Жорж Сименон - Мегрэ в суде присяжных

— Нет.

— Следовательно, соседям ничего не было известно о вашей тете?

— Теперь известно.

— Теперь, но не раньше. У вашей жены и у вас много друзей в Париже?

Меран отвечал неохотно, как бы опасаясь, что, уступив хоть в чем-либо, он не устоит и в остальном.

— А что от этого меняется?

— К кому вы ходили иногда обедать?

— Ни к кому.

— С кем проводили воскресенья?

— С женой.

— У вашей жены нет родственников в Париже. И у вас тоже, за исключением брата, но он чаще всего находится на юге, и вот уже два года, как вы порвали с ним отношения.

— Мы не ссорились.

— Однако перестали видеться. И Мегрэ снова переменил тему.

— Сколько ключей от вашей квартиры?

— Два. Жены и мой.

— Не случалось кому-нибудь из вас, уходя из дома, оставлять ключ у соседей или у консьержки?

Меран предпочел промолчать, понимая, что Мегрэ ничего не говорит зря, а он не способен догадаться, к какому выводу комиссар хочет прийти.

— Замок, как утверждают после тщательного осмотра эксперты, в тот день не был взломан. Однако, если убили не вы, то кто-то дважды побывал в вашей квартире. В первый раз — чтобы взять из шкафа в спальне синий костюм, и второй — чтобы снова повесить его на место, да так осторожно, чтобы вы ничего не заметили. Признаете такую возможность?

— Я ничего не признаю. Я только знаю, что моя жена…

— До того, как семь лет назад вы встретились с ней, вы вели уединенный образ жизни. Я не ошибаюсь?

— Работал целыми днями, а по вечерам читал, ходил иногда в кино.

— Она первая бросилась вам на шею?

— Нет.

— А другие мужчины, клиенты ресторана, где она работала официанткой, ухаживали за ней?

Меран сжал кулаки.

— Что из того?

— Сколько времени пришлось вам ее уговаривать, прежде чем она согласилась проводить с вами вечера?

— Три недели.

— Что вы делали в первый вечер?

— Пошли в кино, а потом ей захотелось потанцевать.

— Вы хорошо танцуете?

— Нет.

— Она не подсмеивалась над вами?

Он не ответил, все более теряясь от неожиданного оборота разговора.

— В тот вечер вы привели ее к себе домой?

— Нет.

— Почему?

— Потому что любил ее.

— Ну, а во второй раз?

— Мы снова пошли в кино.

— А потом?

— В гостиницу.

— Отчего не к вам?

— Я жил в глубине двора, в бедно обставленной комнате.

— Вы уже тогда собирались на ней жениться и боялись ее разочаровать?

— Мне сразу захотелось, чтобы она стала моей женой.

— Вам было известно, что у нее немало дружков?

— Это ее дело, она была свободна.

— Вы рассказывали ей о своем ремесле и о вашей мастерской? Тогда у вас была мастерская в предместье Сент-Антуан, не так ли?

— Понятно, я говорил ей обо всем.

— С тайной мыслью привлечь ее этим? Выйдя за вас замуж, она стала бы женой хозяина магазина.

Меран покраснел.

— Понимаете ли вы теперь, что, желая добиться ее согласия, вы даже решились сплутовать? У вас были долги?

— Нет.

— А сбережения?

— Нет.

— Жена говорила вам о своем желании стать хозяйкой ресторана?

— Не раз.

— А что вы ей отвечали?

— Может так и будет.

— Вы намеревались переменить профессию?

— Не в то время.

— Вы согласились на это позднее, через два гола после свадьбы, когда ваша жена вернулась к этому вопросу и рассказала вам об одном выгодном предложении.

Меран явно смутился, а Мегрэ сурово продолжал:

— Вы были ревнивы. Из ревности заставляли ее оставаться лома, а ей хотелось работать. Вы жили тогда в двухкомнатной квартире на улице Тюренна. Каждый вечер требовали отчета, как она провела лень. Вы в самом деле были убеждены, что она любит вас?

— Я в это верил.

— Ой ли? Не хитрите!

— Какая уж тут хитрость!

— Вы часто встречались с братом?

— Он жил тогда в Париже.

— Бывал он где-либо с вашей женой?

— Обычно мы проводили досуг втроем.

— А вдвоем им случалось куда-либо ходить?

— Иногда.

— Брат проживал в гостинице на улице Бреа, возле площади Герн? Ваша жена навещала его там?

Измученный Меран повысил голос.

— Нет.

— Был у вашей жены свитер, который обычно носят в горах, когда катаются на лыжах? Свитер из плотной белой шерсти ручной вязки, с вышитыми на нем черными и белыми оленями? Случалось ей надевать его для прогулок вместе с черными узкими брюками?

Нахмурив брови, Меран пристально вглядывался в лицо Мегрэ.

— Куда вы клоните?

— Отвечайте.

— Случалось, но редко. Мне не нравилось, когда она выходила на улицу в брюках.

— Вам часто попадались на парижских улицах женщины в брюках?

— Нет.

— Тогда прочтите это, Меран!

Мегрэ вытащил из дела лист с показаниями управляющей гостиницей на улице Бреа. Она не забыла своего жильца Альфреда Мерана, который не раз снимал на месяц комнату в ее заведении. И впоследствии, когда бывал в Париже, останавливался у нее на несколько дней. К нему ходило много женщин. Управляющая сразу узнала по предъявленной фотографии Жинетту Меран и даже припомнила, что видела ее в эксцентричном наряде… Следовало описание свитера и брюк.

— Давно ли заходила Жинетта Меран на улицу Бреа?

Ответ управляющей: — Менее года назад, во время короткого пребывания в Париже Альфреда Мерана».

— Это ложь! — возразил муж, отталкивая бумагу.

— Хотите прочесть все дело? В нем по крайней мере тридцать свидетельских показаний, и все от владельцев гостиниц, одного даже из Сент-Клу. У вашего брата был голубой автомобиль с поднимающимся верхом?

Лицо Мерана красноречиво отразило ответ.

— Ваш брат не был у нее единственным. На улице Гравилье, там, где бывают танцы, за вашей женой числилось десятка полтора любовников.

Грузный и насупившийся, Мегрэ набивал новую трубку. С нелегким сердцем он вел подобный разговор.

— Ложь! — снова раздраженно крикнул Меран.

— Она не просила вас взять ее в жены и никак этого не добивалась. Три недели она не решалась проводить с вами время. Может, не хотела мучить вас? Когда вы попросили, она пошла с вами в гостиницу, так как не придала этому значения. Вы прельщали ее легкой, приятной жизнью, обеспеченностью, доступом к определенному буржуазному сословию. Вы почти заверили ее, что осуществите ее мечту о маленьком кабачке. Из ревности не давали ей работать. Не ходили танцевать. Не любили кино.

— Каждую неделю холили.

— Остальное время она была обречена на одиночество. А по вечерам вы читали.

— Я всегда мечтал об образовании.

— А она мечтала о другом. Теперь начинаете соображать?

— Не верю я вам.

— И тем не менее, вы уверены, что никому не говорили о китайской вазе, и двадцать седьмого февраля не надевали синий костюм. Но ключи от квартиры на бульваре Шаронн были только у вас и у вашей жены.

Зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку.

— Да, я. Говорил Барон:

— Она вышла около девяти, точнее, без четырех минут девять, и направилась к бульвару Вольтера.

— Как она одета?

— Без шляпы, платье в цветочек и коричневое шерстяное пальто.

— Дальше.

— Вошла в магазин дорожных товаров, купила дешевый чемодан. С чемоданом вернулась домой. В квартире, должно быть, душно, так как она открыла окно. Вижу, как она ходит взад и вперед, вероятно, укладывается.

Слушая Барона, Мегрэ смотрел на Мерана, который проявлял беспокойство, видно, подозревал, что речь идет о его жене.

— С ней ничего не случилось? — не выдержал он. Мегрэ отрицательно покачал головой.

— У консьержки есть телефон, — продолжал инспектор — Я вызвал такси, оно стоит в сотне метров, на случай, если дамочке оно потребуется.

— Прекрасно, держи меня в курсе. Одну минуту, — обратился Мегрэ к Мерзну.

Комиссар прошел в комнату инспекторов и сказал Жанвье:

— Бери полицейскую машину и быстрее кати на бульвар Шаронн. Кажется, Жинетта решила улизнуть, может, догадывается, что муж пришел сюда. Наверное, боится этого.

— А как он?

— Не желал бы быть в его шкуре.

Мегрэ предпочел бы заниматься другими делами.

— Вас просят к телефону, господин комиссар.

— Я поговорю отсюда.

Звонил прокурор при суде первой инстанции. На душе у него тоже было неспокойно.

— Ничего не произошло?

— Они вернулись к себе домой. Ночью, кажется, спали в разных комнатах. Меран ушел из лома очень рано и сейчас сидит у меня в кабинете.

— Что вы ему сказали? Он, конечно, не слышит вас?

— Я говорю из инспекторской. Он еще не может поверить мне и все отрицает. Бедняга лишь начинает сознавать, что придется взглянуть правде в лицо…

— Вы не опасаетесь, что он…

— Есть все основания думать, что, вернувшись, он не застанет жену дома, она как раз сейчас укладывает чемодан.