Джон Карр - Согнутая петля
– Вы… видели… как он это сделал?
– Да, сэр. Я мог бы рассказать вам об этом сегодня утром, только вы меня не спрашивали; и, честно говоря, я не уверен, что рассказал бы вам даже тогда. А дело было так. Вчера вечером я стоял у окна Зеленой комнаты, находящейся как раз над библиотекой. Окно выходит в сад, где все и случилось. Я видел все.
Это правда, вспомнил Пейдж. Когда они с Барроузом подбежали к пруду, чтобы посмотреть на тело, он заметил Ноулза, высунувшегося из окна комнаты над библиотекой.
– Какое у меня зрение, вам всякий скажет, – с жаром произнес Ноулз, и даже его ботинки возбужденно скрипнули. – Мне семьдесят четыре года, а я могу прочесть номер мотоцикла на расстоянии шестидесяти ярдов. Выходя в сад, я вижу даже надпись на почтовом ящике, а она сделана маленькими буквами… – Он смутился.
– Вы видели, как сэр Джон перерезал себе горло?
– Да, сэр. Почти видел.
– Почти? Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал, сэр. Я не видел точно, как он… ну, вы знаете… потому что он стоял ко мне спиной. Но я видел, как он поднял руки. И возле него не было ни одной живой души. Помните, я сказал, что смотрел в сад прямо на него? Я видел всю круглую открытую поляну около пруда и песчаную полосу между прудом и ближайшим кустарником шириной в добрых пять футов. Никто не мог подойти к нему так, чтобы я этого не заметил. Он был один на этом открытом пространстве, как на духу говорю!
Со стороны сонного доктора Фелла донесся монотонный свист.
– "Tous les oiseaux du monde, – бормотал доктор, – viennent у faire leurs nids" [3]… – Вдруг он спросил: – А зачем сэру Джону нужно было кончать с собой?
Ноулз взял себя в руки:
– Потому что он не был сэром Джоном Фарнли, сэр! Другой джентльмен – сэр Джон Фарнли. Я это понял, как только увидел его вчера вечером.
Инспектор Эллиот оставался бесстрастным:
– Почему вы так говорите?
– Трудно объяснить вам так, чтобы вы поняли, сэр, – пожаловался Ноулз, впервые в жизни проявив бестактность. – Мне семьдесят четыре года. Когда в 1912 году юный мистер Джонни уехал в Америку, я был уже далеко не молод. Видите ли, для стариков, вроде меня, люди помоложе почти не меняются. Они всегда кажутся теми же – пятнадцать им лет, тридцать или сорок пять. Бог с вами, разве я бы мог не узнать настоящего мистера Джонни, увидев его? Послушайте! – воскликнул Ноулз, опять забывшись и подняв палец. – Я не говорю, что, когда покойный джентльмен появился здесь и сказал, что он сэр Джон, я сразу заметил подмену. Нет. Вовсе нет! Я подумал: «Что ж, он изменился; он жил в Америке, а после этого людей никогда не узнаешь, это так естественно, а я постарел». Поэтому я никогда по-настоящему не подозревал, что это не мой хозяин, хотя, должен признать, иногда он говорил такое, что…
– Но…
– Вы скажете, – продолжил Ноулз с забавной и подкупающей серьезностью, – что в старину я не работал в «Фарнли-Клоуз»! Это правда. Я работаю здесь только десять лет, с тех пор как мисс Молли попросила покойного сэра Дадли оказать мне эту честь. Но когда я служил у полковника Мардейла, юный мистер Джонни проводил много времени в большом фруктовом саду между домами полковника и майора…
– Майора?
– Майора Дейна, сэр, отца мисс Маделин; они с полковником были большими друзьями. Так вот, юный мистер Джонни любил этот сад и лес за ним. Этот сад, знаете ли, расположен рядом с Ханджинг-Чарт. Мистер Джонни воображал себя волшебником, средневековым рыцарем и не знаю кем еще; но кое-что мне вовсе не нравилось. Во всяком случае, вчера вечером, еще до того, как новый джентльмен принялся спрашивать меня о кроликах и всем прочем, я понял, что он-то и есть настоящий мистер Джонни. И он понял, что я его узнал. Вот почему он попросил позвать меня. Но что я мог сказать?
Пейдж прекрасно помнил этот разговор. Но он помнил и другое; он спрашивал себя, догадался ли об этом и Эллиот? Он бросил взгляд на Маделин.
Инспектор Эллиот открыл свою записную книжку:
– Значит, он покончил с собой? Так?
– Да, сэр.
– Вы видели, каким оружием он воспользовался?
– Боюсь, не очень хорошо.
– Я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне все, что видели. Например, вы говорите, что были в Зеленой комнате, когда это произошло. Когда и почему вы туда пошли?
Ноулз заметно смутился:
– Думаю, сэр, это было за две-три минуты до происшествия…
– Девять двадцать семь или девять двадцать восемь? Так когда же? – спросил инспектор Эллиот, питавший болезненную страсть к точности.
– Не могу сказать, сэр. Я не веду счет времени. Что-то вроде этого. Я был в коридоре рядом со столовой, на тот случай, если понадоблюсь, хотя в столовой никого, кроме мистера Уэлкина, не было. Затем мистер Натаниэль Барроуз вышел из гостиной и спросил меня, где можно найти электрический фонарь. Я сказал, что, по-моему, фонарь есть в Зеленой комнате наверху, которую покойный… джентльмен использовал под кабинет, и пошел наверх, чтобы принести его. А потом я узнал, – Ноулз понимал, что дает показания, о чем красноречиво свидетельствовала его манера говорить, – что мистер Барроуз нашел его в одном из ящиков стола в холле… но я не знал, что он был там.
– Продолжайте.
– Я поднялся и вошел в Зеленую комнату…
– Вы зажгли свет?
– Нет, – ответил несколько возбужденный Ноулз, – не сразу. В комнате нет настенного выключателя. Свет включается выключателем, свисающим с люстры. Стол, на котором я предполагал найти фонарик, стоит между окнами. Я подошел к нему и по дороге выглянул в окно.
– В какое окно?
– Правое, выходящее в сад.
– Окно было открыто?
– Да, сэр. Так оно и было. Вы, должно быть, заметили, что вдоль стены библиотеки растут деревья. Они подрезаны так, чтобы не заслонять вид из окон верхнего этажа. Потолки в большинстве комнат около восемнадцати футов высотой, за исключением комнат нового крыла, немного смахивающего на кукольный домик. Вот деревья и подрезали так, чтобы они были немного ниже окон Зеленой комнаты. Она и называется Зеленой, потому что из ее окон вы видите верхушки деревьев. Теперь вы понимаете, что я смотрел на сад сверху.
Ноулз встал с кресла и показал, как он высунулся из окна. Эта поза, по-видимому, была для него болезненной, но он был настроен настолько решительно, что, превозмогая боль, сохранял положение.
– Вот, видите, так я и стоял! Свет из библиотеки освещал зеленые листья. – Он показал рукой. – А дальше идет сад с кустарниковой изгородью и тропинкой, а в центре – пруд. Освещение в саду неплохое, сэр. Я всегда видел, как они играли в теннис. Потом появился сэр Джон, или джентльмен, назвавшийся этим именем, и остановился, держа руки в карманах.
Тут Ноулзу пришлось прекратить спектакль и сесть.
– Это все, – сказал он, отдуваясь.
– Все? – переспросил инспектор Эллиот.
– Да, сэр.
Удивленный, Эллиот уставился на него:
– Но что произошло дальше, приятель?
– Только это. Мне показалось, что внизу, в деревьях, кто-то зашевелился, и я посмотрел туда. Когда я снова поднял взгляд…
– Вы хотите сказать, – спокойно и осторожно произнес Эллиот, – что не видели, что произошло потом?
– Нет, сэр. Я видел, как он упал в пруд.
– И все?
– Понимаете, сэр, никто бы не успел трижды перерезать ему горло и убежать! Этого не могло быть. Он все время был один – и до и после. Поэтому я думаю, что он покончил с собой!
– Чем же он при этом воспользовался?
– По-моему, каким-то ножом.
– По-вашему! Вы видели нож?
– Не совсем… нет.
– Вы видели у него в руках нож?
– Не совсем. Слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, сэр, – ответил Ноулз; вспомнив, что у него есть свое место в этом мире, он с достоинством выпрямился. – Я хочу дать вам правдивое, насколько это возможно, описание того, что я видел!
– И что же он потом сделал с ножом? Выкинул? Что стало с ножом?
– Я не заметил, сэр. Честно, не заметил! Я смотрел только на него, и мне кажется, что-то происходило прямо перед его лицом.
– Он мог выбросить нож?
– Наверное, мог. Не знаю.
– Вы бы увидели, если бы он его выбросил?
Ноулз долго думал.
– Это бы зависело от размера ножа. Летучих мышей я могу разглядеть. А иногда, сэр, не видишь и теннисного мяча, пока…
Он был очень старым человеком. Его лицо погрустнело, и сначала все подумали, что он заплачет. Но он снова заговорил с достоинством:
– Простите, сэр. Если вы мне не верите, можно мне идти?
– Ах, черт возьми, я не хотел вас обидеть! – воскликнул Эллиот с юношеской непринужденностью, и уши у него слегка покраснели.
Маделин Дейн, за все время не сказавшая ни слова, смотрела на него с чуть заметной улыбкой.
– Еще один вопрос, – непреклонно продолжал Эллиот. – Если вы хорошо видели весь сад, видели ли вы еще кого-нибудь в момент… нападения?
– В то время, когда это произошло, сэр? Нет. Сразу после этого, правда, я зажег свет в Зеленой комнате, но к этому времени в саду уже собралось несколько человек. Но до того… во время… простите, сэр… да, кто-то был! – Ноулз поднял палец и нахмурился. – Там кто-то был, когда это произошло. Я его видел! Вы помните, я сказал, что слышал шевеление в деревьях за окнами библиотеки?
