Агата Кристи - Тайна Голубого поезда
Ван Алдин указал на телеграмму.
– Это из Ниццы. Я должен ехать туда первым же поездом.
Найтон был как обычно услужлив. Он взглянул на часы.
– Поезд отходит в пять часов от «Виктории», сэр.
– Хорошо. Ты, Найтон, поедешь со мной. Скажи слуге Арчи и собери вещи. Проследи за всем. Я хочу зайти на Керзон-стрит.
Резко зазвонил телефон, и секретарь снял трубку:
– Да? Кто говорит?
Он обратился к Ван Алдину:
– Мистер Гоби, сэр.
– Гоби? Я не могу сейчас принять его. Хотя, подожди. У нас еще есть время. Скажи, чтобы его проводили сюда.
Ван Алдин был сильным человеком. Он обрел присутствие духа. Только самые близкие люди могли почувствовать нечто необычное в том, как он приветствовал Гоби.
– У меня мало времени, Гоби. Вы хотите сообщить мне что-то важное?
Мистер Гоби откашлялся.
– Действия мистера Кеттеринга, сэр. Вы просили, чтобы я сообщал вам о них.
– Ну и что?
– Мистер Кеттеринг, сэр, выехал из Лондона на Ривьеру вчера утром.
– Что?
Нечто в тоне миллионера насторожило мистера.
Гоби. Этот достойный джентльмен даже изменил своей привычке не смотреть на собеседника и бросил быстрый взгляд на миллионера.
– Каким поездом он уехал? – прорычал Ван Алдин.
– Голубым, сэр.
Мистер Гоби откашлялся и продолжал, обращаясь к каминным часам:
– Мадемуазель Мирель, танцовщица из «Пантеона», уехала тем же самым поездом.
Глава 14. История, рассказанная Адой Мейсон
– Я не могу найти слов, чтобы выразить, месье, наши соболезнования и наше глубокое почтение и уважение по отношению к вам…
Эти слова, адресованные Ван Алдину, принадлежали месье Карре, магистрату. Пока он их произносил, месье Кау издавал сочувственные возгласы. Ван Алдин протестующим жестом отверг соболезнования, почтение и уважение. Все это происходило в магистратуре Ниццы.
Кроме месье. Карре, месье Кау и Ван Алдина, здесь был еще один человек, И вот этот человек заговорил:
– Месье Ван Алдин хочет действий, срочных действий.
– О! – воскликнул комиссар. – я не представил вам, месье Ван Алдин, нашего друга, месье Эркюля Пуаро. Не сомневаюсь, что вы слышали о нем. Он отошел от дел несколько лет назад, но и сейчас является величайшим детективом мира.
– Счастлив познакомиться с вами, месье Пуаро, – автоматически произнес миллионер слова, которые он уже давно не употреблял. – Так вы уже не работаете?
– Да, месье, я наслаждаюсь жизнью. – И маленький человек широко развел руками.
– Месье Пуаро случайно оказался в Голубом поезде, – объяснил комиссар, – и был столь любезен, что предложил нам помощь в расследовании.
Миллионер пристально посмотрел на Пуаро. И неожиданно произнес:
– Я очень богатый человек, месье Пуаро. Принято считать, что богатый человек полагает, будто можно купить все и всех, но это не так. Я большой человек в своем роде, и вот один большой человек просит об одолжении другого большого человека.
Пуаро оценил эту фразу, многозначительно покачав головой.
– Прекрасно сказано, месье Ван Алдин. Я к вашим услугам.
– Благодарю вас! Вы можете обращаться ко мне в любое время. Я уверяю вас, что можете рассчитывать на мою благодарность. А теперь, джентльмены, к делу.
– Я предлагаю, – сказал месье Карре, – начать с Ады Мейсон, служанки. Я правильно понял, она здесь?
– Да, – ответил Ван Алдин, – мы захватили ее в Париже. Она огорчилась, узнав о том, что случилось с ее госпожой, но свою историю излагает вполне убедительно.
– Вот мы ее и выслушаем, – решил месье Карре.
Он позвонил в колокольчик, и через минуту перед ними предстала Ада Мейсон.
Вся в черном – она успела поменять даже серые дорожные перчатки на черные, – она шмыгала красным носом и тревожно оглядывалась, хотя присутствие Ван Алдина и подбадривало ее. Месье Карре, стараясь снять напряжение, заговорил добродушным тоном, ему помог Пуаро, выступивший в роли переводчика. Его доверительный, дружеский тон подействовал на служанку успокаивающе.
– Ваше имя Ада Мейсон, не так ли?
– Я была крещена как Ада Беатрис, сэр.
– Так, так. Мы понимаем, мадемуазель, что случившееся произвело на вас ужасное впечатление…
– О да, это так, сэр. Я служила у многих леди, и все они были довольны мной, но никогда не представляла, что подобное может случиться.
– Разумеется, – подтвердил месье Карре.
– Конечно, я читала о таких вещах в воскресных газетах, поэтому знала, что в этих иностранных поездах… – Она вдруг запнулась, вспомнив, что джентльмены, с которыми она говорит, той же национальности, что и поезда.
– Давайте поговорим о случившемся, – сказал месье Карре. – Насколько я понял, когда вы уезжали из Лондона, и речи не было о том, чтобы вы остались в Париже?
– О нет, сэр, мы должны были ехать прямо в Ниццу.
– Были ли вы со своей госпожой за границей до этого?
– Нет, сэр. Я ведь проработала у нее всего два месяца.
– Как вы считаете, она была взволнована, когда вы уезжали из Лондона?
– Похоже, она нервничала, была расстроена, ей было очень трудно угодить.
Месье Карре кивнул.
– А теперь, Мейсон, что сказала ваша госпожа, когда вы приехали в Париж?
– Это случилось на Лионском вокзале, сэр. Моя госпожа решила выйти из поезда и прогуляться по платформе. Она вышла в коридор, как вдруг вскрикнула и тут же вернулась в купе с каким-то джентльменом.
Закрыла дверь между своим купе и моим, я ничего не слышала и не видела до тех пор, пока она не открыла дверь и не сказала мне, что изменила свои планы. Она дала мне деньги, велела сойти с поезда и ехать в отель «Риц». Ее там хорошо знают, объяснила она, и мне дадут номер. Я должна была ждать ее дальнейших указаний. Времени у меня оставалась только-только, я едва успела схватить свои вещи и выскочить из поезда.
Все происходило в ужасной спешке.
– Где в это время находился джентльмен?
– Он стоял в ее купе, сэр, лицом к окну.
– Вы можете его описать?
– Понимаете, сэр, я почти не видела его. Он все время стоял ко мне спиной. Высокий темноволосый джентльмен. Вот и все, что я могу сказать. Одет он был обычно – в темно-синее пальто и серую шляпу.
– Мог ли он быть одним из пассажиров поезда?.
– Не думаю, сэр. По-моему, он ждал миссис Кеттеринг на станции. Конечно, может, он и ехал в поезде, не знаю. – Казалось, Мейсон взволновало такое предположение.
– О! – И месье Карре быстро сменил тему. – Среди багажа была сафьяновая шкатулка, не так ли? – спросил он. – Там ваша госпожа хранила драгоценности.
– Да, сэр.
– Вы взяли ее с собой в «Риц»?
– Я? Взять драгоценности госпожи в «Риц»? Что вы, сэр! – ужаснулась Мейсон.
– Значит, она осталась в поезде?
– Да, сэр.
– Много ли драгоценностей было у вашей госпожи с собой?
– Очень много, сэр, даже удивительно, неужели она не слышала все эти истории про грабителей в иностранных поездах? Это же так рискованно. Ведь только рубины, как сказала мне госпожа, стоят несколько сотен тысяч фунтов.
– Рубины? Какие рубины? – взревел Ван Алдин.
Мейсон повернулась к нему:
– Ну, я думала, те, что вы недавно подарили ей.
– Господи! – воскликнул Ван Алдин. – Уж не хочешь ли ты сказать, что она взяла их с собой? Я велел оставить их в банке.
Мейсон сделала жест, показывающий, что она всего лишь служанка и не отвечает за действия своей госпожи.
– Руфь, наверное, сошла с ума, – горестно пробормотал Ван Алдин. – Что могло заставить ее сделать это?
– Один момент! – Месье Карре обратился к Мейсон: – Я полагаю, с этим все. Пройдите в соседний кабинет. Там вы сможете прочитать и заверить протокол нашей беседы.
Мейсон вышла, сопровождаемая клерком, а Ван Алдин нетерпеливо обратился к судебному исполнителю:
– Ну что?
Месье Карре открыл ящик стола, вынул письмо и подал его Ван Алдину.
– Мы обнаружили это в сумочке мадам.
«Chere amie(19), я буду сама послушность, осторожность, благоразумие – всем тем, что ненавистно влюбленному. Наверное, Париж – это неразумно, но Йерские острова далеки от мира, и можешь быть уверена, что оттуда ничего не просочится. Твоя божественная любовь к драгоценным камням – чудное выражение твоей изысканной натуры. Именно тебе должно принадлежать необыкновенное право – видеть и держать в руках исторические рубины. Я посвящу отдельную главу моей книги Огненному сердцу. Моя восхитительная! Я сделаю все, чтобы грустные годы разлуки и пустоты стерлись в твоей памяти.
Вечно твой Арманд».
Глава 15. Граф де ла Роше
Ван Алдин читал письмо в полной тишине. Его лицо стало злым. Было видно, как вздуваются вены на висках и сжимаются кулаки. Не говоря ни слова, он вернул письмо месье Карре, который уставился на стол. Взгляд месье Кау блуждал по потолку.
Месье Пуаро стряхивал пылинки с рукава своего пальто. Из деликатности никто из них старался не смотреть на Ван Алдина.
Первым нарушил молчание месье Карре, видимо, вспомнив о своем служебном долге, вынуждающем его говорить на неприятные темы.
