Джозефина Тэй - Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени
Из четырех ящиков комода открывались только два, третьего нельзя было вытянуть, потому что у него не было ручки, четвертый же просто не хотел открываться. Над черным железным камином висела картина, представляющая полуодетую Венеру, утирающую слезы полураздетому Купидону. «Если бы холод не пробирал меня до мозга костей, то это успешно сделала бы эта картина», — подумал Грант.
Он выглянул через окошко, увидел маленький порт и несколько рыбачьих лодок, серое море, бьющееся о волнорез, густой дождь и вздохнул, вспомнив камин в Клюне. Грант подумал, не спрятаться ли от холода под одеяло, но одного взгляда на постель оказалось достаточно, чтобы отбросить подобную мысль. Матрас был тонкий как блин, а жалкое белое ажурное покрывало только подчеркивало хилость постели. В ногах лежало мастерски сложенное красное хлопчатобумажное одеяло, похожее на мешок для куклы. Самый безвкусный набор медных набалдашников, который Гранту приходилось когда-либо видеть, дополнял убранство кровати.
Гостиница на Кладда. Ворота в Тир-нан-Ог.
Грант опустился на корточки и начал разгребать дымящиеся угли в камине. Но его усилия оказались не слишком эффективными. Грант, охваченный отчаянной злостью, начал изо всей силы дергать шнур звонка. Где-то в стене что-то забренчало, но звонок молчал. Грант вышел в холл, где был слышен свист ветра в щелях дверей, и закричал. Никогда, даже в лучшей своей форме на стадионе, он не пользовался голосом с такой страстью и с таким эффектом. Какое-то молодое женское существо высунулось из внутренних комнат и уставилось на Гранта. У существа было лицо Мадонны и немного короткие ноги.
— Это вы кричали? — спросила она.
— Нет, не кричал. То, что вы слышали, был стук зубов. В моей стране огонь в камине служит для обогревания комнаты, а не для сожжения кухонных отходов.
Она смотрела на него еще с минуту, как бы переводя его слова на более понятный язык, а потом подошла к камину.
— Ох, батюшки, — сказала она. — Ничего из этого не выйдет, подождите, сейчас я принесу немного углей.
Она вернулась через минуту, неся в совке, наверное, весь огонь из кухни, и бросила его в камин.
— Я приготовлю вам горячий чай. Господин Тодд пошел в порт посмотреть, что привезли, скоро он будет здесь.
Она сказала это утешительным тоном, как будто уже само присутствие владельца должно стать чем-то согревающим. Грант принял ее слова как форму извинения за отсутствие официального приема со стороны хозяина гостиницы.
Он сел и смотрел, как кухонный огонь медленно затухает. Он уже намеревался одеться и пойти пройтись — прогулка в дождь может быть тоже удовольствием, — но мысль о горячем чае задержала его в гостинице.
Прошел час, проведенный у камина, а чая все еще не было. Зато вернулся из порта Тодд. Появился также мальчик в синем свитере, толкающий перед собой тачку, заполненную картонными коробками. Владелец вошел в салон и поздоровался с Грантом, объясняя, что в эту пору года не бывает ни одного клиента. Когда он увидел Гранта, сходящего с корабля, то подумал, что тот приехал в гости к кому-то из местных, к кому-то, кто собирает песни или что-нибудь в этом роде. В тоне, которым хозяин сказал «собирает песни», чувствовалась какая-то равнодушная нотка с оттенком насмешки, и это утвердило Гранта в предположении, что хозяин не местный.
Грант спросил об этом у Тодда, и оказалось, что он действительно был не отсюда. Раньше у него была маленькая гостиница в Шотландской низине, но здесь ему нравится больше. Видя удивление на лице гостя, Тодд добавил:
— Говоря правду, господин Грант, мне просто надоело, когда стучат по стойке. Знаете, бывают такие гости, что не могут и минутки подождать. Здесь же никому не приходит в голову стучать по стойке. Для местного жителя сегодня, завтра или через неделю — это все равно. Иногда это раздражает, особенно когда нужно что-то устроить, но в общем здесь мило и спокойно. Давление у меня снизилось. — Он посмотрел в сторону камина. — Я вижу, что Кэти-Энн плохо натопила. Прошу вас перейти в мой кабинет и немного согреться.
В этот момент Кэти-Энн выглянула из-за двери и сказала, что кипячение воды продолжалось так долго, потому что огонь на кухне погас, и не считает ли господин Грант, что он мог бы выпить чай во время ужина. Грант признал это хорошей идеей, а когда девушка пошла заваривать чай, попросил у хозяина рюмочку чего-нибудь более крепкого.
— Местная власть отобрала у моего предшественника право на продажу алкоголя в розлив, а я сам еще не позаботился о получении новой концессии и получу ее только на следующем заседании комиссии, а ресторана на острове нет. Однако же, если вы захотите пройти в мой кабинет, мне будет приятно вас угостить.
Кабинет оказался маленькой комнаткой, нагретой до температуры тропиков. Грант с благодарностью воспринял тепло и выпил залпом неразведенного виски, сел на указанный ему стул и вытянул ноги в направлении огня.
— Значит, скорее всего, вы не знаток дел острова, — начал он.
Тодд усмехнулся.
— В определенном смысле — знаток, — сказал он. — Но, наверное, не в тех делах, которые вы имеете в виду.
— К кому бы я мог обратиться, чтобы узнать об этом?
— Тут только два авторитета: ксендз Хеслоп и пастор Мак-Кэй. Я считаю, что к ксендзу Хеслопу обратиться было бы лучше.
— По-вашему, он знает больше?
— Нет, знания обоих на одном уровне. Но две трети жителей — это католики. Если вы обратитесь к ксендзу, то восстановите против себя лишь одну треть жителей вместо двух третей. Конечно, пресвитерианская часть населения намного более твердый противник, но, если речь идет о количестве, лучше выбрать ксендза Хеслопа. Так или иначе вам нужно его навестить. Я лично неверующий, поэтому не принадлежу ни к одной, ни к другой группе, но ксендз за концессию, а пастор против. — Он снова улыбнулся и налил Гранту второй стаканчик.
— Я думаю, что ксендз предпочитает, чтобы люди пили легально, а не по углам.
— Вот именно.
— Жил ли у вас когда-нибудь некий Шарль Мартэн?
— Мартэн? Нет, по крайней мере при мне. Но если хотите, то просмотрите книгу записей гостей на столе администратора.
— Если кто-то из приезжих не живет у вас в гостинице, то где он может остановиться? Снять комнату?
— Нет, на острове никто не сдает комнат. Здесь дома слишком маленькие. Он жил бы у ксендза или у пастора.
Когда наконец Кэти-Энн пришла сказать, что чай подан, в промерзшем теле Гранта кровь начала вращаться живей, и, кроме того, он почувствовал, что голоден. Он радовался при мысли о первой еде в этом «маленьком оазисе цивилизации среди варварского мира» (смотри: «Острова Мечтаний», X. Г. Ф.) Пинх-Максвел, изд. Беал энд Баттер, цена 15 ш. 5 п.). Грант надеялся, что не подадут лосося, которым он беспрерывно питался в течение последних восьми или девяти дней, в крайнем случае он не отказался бы от морского лосося со свежим местным маслом, но рассчитывал на омаров — остров славился омарами, — а если нет, то на филе из свежей сельди — прямо с пристани, панированного в овсяных хлопьях.
Первая еда на этом острове роскоши состояла из двух ярко-оранжевых сельдей горячего копчения из Абердина, хлеба из Глазго, овсяных сухариков из Эдинбурга, джема из Лунда и канадского масла. Единственным местным продуктом была горка мясной массы, без вкуса и аромата.
В свете лампы без абажура ресторан был еще менее привлекателен, чем в послеполуденном свете, поэтому Грант убежал в свою холодную комнату. Он потребовал два кувшина с горячей водой и предложил Кэти-Энн снять одеяла со всех кроватей в гостинице и отдать ему, поскольку он был тут единственным жильцом. Девушка сделала это с врожденной кельтской готовностью ко всяким запрещенным вещам и со смехом бросила на кровать целый ворох одеял.
Грант лежал под пятью жалкими слоями одеял, на которые набросил собственное пальто, и убеждал себя, что это отличная английская перина. Постепенно согреваясь, он начал чувствовать холодную духоту в комнате. Это была уже вершина всего. И вдруг его охватил смех. Он смеялся до слез, смеялся до полного изнеможения и в конце концов ощутил себя истощенным, очищенным, счастливым под этим удивительным набором одеял.
«Смех наверняка имеет какое-то благотворное действие на железы внутренней секреции, — подумал он, чувствуя, как его пронизывает живительная волна удовольствия. — Особенно, если человек смеется над самим собой, над чудесной, прекрасной абсурдностью собственного отношения к миру. Отправиться к воротам Тир-нан-Ог, а приземлиться в гостинице «Кладда» — это было действительно удивительно комично. Если бы Острова не смогли ему больше ничего предложить, то и этого оказалось бы достаточно».
Гранта перестало волновать, что комната была не проветрена, а тепла недостаточно. Лежа он смотрел на тяжелые от роз обои и вдруг подумал, что хотел бы показать их Лауре. Он вспомнил при этом, что она не перевела его до сих пор в отремонтированную комнату, в которой он всегда жил. Может, Лаура ожидала другого гостя? Не имела ли она намерения поместить под этим же кровом новую кандидатку в жены для него? Пока он был счастливо свободным от женского общества, вечера в Клюне проходили спокойно и по-семейному. Может, Лаура только затаилась, ожидая, пока Грант станет обращать внимание на окружающих? Лаура была подозрительно огорчена, что его не будет на открытии дома культуры в Мойморе, хотя в нормальных условиях наверняка не ожидала бы от него участия в этой церемонии. Возможно, она ожидала гостя в связи с этим мероприятием? Комната наверняка не была предназначена для леди Кенталлен, потому что она приедет из Ангуса и вечером вернется домой. Кого же ждала отремонтированная комната? Во время этих размышлений Грант уснул и только утром понял, что окно нервировало его не потому, что было закрыто, а потому, что в комнате стало душно. Он умылся прохладной водой, которую ему принесла Кэти-Энн, и в прекрасном настроении спустился вниз. Он чувствовал себя замечательно. Ел хлеб из Глазго, эдинбургские сухарики, джем из Данди и канадское масло, а также сосиски из Англии, и ел все это с аппетитом. Отказываясь от ожидаемых прелестей примитивности, он готов был примириться с примитивным существованием.
