Агата Кристи - Третья девушка
— О, ну так, значит, вас любит удача. Что не менее важно.
— Я села за соседний столик — за тот, что у нее за спиной. Впрочем, она вряд ли бы меня узнала. Я зашла в дамскую комнату и сделала совершенно новую прическу. К тому же они ведут себя так, словно в мире никого, кроме них, нет. И когда они сделали еще один заказ.., тушеную фасоль.., которую я терпеть не могу и всегда удивляюсь, что кто-то способен ее есть…
— Пока оставим фасоль. Но продолжайте. Вы вышли позвонить, а они еще сидят в кафе?
— Да. Запеченная фасоль дала мне передышку. И сейчас я вернусь. Или лучше остаться снаружи? Но вы все равно поторопитесь.
— Как называется кафе?
— «Веселый трилистник». Хотя ничего веселого в нем нет. Наоборот, вид у него достаточно убогий. Кофе, впрочем, недурной.
— Я все понял. Возвращайтесь. Я приеду.
— Превосходно, — сказала миссис Оливер и повесила трубку.
Мисс Лемон, как всегда, была на высоте: она вышла на улицу раньше него и уже ждала рядом с такси. Она не задавала вопросов, не проявляла любопытства. И не сказала Пуаро, чем займется до его возвращения. В этом не было нужды. Она всегда знала, что ей надо сделать, и все делала как надо.
Такси Пуаро остановил на углу Колтроп-стрит и, расплатившись с шофером, вылез. Осмотревшись, он нашел взглядом «Веселый трилистник», но возле него — ни единой фигуры, которая хотя бы отдаленно напоминала миссис Оливер, пусть даже искусно изменившую свою внешность. Он прошел до конца улицы и вернулся вспять, но миссис Оливер нигде не было. Либо интересовавшая их пара покинула кафе и миссис Оливер продолжила слежку, либо… Он на всякий случай направился к кафе. Заглянуть внутрь не удалось, поскольку стекла запотели, а потому он тихо отворил дверь и вошел. Его взгляд скользнул по залу. Он сразу же увидел ту девушку. Она сидела одна за столиком у стены и курила сигарету, глядя прямо перед собой в глубокой задумчивости. Ну нет, подумал Пуаро, похоже, она ни о чем не думает, а погружена в транс. Она сейчас где-то далеко отсюда.
Он неторопливо пересек зал и опустился на стул напротив нее. Она подняла глаза, и Пуаро понял, что она его узнала, чем весьма его порадовала.
— Вот мне и посчастливилось встретить вас опять, мадемуазель, — сказал он галантно. — Я вижу, вы меня узнали.
— Да-да.
— Всегда приятно, когда тебя узнает милая барышня, знакомство с которой ограничилось одной короткой встречей.
Она молча смотрела на него.
— Могу ли спросить, как вы меня узнали?
— По усам, — тотчас ответила Норма. — Это могли быть только вы.
Самолюбие Пуаро было польщено, он гордо погладил свои усы — обычный его жест в подобных случаях.
— Да, логично. Таких усов, как мои, не так уж много. Великолепные, а?
— Да.., ну, да… Наверное.
— Может быть, вы не очень в этом разбираетесь, но, мисс Рестарик — мисс Норма Рестарик, не так ли? — поверьте, у меня потрясающе великолепные усы.
Он нарочно дважды повторил ее фамилию. Она же все еще витала в своем неведомом мире, и Пуаро был почти уверен, что она не заметит этого. Но она заметила. И испугалась.
— Откуда вы знаете мою фамилию? — спросила она.
— Совершенно верно, моему слуге вы ее не назвали, когда пришли в то утро.
— Так как же вы ее узнали? Как вы сумели ее узнать? Кто вам сказал?
Он уловил в ее глазах тревогу, почти ужас.
— Один мой друг, — ответил он. — Иметь друзей иногда очень полезно.
— Но кто? Кто?
— Мадемуазель, вам угодно хранить от меня свои маленькие секреты. Вот и я предпочитаю хранить мои маленькие секреты от вас.
— Не понимаю, как вы могли узнать, кто я.
— Я — Эркюль Пуаро, — важно произнес Пуаро, как всегда полагая, что этим все сказано. И, с мягкой улыбкой откинувшись на стуле, стал ждать, что ответит она.
— Я… — начала она и запнулась. — Мне бы… — и снова умолкла.
— В то утро, помнится, наша беседа быстро оборвалась, — сказал Пуаро. — На том, что, по вашим словам, вы совершили убийство.
— Ax, это!
— Да, мадемуазель. Это.
— Но.., я же, конечно, говорила несерьезно. Ничего такого я не имела в виду. Я.., просто пошутила.
— Vraiment?[34] Вы являетесь ко мне рано утром, отрываете меня от завтрака. Вы уверяете, что дело не терпит отлагательств. Не терпит, потому что вы, кажется, совершили убийство. А теперь вы говорите, что просто пошутили!
Официантка, которая уже некоторое время внимательно поглядывала на Пуаро, внезапно подошла к нему и протянула что-то вроде бумажного кораблика, который сложили для малыша, чтобы он пускал его в ванне.
— Это вам? — спросила она. — Мистер Поррит? Одна дама оставила.
— Ах да. — Пуаро сделал вид, что знал заранее о записке. — А как вы меня узнали?
— Дама сказала, что у вас усы. Сказала, что я таких усов еще никогда не видела. Так оно и есть, — простодушно добавила официантка, с любопытством их разглядывая.
— Благодарю вас.
Пуаро развернул кораблик, хорошенько разгладил листок бумаги, из которого он был сделан, и прочел в спешке нацарапанные карандашом слова:
«Он уходит. Она остается. Я предоставляю ее вам и иду за ним. Ариадна»
— Ах да, — повторил Пуаро, складывая записку вдвое и пряча ее в карман. — Так на чем мы остановились? По-моему, на вашем чувстве юмора, мисс Рестарик.
— Вы знаете только мою фамилию или.., или вы все про меня знаете?
— Кое-что знаю. Вы мисс Норма Рестарик. Ваш лондонский адрес: квартира шестьдесят семь, Бородин-Меншенс. Ваш домашний адрес: «Лабиринт», Лонг-Бейсинг. Вы живете там с отцом, мачехой и двоюродным дедом. И еще в вашем доме есть молодая иностранка, которая приглядывает за дедом. Как видите, я хорошо осведомлен.
— Вы устроили за мной слежку.
— Нет-нет, — живо возразил Пуаро. — Ничего подобного. Даю вам слово чести.
— Но вы ведь не служите в полиции? Вы ничего про это не говорили.
— Я не служу в полиции, будьте покойны.
Вся ее воинственная подозрительность разом исчезла.
— Я не знаю, что делать, — убитым голосом сказала она.
— Я вовсе не убеждаю вас воспользоваться моими услугами, — сказал Пуаро. — Ведь, по вашим словам, я слишком стар. Может быть, вы правы. Но раз уж я знаю, кто вы и даже кое-что из вашей жизни, то почему бы нам по-дружески не обсудить ваши проблемы. Не забывайте, старики, к возможностям которых вы столь скептически относитесь, тем не менее обладают обширным опытом.
Норма продолжала смотреть на него с сомнением — этот пристальный взгляд широко открытых глаз уже насторожил его во время их первой встречи. Но она, видимо, зашла в тупик, и Пуаро чувствовал, что ей очень хочется выговориться. По каким-то совершенно необъяснимым причинам людям, которым хотелось излить душу, говорить с Пуаро всегда бывало легко и просто.
— Они думают, что я помешанная, — сказала она без обиняков. — И.., и мне тоже так кажется. Помешанная. Сумасшедшая.
— Как интересно! — весело сказал Эркюль Пуаро. — У подобных вещей есть множество названий. Очень звучных названий, которые с таким апломбом произносят психиатры, психологи и прочие умники. Но «помешанная» очень точно передает отношение к этому обычных людей. Eh bien[35], вы помешаны, или кажетесь помешанной, или считаете себя помешанной, и не исключено, что вы и в самом деле помешаны. Но последнее еще не означает, что положение так уж серьезно. Подобные состояния не так уж редки и обычно без труда излечиваются. Они возникают, когда люди испытывают слишком большое умственное или душевное напряжение. Скажем, слишком усердно занимаются перед экзаменами или чересчур поддаются своим эмоциям. Слишком уж религиозны или, напротив, рьяно воюют с религией. Или у них нелады с родными: они имеют веские причины ненавидеть своих отцов и матерей. Ну и, разумеется, самое простое: несчастная любовь.
— У меня есть мачеха. Я ее ненавижу, и мне кажется, что и отца тоже. Не так уж мало для того, чтобы съехать с катушек, правда?
— Чаще ненавидят кого-нибудь одного, — заметил Пуаро — Видимо, вы очень любили вашу мать. Ваши родители развелись, или она скончалась?
— Да. Она умерла около трех лет назад.
— И она была вам очень дорога?
— Да, наверное. То есть конечно. Она постоянно болела и надолго ложилась в больницу.
— А ваш отец?
— Он очень давно от нас уехал. В Южную Африку. Когда мне было пять лет. По-моему, он хотел, чтобы мама с ним развелась, но она не давала развода. Ну так вот, он уехал в Южную Африку, занялся там рудниками или еще чем-то. Правда, он присылал мне на каждое Рождество открытки и подарки или поручал кому-нибудь прислать. Но это все. Поэтому он был для меня кем-то не вполне реальным. Вернулся он примерно год назад, чтобы привести в порядок дела моего дяди — когда тот умер. Утрясти всякие финансовые вопросы. Но вернулся домой не один, а привез с собой эту свою новую жену.
— А вы были против?
— Да.
