Жорж Сименон - Друг детства Мегрэ
— Не припомните ли, что это был за день недели?
— Четверг. Я запомнил из-за дня рождения, на следующий день у меня было похмелье.
— Это было утром?
— Часов в одиннадцать.
— Она была одна?
— Нет. С ней был худой верзила, который бросил ей:
«Ухожу», оглядел меня и вышел.
— Вы занимаетесь страхованием жизни?
— Да, и еще страхованием от несчастного случая. А также страхованием сбережений — новая штука, пользуется определенным успехом. Я в компании не так давно. Прежде был официантом в кафе.
— Почему вы сменили работу?
— Вы сами сказали: чтобы сменить. Был я и ярмарочным торговцем. Там нужно быть еще большим краснобаем, но страховая компания — дело более респектабельное.
— Мадемуазель Папе стала вашей клиенткой?
— Да, но в ином смысле, — усмехнулся он.
— В каком же?
— Нужно вам сказать, она была в то утро в пеньюаре, волосы повязаны косынкой, а посреди гостиной стоял пылесос. Я подал ей рекламу компании и, пока она читала, пялился на нее. Она немолода, но такая пышечка, я ей как будто тоже приглянулся.
Она заявила, что страхование жизни ее не интересует по той простой причине, что у нее нет наследников и денежки ее пойдут бог знает куда. Тогда я предложил ей полное страхование: определенная сумма, которую получаешь в шестьдесят лет или раньше в случае несчастного случая или увечья.
— Она клюнула?
— Ни да ни нет. Тогда я, как обычно, поставил на кон все. Ничего не могу поделать с собой. Такой уж у меня темперамент. Некоторые обижаются и дают пощечину, но попробовать все равно стоит, даже если и не всегда удается.
— Ну и что, получилось?
— Классно!
— С каких пор вы знакомы с юной особой, что только что была здесь?
— С Ольгой? Со вчерашнего дня.
— Где вы познакомились?
— В кафе самообслуживания. Она работает продавщицей в «Бон Марше». Вы помешали мне распознать, чего она стоит.
— Сколько раз встречались вы с Жозефиной Папе?
— Не считал. То ли десять, то ли двенадцать.
— Она дала вам ключ?
— Нет. Я звонил в дверь.
— Вы приходили к ней в определенный день недели?
— Она сказала, что ее не бывает только по субботам и воскресеньям. Я поинтересовался, не муж ли ее тот высокий седовласый тип, она ответила отрицательно.
— Вы потом еще встречались с ним?
— Два раза.
— А случалось ли вам говорить с ним?
— Я не очень-то ему приглянулся. Он весьма косо на меня поглядывал и, стоило мне появиться, исчезал. Я спросил у нее, кто это. Она ответила: «Не думай о нем. Это несчастный человек. Я подобрала его, как потерявшуюся собачонку». — «Но ты спишь с ним?» — «Приходится.
Я стараюсь не причинять ему лишних неприятностей. Бывают минуты, когда у него возникает желание покончить с собой».
Жан Люк Бодар говорил искренне.
— А не встречали ли вы у нее других мужчин?
— Я их просто не видел. У нас был уговор: если у нее кто-то есть, она лишь приоткрывает дверь, я говорю о страховании, и она отвечает, что это ее не интересует.
— Такое случалось?
— Два или три раза.
— В какой день недели?
— Вы слишком многого от меня хотите. Однажды это было в среду.
— А в котором часу?
— В четыре или в половине пятого.
Среда — день Паре. А ведь чиновник утверждал, что никогда не появлялся у Жозе раньше половины шестого — шести.
— Он вас видел?
— Не думаю. Дверь была едва приоткрыта.
Мегрэ внимательно, озабоченно разглядывал его.
АРУ Г ДЕТСТВА МЕГРЭ
— Что вам о ней известно?
— Погодите-ка… О себе она говорила редко. Родилась, кажется, в Дьепе.
Она ему не солгала. Участковый комиссар в связи с предстоящими похоронами пытался узнать, остались ли у нее родственники, и звонил именно в Дьеп. Жозефина Папе действительно родилась в этом городе тридцать четыре года назад от некоего Эктора Папе, рыбака, и Леонтины Маршо, домохозяйки. Другой родни у нее не было.
Почему она сказала правду именно Бодару, тогда как от остальных скрывала место своего рождения?
— До встречи с неким весьма респектабельным промышленником она работала в ночном баре; несколько месяцев они прожили вместе.
— Сообщила ли она вам, на что живет?
— Более-менее. Мол, богатые друзья время от времени навещают ее.
— Вам известны их имена?
— Нет. Однако она делилась со мной, например: «Хромой начинает мне надоедать. Если не сказать, что я его побаиваюсь».
— Она боялась его?
— Она никогда не была до конца спокойна и потому держала в ночном столике револьвер.
— Она вам его сама показала?
— Да.
— А вас она не боялась?
— Вы смеетесь? Кому придет в голову меня бояться?
Он и вправду внушал симпатию. Даже в его рыжих вьющихся волосах, его почти фиолетовых глазах, плотном торсе и коротких ногах было нечто успокаивающее.
На свои тридцать он не выглядел и наверняка надолго должен был сохранить мальчишеский облик.
— Делала ли она вам подарки?
Он встал и вынул из комода серебряный портсигар.
— Вот это.
— А деньгами?
— Ну что вы!
Вопрос Мегрэ задел, если не разозлил его.
— Это моя профессия — задавать неприятные вопросы.
— А вы задавали этот вопрос тому верзиле?
— Вы о Флорантене?
— Я не знал, что его так зовут. Вот он-то позволял содержать себя.
— Она с вами говорила о нем?
— Еще бы!
— Я думал, она его любила.
— Может быть, в самом начале. Ей нужен был кто-нибудь, с кем можно поговорить по душам, кто не помешан на деньгах, кого можно не стесняться. Обычно одинокие женщины обзаводятся собакой, кошкой, канарейкой… Понимаете, что я хочу сказать? Но этот парень, как там его, Флорантен, слишком многого хотел.
— Как так?
— Когда они повстречались, он выдал себя за антиквара. Якобы оказался в тяжелом финансовом положении, но со дня на день ожидает немалую сумму. Тогда еще он изредка скупал старую мебель и ремонтировал ее. Потом совсем разучился что-нибудь делать и только повторял:
«Когда я получу свои двести тысяч франков…» При этом ловко выманивал деньги у нее.
— Почему она не рассталась с ним, раз больше не любила?
— Видите ли, она была сентиментальна, такие женщины встречаются теперь лишь в. душещипательных романах. Вот вам пример. Я вам рассказал, как у нас с ней все началось. Она ведь была не девочка, а женщина с опытом, так ведь? И тем не менее после всего разрыдалась. Я не мог взять в толк, почему она плачет, между двумя всхлипами она объяснила: «Теперь ты будешь презирать меня». Такое прочтешь разве что в старых романах, в жизни я это слышал впервые.
Флорантен что-то смекнул. Когда он чувствовал, что она охладевает к нему, он становился еще более сентиментальным, чем она, и устраивал ей душераздирающие сцены. Иногда даже уходил, клянясь, что ноги его у нее не будет, что она больше о нем не услышит, она бежала вслед за ним и разыскивала его в какой-то дыре на бульваре Рошешуар.
Мегрэ не удивлял только что нарисованный портрет его школьного приятеля. Точно так же вел себя Флорантен, когда ему грозило исключение из лицея. Прошел достоверный слух, что он буквально в ногах валялся у директора лицея, клянясь, что не переживет позора.
— Как-то раз он вынул из ночного столика револьвер и приставил к виску. «Ты моя последняя любовь, у меня больше никого нет…» И так до бесконечности.
Шли часы, дни — она ему верила. Потом к нему возвращалась самоуверенность, и она снова начинала сторониться его. Вообще, я думаю, она не гнала его потому, что не было никого, кто мог бы его заменить, а одиночество ее пугало.
— И тогда она встретила вас.
— Да.
— И увидела в вас возможную замену.
— Думаю, да. Она интересовалась, встречаюсь ли я с другими женщинами и испытываю ли к ней что-нибудь.
Но на шею не бросалась. Вела себя более тонко. Время от времени говорила что-нибудь такое, ну например: «Ты не считаешь, что я старая?» А на мои протесты отвечала:
«Я на пять лет старше тебя, а женщины стареют быстрее мужчин. Скоро у меня появятся морщины…» Затем вновь делилась со мной по поводу того верзилы — он все более уверенно чувствовал себя у нее: «Он хотел бы, чтобы я вышла за него…»
При этих словах Мегрэ вздрогнул.
— Это она вам сказала?
— Да. И добавила, что у нее есть собственный дом, деньги и что он предлагает ей купить бар или небольшой ресторан у заставы Майо. Обо мне он всегда отзывался неприязненно. Звал меня Рыжим или коротышкой. Твердил: «Вот увидишь, он тебя надует».
— Скажите, Бодар, вы были у нее вчера во второй половине дня?
— Понял, комиссар. Вы хотите, чтоб я представил вам алиби. К сожалению, его нет. Некоторое время у меня никого, кроме Жозе, не было, и признаюсь, мне этого было недостаточно. Вчера утром мне удалось продать страховой полис на крупную сумму одному семидесятилетнему господину, который беспокоится о своем будущем. Чем они старше, тем больше их волнует будущее.
Так вот, погода была лучше некуда, я от души наелся и решил кого-нибудь подцепить. Спустился на Бульвары и стал переходить из бара в бар. Сначала мне не очень везло, но в конце концов я напал на Ольгу, ту самую, которую вы видели и которая ждет меня сейчас в пивной за три дома отсюда. До тех пор алиби у меня нет. Вы меня арестуете? — со смехом закончил он.
