Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса
– Мой дорогой друг! – воскликнул он, когда я робко вошел в дверь. – Я вас разбудил? Простите меня, ради Бога, мне очень жаль.
– Это я должен просить прощения, – произнес я смиренно. – Боюсь, Холмс, что я провалил дело с Вессоном. Подумать только, ведь я позволил ему уйти с Купером! Что же я могу сказать или сделать, чтобы загладить свою ошибку? Если вы хотите, чтобы я лично извинился перед лордом Бедминстером…
– Ах, вы об этом! – отмахнулся он. – Пусть вас это не тревожит ни в малейшей степени, Уотсон. Мы сможем забрать миниатюру у Сороки-Воровки, когда пожелаем. Виски с содовой?
Его бодрый тон принес мне огромное облегчение, и, только усевшись в кресло у камина, в котором Холмс помешивал тлеющие угольки, я полностью осознал смысл его замечания.
– Вы хотите сказать, что установили личность Сороки-Воровки? – спросил я.
– Конечно, – ответил он, подавая мне виски с содовой. – Какую же еще цель мы преследовали, устроив нашу маленькую вылазку в отель «Кларидж»?
– В таком случае кто же он?
К моему изумлению, Холмс заговорил нараспев, словно декламируя детскую скороговорку или считалку:
– Вы плохо себя чувствуете? У вас замедленный пульс? Тогда пусть маленькие розовые пилюли Паркера взбодрят вас.
Увидев мое озадаченное выражение лица, он рассмеялся.
– Вам, конечно, знакома эта реклама, Уотсон? Она регулярно появляется во всех популярных дешевых газетах.
Вообще-то, меня удивляет, что пилюли Паркера давным-давно не лишили вас и ваших коллег работы. Если верить рекламе, они дают потрясающие результаты при лечении массы заболеваний: от бессонницы до головной боли, от невралгии до растяжения связок. Не говоря уже о тонизирующем воздействии на кровь, печень, почки и пищеварительную систему в целом.
Так вот, мой дорогой друг, я обнаружил, что Сорока-Воровка не кто иной, как этот самый Паркер. Он теперь отошел от дел, но, несомненно, по-прежнему получает часть прибыли от весьма доходной торговли маленькими розовыми пилюлями.
Просто удивительно, до чего легковерна публика, когда дело касается патентованных лекарств. Люди готовы потратить на них целое состояние, в то время как хорошая бутылка бренди принесла бы им вдвое больше пользы за полцены.
Однако вернемся к Сороке-Воровке. Вы, конечно, поняли, Уотсон, что Вессон всего лишь его агент? Но вы, вероятно, не в курсе, кто такой сам Вессон. Это Арти, то бишь Артур, Такер, известный торговец краденым антиквариатом и предметами искусства. Впервые я столкнулся с ним несколько лет назад, когда вернул герцогине Мелтон-Моубрей коллекцию стилетов эпохи Ренессанса, украшенных драгоценными камнями. К сожалению, тогда мне не удалось поймать самого Арти.
Между прочим, могу вас поздравить с хладнокровием, которое вы продемонстрировали, когда предложили ему осмотреть спальню в отеле. Я бы сам не мог выйти из положения лучше.
– О, это пустяки, Холмс, – сказал я небрежно, хотя в душе возликовал от его похвалы. – Где же вы прятались?
– Я просто вышел из спальни в коридор и подождал, пока будет безопасно вернуться. Такая осторожность типична для Арти. Вот почему ему так долго удавалось уходить от наказания.
Когда он покинул отель, следовать за ним было столь же трудно, как идти по следу лисицы в чаще. Хотя он не имел причин подозревать, что я у него на хвосте, он трижды менял кэб, прежде чем высадиться у вокзала Виктория, где сел на почтовый поезд до Чичестера, который делает остановку в Бартон-Холте.
Там он завладел единственным наемным экипажем на станции, вынудив меня ждать его возвращения. Я узнал у вернувшегося возницы, куда тот возил Такера. Он рассказал, что пассажир велел отвезти его в Мейплстед-холл, в восьми милях от станции, где и расплатился. Это все, что смог поведать возница.
Поэтому мне пришлось нанять тот же экипаж и, когда лошадь отдохнула, повторить путешествие Такера, чтобы обнаружить местонахождение его нанимателя. Было совершенно ясно, что Такер, действовавший как агент Сороки-Воровки, в эту самую минуту докладывает ему о сделке, заключенной в отеле «Кларидж», а также передает миниатюру Сэмюэля Купера.
Прибыв к воротам Мейплстед-холла, у которых высадился Такер, я сделал глупость, отпустив экипаж по совету возницы. Он ошибочно считал, что я смогу нанять извозчика для обратной поездки в Бартон-Холте, на местном постоялом дворе «Пегая корова». Боюсь, Уотсон, что этот человек слишком большой оптимист.
Гостеприимство, оказанное мне на постоялом дворе, не распространялось на транспортные средства. Правда, мне подали на ужин превосходно приготовленного тушеного зайца, а угостив завсегдатаев элем, я получил множество сведений о владельце Мейплстед-холла. Нет лучшего места, чтобы собрать местные сплетни, нежели трактир при постоялом дворе.
Именно там я узнал настоящее имя Сороки-Воровки и происхождение его богатства. Он холостяк и живет отшельником. Никто в деревне никогда его не видел, так как, по всей вероятности, он избегает появляться на публике. Это объясняет отсутствие сведений о нем в газетах.
Поскольку было уже около одиннадцати, я оплатил счет и, распрощавшись со своими новыми знакомыми, отправился в Бартон-Холт, где успел на последний поезд. Вот почему я так поздно прибыл на Бейкер-стрит.
– Пешком, Холмс? Но вы же сказали, что от станции до Мейплстеда восемь миль!
– О, я едва их заметил. Это была вечерняя прогулка, тем более восхитительная, что меня бодрила мысль о Сороке-Воровке, которой мы скоро подрежем крылышки. Однако я готов признать, что немного устал. Я посплю несколько часов, Уотсон, а завтра, точнее, сегодня утром, поскольку сейчас уже почти четыре часа, мы с вами отправимся с вокзала Виктория на поезде до Бартона, отходящем в девять двадцать пять.
Несмотря на то что накануне у Холмса выдался трудный день и ему почти не удалось поспать, он поднялся первым и уже сидел одетый за столом, читая «Дейли телеграф», когда я присоединился к нему за завтраком.
Когда Холмс занимается расследованием, его энергии нет предела. Он может существовать без отдыха и еды; правда, сейчас он плотно завтракал яичницей с беконом. Его мозг, подобно мощной динамо-машине, заряжает тело, позволяя ему демонстрировать чудеса выносливости, недоступные обычному смертному.
И только в отсутствие интеллектуального стимула, который, по-видимому, необходим его уму, чтобы поддерживать физический тонус, он впадает в апатию и проводит дни, бесцельно слоняясь по гостиной, лежа на диване или ища утешения в меланхолических мелодиях, которые наигрывает на своей скрипке.
В то утро я один страдал от недостатка сна в предыдущую ночь.
Закончив завтрак, мы отправились в кэбе на вокзал Виктория. В кармане у Холмса лежал список фамильных ценностей, украденных из разных загородных домов на протяжении криминальной карьеры Вандербильта и его подельника.
Меня беспокоили намерения Холмса относительно Сороки-Воровки, так как мой друг, насколько мне было известно, не сообщил ни инспектору Лестрейду из Скотленд-Ярда, ни полиции Суссекса о том, что узнал, кто стоит за кражами. Мы не взяли с собой оружия. Неужели Холмс рассчитывает справиться с этим человеком без помощи полиции? Это казалось мне неблагоразумным, поскольку Сорока-Воровка, который, как мы знали, якшался с преступниками, мог оказаться весьма опасным и коварным противником.
Однако Холмс ловко обходил мои вопросы, и все путешествие мы обсуждали тему, особенно интересовавшую его в последнее время, – идентификацию человеческих останков по зубам. Он считал, что этот метод весьма перспективен в криминальном расследовании[26].
Не в моих привычках напрашиваться на откровенность, поэтому к концу путешествия я был не лучше осведомлен о планах Холмса относительно Сороки-Воровки, нежели в начале.
Прибыв в Бартон-Холт, мы наняли на станции экипаж и проделали путь в восемь миль до Мейплстед-холла. Это был большой дом, построенный всего лет тридцать назад в модном когда-то готическом стиле. Здание венчало такое количество густо увитых плющом башенок и башен с бойницами, что казалось, будто его перенесли в безмятежную сельскую местность Суссекса с какой-то рейнской возвышенности.
Велев вознице подождать, Холмс вышел из экипажа и начал подниматься по ступеням к массивной парадной двери. Я следовал за ним. Он позвонил в дверной колокольчик.
Дверь открыл пожилой дворецкий, который, приняв от моего друга визитную карточку, с серьезным видом изучил ее и отдал обратно.
– Мистер Паркер никого не принимает, – сообщил он нам.
– Полагаю, нас он примет, – возразил Холмс.
Он написал на обороте визитной карточки несколько слов и вручил ее дворецкому, который снова прочитал визитку, а затем пригласил нас в большой холл, стены которого были увешаны гобеленами; со всех сторон нас окружали доспехи, стоявшие на страже, как мрачные часовые. Нас попросили подождать.
