Агата Кристи - Причуда

— А этот человек как-нибудь обосновал свой выбор — почему он назвал именно ее?

— Н-нет, не думаю. Ее родители арендуют тут дом, а мать иногда приходит помогать на кухне. Сама не знаю, почему мы выбрали ее. Вероятно, ее имя первым пришло в голову. Похоже, она была рада нашему предложению.

— То есть определенно хотела сыграть эту роль?

— О да. Я думаю, она была даже польщена. Умом эта девочка не блистала, продолжала мисс Бруис. — И что-нибудь посложнее, ну, скажем, какие-то реплики, вряд ли бы осилила. Она понимала, что это как-то выделит ее среди подруг, и с удовольствием согласилась.

— Что именно она должна была делать?

— Просто находиться в лодочном домике. А услышав, как кто-то подходит к двери, должна была лечь на пол, накинуть на шею веревку и притвориться мертвой.

Мисс Бруис говорила довольно спокойно, по-деловому. То, что девушка, которая должна была притвориться мертвой, была мертва на самом деле, похоже, не очень ее трогало. По крайней мере, в данный момент.

— Пожалуй, довольно скучное времяпровождение для молоденькой девушки, заметил инспектор. — Тем более что она могла бы повеселиться на празднике.

— Я с вами согласна, — сказала мисс Бруис. — Но что-нибудь одно, не так ли? Говорю вам: Марлин была довольна своей ролью. Ей было приятно чувствовать себя важной персоной. А для развлечения ей дали целую стопку комиксов.

— И что-нибудь съестное — тоже? — спросил инспектор. — Я заметил там поднос, а на нем тарелку и стакан.

— Да-да, в тарелке были пирожные, а в стакане — малиновая вода. Я сама все это отнесла ей. Бланд пытливо на нее посмотрел.

— Вы сами? И когда?

— Примерно в середине дня.

— В котором часу точно? Не можете припомнить? Мисс Бруис задумалась.

— Позвольте… позвольте… Конкурс детских карнавальных костюмов пришлось немного задержать: не могли найти леди Стаббс, и ее заменила миссис Фоллиат… Значит, это было… Да, это было… я почти уверена… примерно пять минут пятого… Я взяла пирожные и воду.

— И сами отнесли все это в лодочный домик? Сколько времени вам понадобилось, чтобы туда дойти?

— О, минут пять. В домик я зашла, наверное, в четверть пятого.

— Ив четверть пятого Марлин Таккер была жива и здорова?

— Вполне, — заверила мисс Бруис, — и очень интересовалась, успешно ли идет поиск «жертвы». К сожалению, я не могла сказать ей ничего определенного, поскольку слишком была занята организацией аттракционов на лужайке. Но я знала, что в этой игре участвовало человек двадцать-тридцать, если не больше.

— И в каком состоянии вы нашли Марлин, когда вошли в лодочный домик?

— Я же только что вам сказала.

— Нет-нет, я не это имел в виду. Меня интересует, лежала ли она на полу, притворяясь убитой?

— О нет. Когда я подошла, то крикнула ей. Она открыла мне дверь, я внесла поднос и поставила его на стол.

— В четверть пятого, — произнес Бланд, записывая, — Марлин Таккер была жива и здорова. Надеюсь, мисс Бруис, вы понимаете, что это очень важный момент. Вы совершенно уверены во времени?

— Не могу ручаться за абсолютную точность, поскольку не смотрела в тот момент на часы, но я смотрела на них незадолго до этого, то есть если я и ошибаюсь, то ненамного. — И, внезапно догадавшись, почему инспектору требуется такая точность, добавила:

— Так вы думаете, что это случилось вскоре после… после моего прихода?

— Судя по всему, да, мисс Бруис.

— Надо же… — вырвалось у нее, и хотя эта реплика была не слишком подходящей в данной ситуации, она достаточно хорошо передавала испуг и тревогу мисс Бруис.

— Скажите, вы никого не встретили по дороге к домику? Или на обратном пути?

— Нет, — подумав, сказала она. — Никого. Но, конечно, могла и встретить, потому что сегодня вход в поместье открыт для всех. Однако посетители в основном толкутся у лужайки, там, где аттракционы и все прочее. Им приятней прогуливаться вокруг огородов и оранжерей, а не бродить по лесу. Этого я и ожидала. На таких праздниках люди предпочитают держаться вместе, не так ли?

Инспектор кивнул, соглашаясь.

— Впрочем, — вдруг заметила мисс Бруис, — кажется, кто-то был в «Причуде».

— В «Причуде»?

— Да, это небольшое такое белое сооружение, напоминающее храм. Оно появилось недавно — год или два назад. Это справа от дорожки, по которой идти к лодочному домику. Там кто-то был. Я подозреваю, влюбленная парочка. Кто-то засмеялся, потом кто-то сказал: «Тише!»

— И вы не знаете, что это была за парочка?

— Понятия не имею. Входа с дорожки не видно, а с торцов «Причуда» окружена деревьями.

Инспектор, подумав, рассудил, что эта парочка особого интереса для следствия не представляет. Однако узнать, кто они такие, все же не мешало, потому что они тоже могли увидеть кого-нибудь на пути к лодочному домику.

— И на дорожке кроме вас никого не было? Точно? — настаивал инспектор.

— Вижу, куда вы клоните, — сказала мисс Бруис. — Могу лишь повторить, что я никого не встретила. Да, собственно, и не могла встретить. Ведь если и был там кто-то, кто не хотел, чтобы я его увидела, то этот человек мог просто прошмыгнуть за кустами рододендронов, которые посажены по обе стороны дорожки. Рододендроны и еще какие-то кустарники. Если кому-то нужно было остаться незамеченным, ему ничего не стоило просто на некоторое время там спрятаться.

Инспектор переменил тему.

— Вам что-нибудь известно об этой девушке? Что могло бы нам помочь? — спросил он.

— Я вообще ничего не знаю о ней. Я даже не уверена, что когда-нибудь говорила с ней до этого. Она здесь довольно часто появлялась, потому-то я ее и запомнила, только поэтому…

— Значит, никакими полезными для нас сведениями вы не располагаете?

— Решительно не могу понять, зачем кому-то понадобилось убивать ее, сказала мисс Бруис. — Это что-то совершенно невероятное. Ну вы меня понимаете. Могу лишь предположить, что отведенная ей роль вызвала у какого-то сумасшедшего чудовищное желание превратить ее в настоящую жертву. Впрочем, и это все-таки полный абсурд.

Бланд вздохнул.

— Ну ладно, — сказал он, — полагаю, теперь надо поговорить с матерью.

Миссис Таккер была худенькой, с продолговатым лицом и острым носиком. Ее светлые волосы были сейчас немного растрепаны. Глаза покраснели от слез, но она уже владела собой и могла отвечать на вопросы инспектора.

— И за что нас так наказала судьба… Про такие ужасы, конечно, приходилось читать в газетах, но что это случится с нашей Марлин…

— Я очень вам сочувствую, — мягко сказал инспектор Бланд. — И прошу вас: подумайте, не было ли у кого-то причины ненавидеть вашу дочь?

— Я уже думала об этом, — всхлипнув, сказала миссис Таккер. — Думала, думала, но не могла ничего такого вспомнить. Ну бывало — нагрубит школьному учителю, или поссорится с какой-нибудь девчонкой или парнем, но с кем этого не бывает. Ни единый человек слова плохого о ней не сказал, никто не держал на нее зла.

— А она никогда не говорила вам о каких-нибудь своих ну… недоброжелателях, что ли?

— Марлин часто болтала всякие глупости, но про то, о чем вы толкуете, никогда. Косметика да разные фокусы с волосами — вот что было у нее на уме. Вы ведь знаете, какие они, девчонки. И я и отец твердили ей, что слишком мала еще, чтобы красить губы, да все впустую. Бывало, как только у нее скопится немного денег, сразу бежит покупать себе духи и помаду, купит и спрячет.

Бланд сочувственно кивнул. Опять ничего, никаких зацепок. Глупая девчонка, в голове одни только парни и, естественно, всякие кинозвезды. Сколько их, таких вот маленьких дурочек…

— Не знаю, что теперь скажет отец, он с минуты на минуту будет здесь, сказала миссис Таккер и не удержалась — заплакала. — Так хотел отдохнуть и повеселиться. Видали бы вы, как он ловко швыряет кокосовые орехи. Он так любит эту забаву… И если уж вы спрашиваете меня, — она снова всхлипнула, — то я скажу: это кто-то из иностранцев, из тех, которые толкутся в туристском лагере. Никогда не знаешь, чего ждать от этих пакостников. До чего же своевольны! Вы не представляете, какие на них рубашки! Рубашки, на которых нарисованы девушки в этих, как они там называются — бикини. И все они тут разгуливают по пояс голые — загорают, видите ли. Все это к добру не ведет, вот что я вам скажу.

Продолжая всхлипывать, миссис Таккер в сопровождении констебля Хоскинза вышла из комнаты.

А Бланд задумался о том, как удобен этот, вероятно, уже давно вынесенный местными жителями приговор: в любом трагическом происшествии виноваты эти непонятные иностранцы.

Глава 8

— Ну и язычок у нее, — вернувшись, сказал Хоскинз. — Пилит мужа, мелет всякий вздор старому отцу. Небось часто бранила девчонку и теперь переживает. А девчонки обычно внимания не обращают на то, что им матери твердят. С них все как с гуся вода.