Эрл Гарднер - Топор отмщения
– Нет. Я нашел фотографа, который делал ее рекламные снимки, и заплатил ему, чтобы он сделал для меня хороший отпечаток. Она об этом не знает.
– Значит, вы просто стопроцентный…
– Стопроцентный – что?
– Трус, – сказал я и вышел, предоставив ему возможность смотреть мне вслед с упреком и комкать в руках мокрый платок.
Глава 9
Многоквартирный дом, в котором мне только благодаря кое-каким знакомствам удалось снять однокомнатную квартиру, находился в трех кварталах от дома, где жила Берта Кул. Это было даже слишком близко. Дом был шикарный, с автономной телефонной станцией, подземным гаражом и роскошно отделанным вестибюлем. Квартплата при этом была довольно умеренной.
Оставив в гараже машину агентства, я направился в вестибюль и попросил у портье ключи от квартиры 341. Мужчина за стойкой внимательно взглянул на меня:
– Вы недавно здесь живете?
Я кивнул:
– Только сегодня вселился.
– Ах да. Мистер Лэм, так?
– Да.
– Вам просили передать это. – Он протянул мне сложенный лист бумаги и ключи. В записке было сказано: «Немедленно позвони Берте Кул». – А еще вам много раз звонила молодая женщина, буквально каждые пятнадцать минут. Она не оставила своего имени или телефона и сказала, что позвонит еще раз.
– Женщина молодая? – спросил я.
– Ее голос звучит молодо и зовуще, – снисходительно улыбнулся портье.
Сунув записку в карман, я поднялся к себе. Когда я вошел в квартиру, телефон уже звонил. Я закрыл дверь, пошел в ванную, вымыл руки и лицо и стал ждать, когда звонки прекратятся. После этого я подошел к молчащему телефону и попросил телефонистку ни с кем меня больше сегодня не соединять.
– Извините, – ответила мне телефонистка, – я говорила звонившей, что вас нет дома. Мне показалось, она очень расстроилась и сказала, что это дело чрезвычайно важное.
– Женщина?
– Да.
– Хорошо, соедините меня, если она будет звонить еще раз.
С тех пор как я въехал, у меня еще не было времени распаковать свои вещи. Теперь же я бросил свой мешок на кровать и начал вытаскивать из него барахло. Что хорошо на флоте, так это то, что там учишься сокращать свои пожитки до минимума. Закончив, я зевнул, разобрал постель и вытащил пижаму. В ту же минуту зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Господи боже мой, – загремел в трубке голос Берты. – Что там с тобой случилось? Ты уже так зазнался, что не можешь позвонить своей начальнице по делу?
– Партнеру.
– Хорошо, партнеру. Почему, черт побери, ты не позвонил сразу же, как вошел?
– Я был занят.
– Ну так теперь ты будешь еще больше занят. У тебя крупные неприятности. Приезжай сюда.
– Куда?
– Ко мне домой.
– Увидимся утром, – спокойно ответил я.
– Нет, ты сейчас же приедешь или пожалеешь об этом. Здесь у меня сидит Фрэнк Селлерс, и если он до сих пор не упрятал тебя за решетку, так это только потому, что он мой друг. Ты просто последний идиот, если не хочешь ладить с копами. Я вообще не знаю, какого черта я так о тебе беспокоюсь. Надо было позволить бросить тебя в камеру – может, это чему-нибудь тебя и научило бы.
– Дай трубку Селлерсу, – попросил я.
– Тебе лучше приехать.
– Дай ему трубку.
– Он хочет с тобой поговорить, – сказала Берта кому-то в комнате.
Через секунду голос Селлерса уже рокотал в трубке.
– Послушай, Фрэнк, – сказал я, перебивая его, – я здорово вымотался. И не могу без конца обсуждать с Бертой технические детали. Может быть, ты сам мне расскажешь, в чем суть дела?
– Ты сам прекрасно знаешь, в чем дело, и не строй из себя невинного младенца, или я вобью твои зубы тебе в глотку. Я подставил свою шею, чтобы вытащить Берту из неприятностей, и из-за этого сам могу вылететь с работы.
– О чем, черт побери, ты говоришь?
– Ты сам знаешь о чем. Из всех кретинских мест, где можно было спрятать орудие убийства, ты выбрал именно это.
– Какое орудие убийства?
– Ручной топорик, болван!
– И где, как предполагается, я его спрятал?
– Не смеши меня, – ответил Селлерс. – Ты так глубоко сейчас завяз, и единственное, что может тебя спасти, – это если сможешь доказать, что абсолютно чист. Если не сможешь, то тебе придется проехаться со мной в участок, и вы лишитесь своих лицензий. Ну так как быстро ты сможешь приехать?
– Ровно через пять минут, – сказал я и повесил трубку.
Квартира Берты находилась на пятом этаже. У меня дрожали колени, когда я вышел из лифта. Внезапно я почувствовал, что ужасно устал. Казалось, что до двери мне надо пройти целую милю. Я нажал кнопку звонка.
Берта сразу открыла дверь. Мой нос уловил запах настоящего шотландского виски. Заглянув в комнату, я увидел Фрэнка Селлерса, сидевшего в рубашке с коротким рукавом задрав ноги на стул и со стаканом виски в руке. Хмурясь, он смотрел в свой стакан и выглядел таким озабоченным, как может выглядеть только коп.
– Входи, входи, – подтолкнула меня Берта, – нечего там стоять и смотреть на меня.
Я вошел. Берта была в бесформенном домашнем платье.
– Господи, – сказала она, – за время нашей работы ты иногда делал опасные вещи, но это первый раз на моей памяти, когда ты выставил себя полным кретином. Надо же было сделать такую глупость. Я думаю, это все ножки.
– Какие еще ножки? – воскликнул Фрэнк Селлерс.
– Когда этот парень видит симпатичную девицу, да еще с длинными ногами, он теряет всякое соображение.
– Ну, тогда мне все понятно, – мрачно заявил Селлерс.
– Ничего, черт возьми, тебе не понятно, – сказал я. – Тебе бы давно уже следовало знать, что, если ее слушать, как раз попадешь в дурацкое положение.
Селлерс попытался улыбнуться, но у него вышла только мрачная усмешка.
– Не пытайся задурить мне голову, – сказала Берта.
– Мне очень неприятно это делать, Дональд, но ты завяз по самые уши. Придется вызвать тебя на ковер, а может случиться и так, что ты потеряешь свою лицензию. Может быть, мне и удастся выручить Берту, но ты, похоже, пропал, – проговорил Селлерс.
– Подожди, давай послушаем, что он сам скажет, – напустилась на него Берта. – Не дави так на Дональда.
– Я не давлю на него, я просто говорю парню что к чему.
– Тебе и не нужно ему ничего говорить. У него мозгов столько, сколько у тебя не будет и через тысячу лет, – воинственно заявила Берта.
Селлерс хотел было что-то сказать, но промолчал и отхлебнул виски. Внезапно Берта посмотрела на меня с участием:
– Ты белый как бумага, дружок. Что с тобой? Ты ведь не собираешься так легко сдаваться, верно? Не думала, что ты примешь это близко к сердцу, – сказала Берта. – Ты сам всегда так говорил. Постой, а ты сегодня обедал?
Я покачал головой. Ее вопрос застал меня врасплох. Я стал вспоминать, что же я сегодня ел, и наконец ответил:
– Нет. Насколько я помню, не обедал.
– Это очень на тебя похоже, – сказала Берта. – Вернуться домой больным, с кучей тропических болячек и пониженной сопротивляемостью организма, с наказом избегать волнений и вести спокойный образ жизни – и тут же влезать в дело об убийстве, да еще и не обедать. – И она заявила: – Теперь, черт возьми, я должна что-нибудь для тебя приготовить.
– Здесь недалеко есть заведение, которое еще открыто. Я послушаю, что скажет закон, а потом схожу туда и поем, – попытался остановить ее я.
– Это отвратительное заведение! – рявкнула Берта и решительно двинулась в сторону кухни, мягко колыхаясь всем своим большим телом под свободным домашним платьем.
– Где ты взял топорик, Дональд? – спросил Селлерс.
– Заткнись, – сказала Берта, глянув на него через плечо. – Ты же не собираешься допрашивать парня на голодный желудок? Выпей стаканчик виски, дружочек, и иди сюда, на кухню.
Я взял стакан со скотчем и прошел на кухню. Селлерс поплелся за мной. Берта разбила яйца в миску, положила ломтики бекона на сковородку, поставила на плиту кофейник. Все ее движения были неторопливыми и основательными.
Фрэнк Селлерс сел за маленький столик, поставил перед собой свой стакан, выудил из кармана новую сигару и сказал:
– Так где же ты взял этот топорик?
– Какой топорик?
– Они нашли топорик в машине нашего агентства, дружок, – сказала Берта. – Ручка его была отпилена, так что осталось всего восемь с половиной дюймов, и отпилена неровно. Ее надпилили сначала с одной стороны, потом повернули и пилили с другой.
Селлерс посмотрел на меня. Я спокойно встретил его взгляд, покачал головой и сказал:
– Фрэнк, это для меня новость.
– Расскажи ему, как вышло, что ты обнаружил это, Фрэнк, – сказала Берта. – Я думаю, что этот маленький разгильдяй говорит правду. Ты ведь знаешь, Дональд, что в полиции вовсе не все дураки.
– Знаю.
– Ну вот, мы поехали повидать Арчи Стенберри. Он был убит горем, но узнал об убийстве до того, как мы ему об этом сообщили, и…
– Откуда вы это знаете?
– По тому, как он вел себя. Он играл спектакль, который заранее отрепетировал. Встретил он нас сплошными улыбками, поинтересовался, чем может нам помочь. Мы задали ему несколько вопросов, и он выглядел слишком невинным и сахарным. Потом мы все ему рассказали, и он грохнулся в обморок. Но это определенно был спектакль. Он совершил ту же ошибку, которую совершают многие, – он чуть-чуть переигрывал. Никаких доказательств для суда, но это все равно чувствуется.
