Рекс Стаут - Требуется мужчина

Вульф перевел глаза на Кремера:

— Что-нибудь не стыкуется?

— Нет, звучит довольно правдоподобно, — признал Кремер.

— Хорошо. Ведь именно за эти убийства должен быть осужден мистер Хаккет — вернее, мистер Рут. Ведь не отправишь же его на электрический стул за то, что он слегка поцарапал себе левое ухо. — Вульф взглянул на меня. — Арчи, у него в карманах не было каких-нибудь инструментов?

— Только ножичек — мечта бойскаута, — ответил я. — Два лезвия, ножницы, шило, пилочка для ногтей…

— Пусть полиция определит, на чем остались следы крови. Это как раз из рода тех дел, в которых мистеру Кремеру равных нет.

— Перестаньте паясничать, — прорычал Кремер. — Пока вы рассказали только про вторник. Пойдем дальше. Что случилось сегодня?

Вульф тяжело вздохнул.

— Вы, как всегда, торопитесь, пропуская самое интересное: как мистер Хаккет ответил на мое объявление в газете. То ли он оказался необычайно проницательным, догадавшись, что данные, приведенные в объявлении, — точное описание меня, и решил воспользоваться такой удачей, чтобы подобраться ко мне? Или же он просто был на мели и решил таким образом подзаработать? Я склоняюсь ко второму, хотя, признаться, меня разбирает любопытство. Мистер Рут, вы не внесете ясность в этот вопрос?

Похоже, мистер Рут не собирался этого делать, по крайней мере сегодня.

— Ладно. Принуждать вас я все равно не могу. Так или иначе, вы ответили на объявление и получили от меня приглашение. Потом пришли в восторг и вдвойне обрадовались, когда я вас нанял. — Вульф обвел взглядом всех нас, сидящих перед ним. — Можете посмеяться или даже поиздеваться надо мной, но я платил сто долларов в день, предоставил жилье, стол и свое кресло человеку, который только спал и видел, как бы убить меня. Я готов снести любые ваши насмешки, поскольку, несмотря на совершенно безнадежный для меня расклад, я все-таки выжил и останусь в живых, чего не скажешь о нем.

Никто не пытался ни язвить, ни насмешничать, только Джонсон вставил:

— Вы так и не объяснили, как ему удался этот трюк.

Вульф снова кивнул:

— Я как раз перехожу к этому. Естественно, с первой же минуты, попав сюда, мистер Рут принялся строить разные планы, отвергая одни и обдумывая новые; без сомнения, он донельзя наслаждался положением, в котором очутился. Бесспорно, решение обернуть пистолет носовым платком, чтобы на руке не остались следы пороха, было одной из частей его дьявольского умысла, но он и представить себе не мог, какую прекрасную службу ему это сослужит. Он знал, что в шесть часов сегодня у меня назначено свидание с мисс Гир, а ему предстоит подменить меня. После обеда, когда он был здесь один, он взял с софы одну подушку, завернул в нее пистолет и прострелил спинку моего кресла, чтобы пуля попала в стену, разбив штукатурку. Потом он запихнул подушку в дальний конец правого нижнего ящика моего стола, заметив, что, судя по содержимому ящика, пользуются им редко. Пистолет он положил себе в карман, а кресло поставил так, чтобы спинка его закрывала отверстие в стене. Дыру в кожаной обивке скрыть было нельзя, но мистер Рут пошел на риск, надеясь, что ее не заметят. Когда он сам сидел в кресле, то закрывал головой отверстие в спинке.

— Если бы заметили дыру, то могли бы и пулю найти, — проворчал Кремер.

— Я уже сказал, что он непревзойденный дурак, — ответил Вульф. — Но даже если и так, он знал, что вместе с Арчи после обеда выйдет из дома, а я буду в своей комнате. Я как-то проговорился при нем, что не сяду в кресло до тех пор, пока он мне его окончательно не освободит. В шесть часов пришла мисс Гир, которую, как неожиданно оказалось, сопровождал мистер Джонсон. Ему было их хорошо видно в гостиной из кабинета, ведь дверь была открыта. Извилины мистера Рута мгновенно сработали, и он приступил к действиям. Достал из стола Арчи один из пистолетов, вернулся в кресло, выстрелил в подушку, бросил пистолет в ящик и задвинул его.

Вульф снова вздохнул.

— Ворвавшись в кабинет, Арчи увидел, что мистер Хаккет сидит на прежнем месте, и поспешил в гостиную. У мистера Рута появилась возможность сделать две вещи: вернуть пистолет на место в ящик стола Арчи и поработать одним из лезвий или скорее всего шилом, чтобы поцарапать себе ухо. Это, конечно, сыграло ему на руку, но еще больше ему повезло, когда Арчи проводил его в ванную и оставил там одного. Он бы нашел и другую возможность, но эта была просто идеальной. Он прошел из ванной в гостиную, положил в вазу свой пистолет, завернутый в носовой платок, вернулся в ванную, а уж затем присоединился к остальным в кабинете.

— Господи Иисусе! — недоверчиво воскликнул Пэрли. — Да этот малый спрыгнул бы с крыши Эмпайр Стейт Билдинг, чтобы поймать за хвост самолет.

— Запросто, — согласился Вульф. — Я назвал его дураком; однако все теперь не казалось бы настолько нелепым, не заметь я отсутствия одной из диванных подушек. Мой стол плотно пригнан к полу, и пулю, пущенную в нижний ящик, никто бы не заметил, если бы только не выдвинули ящик до конца, а кто и с какой стати стал бы это делать? Было маловероятно, что Арчи обнаружит, что из одного из пистолетов в его столе стреляли, да если бы он это и заметил, что с того? Мистеру Руту было хорошо известно, как обращаться с пистолетом, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Он бы улучил удобную минуту, чтобы расправиться со мной — сегодня вечером или ночью, а то и завтра утром (и при этом все подозревали бы мисс Гир и мистера Джонсона), а потом исчез бы.

Кремер медленно качнул головой:

— Возражений у меня нет. Я вам верю. Но вы должны признать, большую часть из того, что вы рассказали, доказать вы не в силах.

— Конечно, нет. И вы тоже. Я вам уже сказал, мистера Рута следует судить за убийство мистера Джонсона и мистера Дойла, а не за его художества в моем доме. Кстати, я был бы не прочь, если бы вы его забрали отсюда поскорее. Я на него уже достаточно насмотрелся.

— Не могу вас за это винить, — ухмыльнулся Кремер, что случалось весьма редко. — Пойдемте, мистер Рут.

Проводив их до крыльца и посмотрев, как Кремер вместе со Стеббинзом ведут Хаккета-Рута вниз по ступенькам к поджидавшей возле тротуара полицейской машине, я закрыл дверь и, не удосужившись задвинуть засов, вернулся в кабинет. Джейн и Джонсон стояли рядом перед столом Вульфа, только что не держась за руки и сияя улыбками.

— …более того, — говорил Джонсон, — это было блестяще.

— Я до сих пор не могу поверить, — вторила ему Джейн.

— Дело как дело, ничего особенного, — буркнул Вульф, как будто имел хоть какое-то представление о скромности.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Я сел и зевнул. Джонсон, казалось, колебался, затем сказал:

— Я должен заплатить вам. В среду я пришел сюда, чтобы нанять вас расследовать убийство моего отца. Потом, когда полицейские вбили себе в голову бредовые мысли о том, что я могу быть замешан в этом деле, мне еще больше захотелось прибегнуть к вашим услугам, но повидаться с вами мне не удалось — теперь я понимаю, почему. Формально о плате речь не идет, но морально я чувствую себя в долгу перед вами, и потому с огромным удовлетворением оплатил бы вашу работу. Сейчас у меня чековой книжки с собой нет, но я готов прислать чек по почте — скажем, на пять тысяч долларов?

Вульф покачал головой:

— Я принимаю плату только от клиентов, когда это заранее оговорено. Если вы пришлете мне чек, я вам его верну. Если вы не можете без этого спокойно спать, пошлите чек в Национальный Военный Фонд.

Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Вульф мог позволить себе отказаться. Как-никак его годовой доход достиг того уровня, что из следующих пяти тысяч после уплаты налога ему осталась бы примерно пятая часть. А что до щедрости Джонсона, то ясное дело — если мальчишки в присутствии девчонок лазают по деревьям и ходят на голове, то почему бы в более зрелом возрасте им не размахивать чековыми книжками? Джейн смотрела на него так, как когда-то в Огайо на меня пялилась одна пятиклассница, когда я подтянулся четырнадцать раз на перекладине.

Итак, они уладили дело, порешив, что проявят обоюдное благородство, и парочка двинулась к выходу. Не желая, чтобы меня сочли грубияном, я пошел открыть им входную дверь. Проходя мимо, Джейн наконец заметила меня и, остановившись, с чувством протянула мне руку.

— Я беру свои слова назад, Арчи. Вы не предатель. Пожмем друг другу руки. Верно, Эмиль?

— Конечно, — сердечным баритоном отозвался Джонсон.

— Ах, — проворковал я, глядя на них повлажневшими глазами, — это самый счастливый день в моей жизни. Как бы он не сделал меня предателем в другом роде.

Я закрыл дверь.

Вернувшись в кабинет, я застал Вульфа, сидящего в своем любимом кресле, которое, правда, немного пострадало от пули; впрочем, маленькую дырочку можно было легко залатать. Перед Вульфом на подносе стояли три бутылочки пива, а сам Вульф откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Глаза прищурены — ни дать ни взять праздный отдыхающий.