Джон Карр - Он никогда бы не убил Пэйшнс или убийство в зоопарке
Просторная квадратная комната со светло-коричневым ковром на полу. Стены с такими же светло-коричневыми обоями, расцвеченными тусклыми золотыми узорами. Старомодная мебель — в том числе кресла, обитые черной кожей. Старомодные серебряные пепельницы. Старомодный книжный шкаф со стеклянными дверцами. Шкаф для документов. В центре комнаты письменный стол красного дерева с вращающимся стулом и подставкой для диктофона.
Кери заметил мусор на покрывающей стол промокательной бумаге. Большой кусок коричневой обертки, от которого были отрезаны полоски. Ножницы. Баночка клея с открытой крышкой и прислоненной к краю липкой кисточкой. Ключ, очевидно, от двери в кабинет. Все аксессуары самоубийцы, запечатавшего себя в комнате смерти.
Между окнами с коричневыми портьерами стоял большой стеклянный контейнер на четырех тонких ножках, отражающий электрический свет на потолке. Неподвижная змея обвилась в предсмертной агонии вокруг ствола искусственного дерева. Ярко-зеленая шкурка контрастировала с блеклыми красками комнаты.
«Он никогда бы не убил Пейшнс…» Взгляд волей-неволей возвращался к человеку, который никогда бы не убил Пейшнс и сейчас неподвижно лежал у камина.
Издав нечто среднее между стоном и сочувственным бормотанием, Хорас Бентон на цыпочках подошел к мертвецу, вздрогнул и отвернулся.
— Бедный старина Нед! — пробормотал он, вытирая глаза.
Луиза прижалась лицом к плечу доктора Риверса.
— Нам обязательно здесь находиться? — откашлявшись, спросил доктор.
— В высшей степени неприятная история, — пробормотала Агнес Ноубл.
— Я снова установил затемнение, — проворчал Майк Парсонс.
Мэдж Пэллизер, стоя рядом с Кери, слегка вздрогнула, видимо, происходящее ассоциировалось у нее с чувством, будто кто-то ходит по свежей могиле.
Кери понимал, в чем дело. Когда негромкие голоса зазвучали в комнате, смешиваясь друг с другом, у него возникло четкое ощущение, что среди них звучит голос убийцы. Было невозможно увидеть его лицо — только резиновую маску с изображением горя или почтения к смерти. Но чувство зла, наслаждающегося своей лицемерной ролью, было невероятно сильным, и Кери радовался, что в кабинете горит свет.
Стоя у стола в центре комнаты, Г.М. также испытывал это чувство.
— Прежде чем вы начнете обсуждать, почему так случилось, — предложил он, — осмотритесь вокруг и объясните старику, каким образом это произошло.
Г.М. вставил в рот сигару и, несмотря на протесты Майка, раздвинул портьеры на обоих окнах. Все увидели разорванные полоски коричневой бумаги, запечатывавшие соединения подъемных рам по обеим сторонам шпингалетов.
Снова задернув портьеры, Г.М. приковылял к двери и указал на разорванную полоску бумаги между ее нижним краем и горизонтальным брусом.
— Несомненно, бумагу приклеили изнутри, — продолжал он. — Наш молодой друг… — он кивнул в сторону Кери, — проверил это с помощью перочинного ножа. Верно, сынок?
— Да.
— Что касается окон, я осмотрел их, как только мы вошли сюда. Они, несомненно, были запечатаны. А войти в комнату и выйти из нее можно только через дверь или окна. Если здесь произошло убийство, тупоголовые вы мои, то преступник должен был находиться в комнате. Нельзя ударить человека по голове, включить газ и пользоваться ножницами, клеем и бумагой с помощью дистанционного управления. Тогда объясните мне: каким образом убийца вышел отсюда?
Г.М. сделал паузу, позволяя осознать смысл вопроса, который, очевидно, никогда не приходил в голову Луизе. Прикрыв глаза от света ладонью, она посмотрела сначала на дверь, а потом на окна.
— Не знаю, — призналась Луиза.
Г.М. дал объяснение простыми, хотя и не вполне печатными терминами. Хорас Бентон облегченно вздохнул.
— Понимаешь, малышка? — обратился он к Луизе. — Ты лаяла не на то дерево и только зря всех перепугала. Бедный старина Нед действительно покончил с собой.
— Я пытался объяснить Луизе, что она напрасно беспокоилась, — сказал доктор Риверс. — Это единственно возможное объяснение. Если только, — добавил он с легкой улыбкой, — тут не поработали два наших фокусника.
— Не будет ли кто-нибудь любезен объяснить мне смысл этих постоянных упоминаний о фокусниках? — осведомилась миссис Ноубл.
— Квинт и Пэллизер! — воскликнул Хорас. — В старом театре «Исида» я видел штуки вроде автомата, играющего в карты, от которых волосы встают дыбом. Однажды я видел, как Сандрос Пэллизер проходил сквозь кирпичную стену. — Он с интересом посмотрел на Мэдж. — Рука быстрее, чем глаз, верно?
Единственный раз в жизни Мэдж почувствовала себя не в своей тарелке, оказавшись в центре внимания.
— Боюсь, что нет, — ответила она, — хотя мы и стремимся, чтобы все так думали. Рука далеко не быстрее, чем глаз.
— Тогда в чем секрет, мисс Пэллизер?
— В принципе ложного указания. Вы заставляете людей думать, будто они видят и слышат одно, хотя в действительности они видят и слышат…
Мэдж внезапно умолкла. На ее лице появилось странное удивленное выражение. Проследив за ее взглядом, Кери увидел, что она смотрит на обгорелую спичку, лежащую на ковре около пепельницы на подставке. Он вспомнил, что Эдуард Бентон бросил спичку на пол гостиной, когда начал зажигать трубку днем. Очевидно, это была его привычка.
— Продолжайте, девочка моя, — довольно странным тоном предложил Г.М. — В вашей головке происходит какой-то круговорот идей?
— Круговорот… О! — Придя в себя, Мэдж улыбнулась и покачала головой. Но серо-зеленые глаза сохраняли озадаченное выражение. — Нет, ничего такого. Всего лишь иллюстрация, хотя, конечно, это не так.
— Благодарю вас. — Г.М. посмотрел на нее поверх очков. — Все абсолютно ясно.
— Я имею в виду… — Мэдж протянула руку. — Вы притворяетесь, будто там что-то есть, хотя на самом деле этого там нет. Потом вы должны это скрыть… Когда я буду уверена, что права, то, может быть, сумею вам помочь.
— Очень хорошо, — отозвался доктор Риверс. — Но речь не идет о помощи, не так ли?
Только природное обаяние доктора не позволяло услышать в его голосе нотки раздражения.
— Нам не нужна помощь, которая втянет нас в еще худшую неразбериху, чем та, где мы уже оказались, — продолжал он. — Конечно, это скверная история, и я понимаю чувства Луизы. — Доктор кивнул в сторону молодой женщины, которая ответила ему взглядом, полным такого страстного обожания, что он, казалось, смутился. — Что толку говорить об убийстве, когда для всех очевидно, что это не убийство? Ты согласна со мной, Луиза?
— Не знаю, — с сомнением ответила она. — Может быть, ты и прав, Джек. Не знаю.
— Вот дверь. — Он указал на нее. — А вот окна. — Его жест был еще более энергичным. — Можешь объяснить мне, каким образом убийца вышел отсюда?
— Нет, Джек, не могу.
— Миссис Ноубл, — сердито продолжал Риверс, — выдвинула обвинение или, по крайней мере, инсинуацию, которая шокировала всех нас…
— Еще как! — поддакнул дядюшка Хорас.
— И теперь мы должны радоваться, убедившись, что это обвинение абсолютно беспочвенно. Разумеется, мы и так это знали, — спешно добавил он. — С тебя достаточно волнений, Луиза. Я не желаю, чтобы ты беспокоилась еще сильнее.
Снова послышался звонок в дверь.
— Несомненно, это полиция. — Доктор Риверс казался увлеченным собственным красноречием. — Мы уже давным-давно звонили им. Если ты хочешь пойти наверх и лечь, я договорюсь, чтобы сегодня тебя не тревожили. Но в любом случае, дорогая, пожалуйста, забудь эту чепуху насчет убийства. Никто не мог желать смерти твоему отцу! Его все любили!
— Начальник был прекрасным человеком, — проворчал Майк.
— Лучшим в мире! — заявил дядюшка Хорас.
Луиза медленно подошла к стеклянному контейнеру с мертвой змеей. Некоторое время она молча смотрела на нее, потом повернулась:
— Моего отца убили, Джек.
— Ради бога, Луиза…
— Подожди! Слушай меня! Я очень благодарна тебе, Джек. Если ты хочешь, чтобы я что-то сказала, я скажу. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Я устала, напугана и чувствую, что теперь, когда папы не стало, меня все бросят.
— Не говори глупости, дорогая! Это вздор!
— Знаю, Джек, но ничего не могу с собой поделать. Я буду слушаться тебя и не стану задавать вопросы, хотя знаю, что папу убили… — Луиза медленно окинула взглядом комнату. — Но как это произошло? Как?
Глава 10
Следует с сожалением отметить, что на следующий день в террариуме продолжились эксцессы, тяжко ранившие достоинство сэра Генри Мерривейла.
В тот день — в субботу 7 сентября — Кери Квинт поздно проснулся после беспокойной ночи.
Он с облегчением обнаружил себя в спальне своей квартиры на верхнем этаже Сент-Томас-Холла над театром, куда сквозь окна проникал мягкий солнечный свет. Но у него болела голова. И он не чувствовал себя отдохнувшим, так как во сне посещал далекие и опасные места.
