил: — А на кого вы работаете?
— Ни на кого.
— Держу пари, что это не так.
— Вы проиграете.
Филдс снова усмехнулся:
— Как бы то ни было, спасибо.
— Не стоит благодарности.
— Знаете, кто был мой противник?
— Да.
— Ну и кто же?
— В. X.
— Дайте сигарету. Свои я, кажется, потерял во время драки.
Филдс курил медленно и задумчиво. Подбородок у него опух так же, как и глаз, поэтому сигарета торчала вбок. Смокинг был перепачкан грязью.
— Слушайте, ребята, — заговорил водитель, — я не возражаю катать вас, пока счетчик работает, но вы хоть намекните, где мне остановиться.
— Он знает, кто… — шепотом начал Филдс.
— Едва ли.
— Не говорите ему. Я хочу, чтобы все было шито-крыто. Мне нужно прочистить мозги. Могу я вам доверять?
— Смотря, что вы намерены делать.
— О'кей. Скажите ему, чтобы остановился на углу Парк-авеню и Восемьдесят шестой улицы. Где мы сейчас?
— По-моему, на Третьей авеню, возле Шестидесятой.
Эллери назвал водителю адрес и снова понизил голос:
— А почему туда? Разве вы живете не в Эссекс-Хаус?
— Это для моих читателей. Я арендую несколько убежищ под разными именами. Не думаю, что сегодня буду отвечать на телефонные звонки. По этому адресу мне звонят только битники.[34]
— Что такого вы сказали нашему другу, — тоном невинного любопытства осведомился Эллери, — что привело его в ярость?
Обозреватель только ухмыльнулся. Они постояли на углу Парк-авеню и Восемьдесят шестой улицы, пока такси не скрылось из вида.
— Куда теперь? — спросил Эллери.
— Вы, я вижу, настырный.
— Мне все равно, где ваша дыра. Но вам нужна первая помощь.
Филдс уставился на него единственным дееспособным глазом.
— Ладно, — неожиданно согласился он.
Они прошли по Парк-авеню до Восемьдесят восьмой улицы и свернули на запад.
Дойдя до Мэдисон-авеню, они пересекли ее.
— Сюда.
Это был маленький жилой дом между Мэдисон- и Парк-авеню. Филдс отпер входную дверь, и они вошли. Лифт был на самообслуживании, портье отсутствовал.
Дойдя до квартиры, расположенной на первом этаже, Филдс снова воспользовался ключом. Надпись над звонком гласила: «Джордж Т. Джонсон».
— Мне нравятся квартиры на первом этаже, — сказал Филдс. — В случае чего можно выпрыгнуть в окно.
Квартира была обставлена со вкусом. Обозреватель засмеялся, увидев, как Эллери оглядывается вокруг.
— Все считают меня полным ничтожеством. Но ведь и у ничтожества может быть душа, верно? Когда я говорю, что люблю Баха, все прыскают в кулак. Открою вам секрет: я терпеть не могу буги-вуги — меня от такой музыки тошнит. Что будете пить?
Они выпили виски, и Эллери занялся обозревателем. Спустя час вымытый, переодетый в пижаму и халат Филдс с продезинфицированными ссадинами и немного опавшими опухолями снова стал походить на человека.
Они не спеша выпили вторую порцию.
— Вообще-то я не пью, когда работаю, — сказал обозреватель, — но вы отличный собутыльник.
— Я тоже не пью на работе, — отозвался Эллери, — и только ради вас нарушаю правило.
Филдс притворился, что не понял. Он весело болтал на самые разные темы, не забывая наполнять стакан Эллери.
— Это тебе не поможет, — говорил Эллери через час, — потому что хоть я в большинстве случаев сваливаюсь под стол и от трех порций, но, если захочу, остаюсь трезвым как стеклышко, сколько бы ни выпил. Вопрос в том, как к этому подойти.
— К чему?
— Ты сам знаешь к чему.
— Ну, давай послушаем Баха.
Следующий час Эллери внимал отрывистым звукам клавесина Ландовской.[35] При других обстоятельствах он бы наслаждался музыкой. Но сейчас его голова начала пританцовывать, а исцарапанная физиономия Филдса танцевала вместе с ней. Он зевнул.
— Хочешь спать? — осведомился обозреватель. — Выпей еще. — Он выключил проигрыватель и взял бутылку.
— Достаточно, — отказался Эллери.
— Да брось!
— Более чем достаточно. Что ты пытаешься со мной сделать?
Журналист усмехнулся:
— То, что ты пытался сделать со мной. Скажи-ка, Эллери, какой томагавк ты полируешь?
— Назовем это вытягиванием информации. С тобой все в порядке?
— Конечно.
— Тогда я пошел домой.
Филдс проводил его до двери.
— Только скажи: ты работаешь на Вэна Харрисона?
Эллери уставился на него.
— С какой стати я должен на него работать?
— Кто из нас спрашивает?
— А кто отвечает?
Они обняли друг друга, восторгаясь собственным остроумием.
— Значит, ты имеешь что-то против этого ублюдка, — резюмировал Филдс. — Может, я кое-что о нем знаю, а может, и нет.
— Может, ты перестанешь говорить загадками, Леон?
— Ладно, не будем бродить вокруг да около. — Лицо обозревателя помрачнело. — Если я уступлю тебе немного грязи, которую накопил на Харрисона, это тебе поможет?
Эллери сделал длительную паузу.
— Вероятно, — ответил он наконец.
— О'кей, я над этим подумаю.
Они снова обнялись, и Эллери, шатаясь, вышел в ночную тьму.
E, F, G
В субботу Эллери, с трудом поднявшись с кровати и обнаружив, что уже почти полдень, в который раз убедился, что жизнь частного детектива состоит не только из взлетов, но и из падений. В голове ощущалась неприятная пустота; с величайшей осторожностью он переместился в кухню. Здесь его поджидали утренние газеты. На первополосной фотографии лежащей сверху «Дейли ньюс» отец Эллери оставил красным карандашом стрелку, указывающую на человеческую фигуру, сопроводив ее надписью: «Это случайное сходство или нет?»
