Агата Кристи - Подвиги Геракла
Пуаро задумчиво погладил усы. Да, не признать их было невозможно. Ну и ну! Он читал в газетах подробные отчеты о l’affaire Salley[66]— хладнокровном убийстве крупного парижского букмекера[67]. А совершил его Марраско, член одной из самых «видных» банд, мошенничавших на скачках. Его подозревали и в ряде других убийств, но только на этот раз вина была полностью доказана. Ему удалось бежать, скорее всего, за границу, и теперь по всей Европе его искала полиция.
Так, значит, Марраско назначил встречу в Роше Неж…
Пуаро недоуменно покачал головой. Роше Неж находился выше границы вечных снегов, на нависшем над долиной длинном и узком уступе. Там, конечно, имелась гостиница, но с внешним миром она была связана только фуникулером. Гостиница открывалась в июне, но обычно мало кто там появлялся раньше июля или даже августа. Весьма неподходящее место для сходки преступников, самая настоящая ловушка.
И тем не менее, раз Лемантей считал, что его сведения надежны… Пуаро с уважением относился к комиссару швейцарской полиции, человеку на редкость умному и не бросающему слов на ветер.
Значит, у Марраско были причины забраться сюда, подальше от всякой цивилизации.
Пуаро вздохнул. Погоня за бывалым убийцей не слишком вязалась с его представлениями о приятном отдыхе. И вообще, он привык работать головой, сидя в уютном кресле, а не выслеживать в горах всяких свирепых тварей…
Дикий кабан — вспомнились ему слова Лемантея. Странное совпадение…
— Четвертый подвиг Геракла, — пробормотал он себе под нос. — Эримантский вепрь…
Стараясь не привлечь к себе внимания, он стал приглядываться к пассажирам.
Сидевший напротив него турист явно прибыл из Америки. Открытая доброжелательность, поистине детский восторг в глазах и объемистый путеводитель — все выдавало в нем американца из маленького провинциального городка, впервые попавшего в Европу. Судя по выражению лица, прикинул Пуаро, скоро он не выдержит гнетущего молчания и постарается завязать разговор.
Через проход сидел высокий седовласый господин с орлиным носом и читал книгу на немецком языке. У него были сильные гибкие пальцы музыканта или хирурга.
Подальше от Пуаро расположилась троица кривоногих молодчиков одного пошиба, явных лошадников. Они резались в карты. Видимо, скоро они соблазнят кого-нибудь из попутчиков составить им компанию. Сначала бедняге будет везти, но очень скоро везение прекратится.
Мошенники как мошенники. Их «коллег» можно встретить в поезде, едущем к месту скачек, или на второразрядном пассажирском пароходе, но… никак не в полупустом вагончике горного фуникулера.
Еще в вагончике находилась смуглая и высокая женщина. Она была очень красива, но ее выразительное лицо было странно застывшим. Устремив взгляд на проплывавшую внизу долину, она ни на кого не обращала внимания.
Как и ожидал Пуаро, американец почти сразу начал беседу, сообщив, что фамилия его Шварц и в Европе он впервые. Впечатлений море, заявил он. Шильонский замок[68] — это нечто. Париж ему не понравился, непонятно, за что его так расхваливают. Был он и в «Фоли Бержер»[69], и в Лувре[70], и в соборе Парижской Богоматери[71]. Только ни в одном из этих ресторанчиков и кафешек не умеют играть настоящий джаз. А вот Елисейские поля[72] — очень даже ничего. Особенно ему приглянулись фонтаны с подсветкой.
Ни в Лез Авин, ни в Коруше никто не вышел. Все направлялись в Роше Неж.
Мистер Шварц не замедлил объяснить, что его туда влекло. Он, мол, всегда мечтал побывать среди заснеженных вершин. Три тысячи метров — это здорово. На такой высоте, говорят, даже яйцо сварить невозможно.
Не в меру общительный мистер Шварц попытался втянуть в разговор седовласого аристократа, но тот холодно глянул на него поверх пенсне и вновь погрузился в чтение.
Тогда мистер Шварц предложил смуглой даме поменяться местами: отсюда вид лучше, пояснил он.
Трудно сказать, поняла ли дама его специфический английский. Так или иначе, она покачала головой и еще плотнее запахнула меховой воротник.
— Больно видеть, когда женщина путешествует одна, — прошептал на ухо Пуаро мистер Шварц. — Путешествующая женщина очень нуждается в опеке.
Припомнив некоторых американок, встреченных им в Европе, Пуаро согласился.
Мистер Шварц вздохнул. Все вокруг были такими надменными. Немного дружелюбия никому бы не помешало…
2В том, что в такой глуши, точнее сказать, на такой высоте постояльцев встречал управляющий, облаченный в безупречный фрак и лакированные ботинки, было что-то донельзя забавное.
Правда, этот статный красавец был чрезвычайно сконфужен.
Сезон только начался… Горячей воды нет… Да и с холодной перебои… Разумеется, он сделает все, что в его силах… Людей не хватает… Он никак не рассчитывал на такой наплыв…
Все это подавалось с профессиональной любезностью, и все же у Пуаро возникло впечатление, что за формальной вежливостью таилась тревога. Управляющий явно чувствовал себя не в своей тарелке. И причиной тому было вовсе не отсутствие горячей воды…
Обед подали в длинной зале, откуда открывался вид на долину глубоко внизу. Единственный официант по имени Гюстав был в своем деле просто виртуозом. Он сновал вдоль столов, давая советы насчет выбора блюд и размахивая картой вин. Трое лошадников сидели за одним столом и, похохатывая, громко болтали по-французски:
— Старина Жозеф! А как насчет малышки Дениз, старина? А помнишь ту чертову клячу, что всех нас оставила на бобах в Отее?[73]
Их вполне искреннее веселье казалось здесь чудовищно неуместным.
Красивая дама сидела одна за угловым столиком, по-прежнему ни на кого не глядя.
Позже, когда Пуаро уже обосновался в гостиной, к нему подошел управляющий и завел доверительную беседу.
Он надеется, что мосье не будет слишком строг. Сейчас не сезон. Прежде сюда почти никто не приезжал раньше конца июля. Может быть, мосье заметил эту даму? Вот она приезжает сюда каждый год, именно в это время. Ее муж погиб три года назад при восхождении. Для нее это была такая драма, они были так преданы друг другу. Она предпочитает приезжать до начала сезона, видимо, чтобы было как можно меньше людей. У нее это что-то вроде паломничества. Пожилой джентльмен — знаменитый врач, доктор Карл Лютц из Вены. Он, по его словам, намерен здесь хорошенько отдохнуть.
— Да, здесь спокойно, — согласился Пуаро. — A ces Messieurs?[74] — указал он на троицу лошадников. — Как вы полагаете, они тоже ищут отдохновения?
Управляющий пожал плечами, но глаза у него забегали.
— Ох уж эти туристы, — уклончиво заметил он, — им все время подавай что-нибудь новенькое… Высота — это само по себе уже новое ощущение.
И притом не очень-то приятное ощущение, подумал про себя Пуаро. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце. Ему тут же вспомнилась детская песенка: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет».
В гостиную вошел Шварц. Увидев Пуаро, он засиял и двинулся прямо к нему.
— Я тут перекинулся парой слов с доктором Лютцем. Он немного кумекает по-английски. Его нацисты выслали из Австрии — потому что он еврей. Они там совсем с ума посходили! Он же знаменитость — заболевания, психоанализ и все прочее.
Взгляд его упал на высокую женщину, не сводившую глаз с отстраненно-прекрасных гор. Шварц понизил голос:
— Я узнал у официанта, как ее зовут. Это мадам Грандье. У нее муж погиб во время восхождения, поэтому она сюда и приезжает. Я вот думаю, может, нам попробовать расшевелить ее?
— На вашем месте я бы не стал этого делать, — предупредил Пуаро.
Увы, назойливое дружелюбие мистера Шварца явно искало выхода.
Пуаро видел, как он пытался с ней познакомиться и как резко эти попытки были отвергнуты. Их фигуры четко вырисовывались на фоне окна. Женщина была выше Шварца. Она откинула назад голову, глядя на непрошеного собеседника с холодной неприязнью.
То, что она сказала, Пуаро не слышал, но Шварц вернулся назад словно побитый пес.
— Ничего не вышло, — сообщил он с сожалением. — По-моему, раз уж все мы оказались здесь вместе, стоило бы и держаться соответственно. Все мы люди, так ведь, мистер… Подумать только, я даже имени вашего не знаю!
— Моя фамилия Пуарье, — представился Пуаро и добавил: — Я торгую шелком в Лионе.
— Вот моя карточка, мосье Пуарье. Будете в Фаунтин Спрингз — заходите, мы гостям всегда рады.
Пуаро принял визитную карточку, похлопал себя по карману и пробормотал:
— Увы, я не взял с собой карточек…
Перед сном Пуаро еще раз внимательно перечитал записку Лемантея, затем аккуратно убрал ее в бумажник, задумчиво пробормотав:
