Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)
Ссора началась из-за них. Среди нас было много таких, кто рад был вновь обрести свободу, но был против резни. Одно дело драться с солдатами, которые противостоят тебе с мушкетами в руках, и совсем другое – стоять и наблюдать, как на твоих глазах хладнокровно убивают безоружных людей. Восемь из нас, пять заключенных и трое моряков, отказались в этом участвовать, но Прендергаста и тех, кто был с ним, это не заставило передумать. Он говорил, что наш единственный шанс на спасение – довести дело до конца. Свидетелей оставлять в живых он не собирался. Дошло до того, что мы чуть было не разделили судьбу пленных. Но наконец он сказал, что все, кто хочет, могут брать лодку и убираться. Мы с радостью приняли его предложение, потому что не могли больше смотреть на эту кровавую вакханалию. Нам выдали матросские робы, бочку воды и два бочонка поменьше – один с солониной, второй с печеньем – и компас. Прендергаст швырнул в лодку карту и сказал, что тому, кто нас подберет, нужно будет сказать, что мы – матросы с судна, которое пошло ко дну на 15° северной широты и 25° западной долготы. Потом он перерезал фалинь и оттолкнул лодку.
Теперь, мой дорогой сын, я подхожу к самой удивительной части своего рассказа. Матросы еще на рассвете свернули фок, но после того, как мы отплыли, парус снова развернули. С северо-востока дул легкий ветер, поэтому корабль начал медленно отдаляться от нас. Наша лодка качалась на длинных гладких волнах, мы с Эвансом, как самые образованные среди нашей команды, возились с картой, пытаясь вычислить наше положение и понять, к какому берегу нам лучше плыть. Принять решение было нелегко, потому что острова Зеленого Мыса находились от нас примерно в пятистах милях на север, а побережье Африки – примерно в семистах на восток. Поскольку ветер дул северный, мы решили плыть к Сьерра-Леоне. “Глория Скотт” к тому времени уже отплыла так далеко, что лишь ее мачты были видны у нас по правому борту. Мы молча провожали ее взглядом, как вдруг огромное облако черного дыма взвилось над судном, словно на горизонте в одно мгновение выросло гигантское дерево. Через несколько секунд нас накрыло оглушительным грохотом. Когда облако рассеялось, от «Глории Скотт» не осталось и следа. Мы тут же развернули лодку и налегли на весла, чтобы как можно скорее добраться до того места, где над водой все еще клубилась голубоватая дымка, указывающая на место страшной катастрофы.
Плыть пришлось довольно долго. Сначала нам показалось, что мы опоздали и спасать уже некого. Лишь по покачивающимся на волнах бесчисленным ящикам, обломкам мачт да кускам деревянного корпуса можно было определить, где затонуло судно. Потеряв надежду найти выживших, мы развернули лодку, но тут до наших ушей долетел крик. Вдалеке, распластавшись на каком-то обломке, лежал человек и взывал о помощи. Подняв его, мы узнали в нем молодого матроса по фамилии Хадсон, но он был так обожжен и измучен, что рассказать о том, что произошло с судном, смог только утром следующего дня.
Из его рассказа мы поняли, что Прендергаст со своей бандой отправил на тот свет пятерых оставшихся пленных. Двоих надзирателей застрелили и выбросили за борт, такая же участь постигла и третьего помощника капитана. Потом Прендергаст спустился в межпалубный отсек и собственными руками перерезал горло несчастному доктору. Остался только первый помощник капитана. Этот человек оказался не робкого десятка. Увидев приближающегося каторжника с окровавленным ножом в руке, он сбросил путы, которые ему удалось каким-то образом ослабить, побежал по палубе и закрылся в заднем трюме. Дюжина заключенных с пистолетами наготове кинулась за ним вдогонку, но, взломав дверь, они увидели, что помощник капитана сидит за открытой пороховой бочкой, которых на судне были десятки, со спичечным коробком в руках. Помощник капитана крикнул им, что, если они сделают еще хоть шаг, он взорвет весь корабль, и в следующую секунду прогремел взрыв. Сам Хадсон считал, что порох взорвался не от спички, а от неточного выстрела кого-то из каторжников. Какова бы ни была причина, это был конец «Глории Скотт» и банды головорезов, которые захватили ее.
Вот, мальчик мой, короткий пересказ той страшной истории, участником которой мне пришлось стать. На следующий день нас подобрал бриг «Отчаянный», направляющийся в Австралию. Капитан брига легко поверил в нашу историю о том, что мы спаслись с затонувшего пассажирского корабля. Адмиралтейство внесло транспортное судно «Глория Скотт» в реестр пропавших без вести кораблей, и никто не узнал, какая судьба постигла его на самом деле. Мы без проблем доплыли на «Отчаянном» до Австралии, капитан высадил нас в Сиднее. Там мы с Эвансом сменили имена, отправились на прииски и легко затерялись среди разношерстной компании старателей, которые съезжались туда со всего мира. Нет нужды подробно описывать нашу последующую жизнь. Мы разбогатели, путешествовали и вернулись в Англию богатыми колонистами. Купили себе землю. Более двадцати лет мы жили спокойной, полезной для общества жизнью и надеялись, что прошлое забыто навсегда. Представь, что почувствовал я, узнав в явившемся к нам моряке того самого человека, которого мы спасли после взрыва на «Глории Скотт». Каким-то образом он выследил нас и решил, что, боясь огласки, мы обеспечим ему безбедную жизнь. Теперь ты знаешь, почему я не хотел с ним ссориться и, надеюсь, понимаешь причины страха, терзающего меня теперь, когда Хадсон отправился шантажировать вторую жертву».
Внизу очень неразборчивым почерком было приписано:
«В шифрованном послании Беддос сообщает, что Х. все рассказал. Господь милосердный, смилуйся над нами!»
Вот какой рассказ прочитал я в ту ночь Тревору-младшему, и мне кажется, Ватсон, что, учитывая обстоятельства, история эта произвела на него огромное впечатление. Бедняга был так потрясен открывшейся ему правдой, что вскоре уехал в Северную Индию на чайную плантацию и там, как я слышал, преуспевает. Что же касается моряка и Беддоса, с того дня, когда было написано роковое письмо с предупреждением, о них ничего не было слышно. Оба исчезли, как сквозь землю провалились. В полицию никаких заявлений не поступало, следовательно, Беддос принял угрозу за свершившийся факт. В полиции посчитали, что Хадсон, получив от Беддоса то, что ему было нужно, пустился в бега, но лично я считаю, что на самом деле все призошло с точностью наоборот. Наиболее вероятным мне кажется то, что это Беддос, доведенный до отчаяния и уверенный, что старый моряк уже донес обо всем в полицию, отомстил ему и бежал из страны, прихватив с собой все деньги, которые у него были под рукой. Вот такая история, доктор. Если вы считаете, что факты эти могут пригодиться для вашей коллекции, я с радостью предоставляю их в ваше распоряжение.
Дьяволова нога
Пополняя время от времени записи о своей многолетней и близкой дружбе с мистером Шерлоком Холмсом интересными воспоминаниями и рассказами о новых любопытных происшествиях, я постоянно сталкиваюсь с трудностями, связанными с его отвращением к собственной славе. Его замкнутому и циничному характеру всегда претили известность и почитание, и, заканчивая очередное успешное дело, он был рад отдать свои лавры какому-нибудь недалекому полицейскому инспектору, чтобы потом с едкой усмешкой слушать хор поздравлений в его адрес. Лишь подобное поведение моего друга, а никак не недостаток интересного материала явилось причиной того, что в последние годы так мало моих рассказов было представлено публике. Участие в некоторых его приключениях я всегда считал для себя честью, обязывающей быть осмотрительным и сдержанным.
Поэтому я был порядком удивлен, когда в прошлый вторник получил от Холмса телеграмму (он никогда не писал писем, если можно обойтись телеграммой) следующего содержания: «Расскажите им о “Корнуоллском ужасе”, самом странном из моих дел».
Я не представляю, какой зигзаг памяти заставил вспомнить его это дело или какая причуда вызвала у него желание посоветовать мне рассказать о нем, но, опасаясь следующей телеграммы, на этот раз с запретом, я спешу разыскать в своих записях подробности этой истории и изложить ее своим читателям.
Итак, было это весной тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Постоянная напряженная, требующая полной отдачи сил работа, усугубленная, возможно, легкомысленным отношением моего друга к собственному здоровью, ослабила его железный организм. В марте того года доктор Мур Эйгар с Харли-стрит (о том, при каких драматических обстоятельствах произошло его знакомство с Холмсом, я, возможно, когда-нибудь еще напишу) в категоричной форме потребовал от знаменитого частного сыщика отложить все свои дела и целиком предаться отдыху, если он не хочет довести себя до полного упадка сил. К состоянию своего здоровья мой друг не проявлял ни малейшего интереса, поскольку главным для него всегда была работа мысли, но в конце концов угроза того, что он может навсегда лишиться возможности заниматься своей работой, заставила его пойти навстречу требованиям врача, и он дал себя уговорить полностью сменить обстановку и климат. Таким образом, в самом начале весны того года мы с ним оказались в небольшом коттедже недалеко от бухты Полду на крайней оконечности полуострова Корнуолл.
