Анна Грин - Кто убийца?

Она отступила на шаг назад — мои слова, очевидно, ее испугали.

– Послушайте, — продолжал я. — Неужели вы думаете, что можно скрыть от публики то, о чем осведомлена полиция?

Девушка ничего не ответила.

– Мисс Элеонора, — произнес я, — мне кажется, вы не понимаете, в каком положении находитесь. Если вы посмотрите на все происшедшее со стороны, то сами убедитесь, что вы должны объяснить…

– Но я не могу ничего объяснить, — проговорила она хриплым голосом.

– Вы не можете?

Не знаю, мой тон ли подействовал на нее или сами слова, но она отшатнулась так, будто ее ударили по лицу.

– Как? — воскликнула Элеонора. — И вы тоже сомневаетесь во мне? Я думала… мне и в голову не могло прийти, что… Вы, значит, с самого начала мне не верили? Вам было достаточно ложных улик, чтобы поверить в мою виновность! — Девушка в бессилии опустилась в кресло и чуть слышно прошептала: — Теперь я совсем одна, я покинута всеми.

Это невольно тронуло меня. Я сказал:

– Мисс Левенворт, ведь и я всего лишь человек. Но мне больно видеть ваше отчаяние, — скажите мне, что вы не виновны, и я поверю вам, невзирая на улики.

Она встала и приблизилась ко мне:

– Может ли кто-нибудь, взглянув мне в глаза, сказать, что я действительно виновна в этом ужасном преступлении?

Когда я грустно покачал головой, она прибавила:

– Ах, так вы хотите доказательств! — С этими словами она бросилась к дверям: — Идите, идите за мной.

Я последовал за ней, дрожа от страха и волнения. Она быстро поднялась по лестнице и, когда я нагнал ее, уже стояла перед дверьми комнаты, где лежал ее дядя.

– Пойдемте, — повторила девушка и, распахнув дверь, вошла в комнату.

Я был очень удивлен происходящим, но подчинился. В спальне было сумрачно, но в коридоре горела лампа, и при ее свете я увидел, как Элеонора опустилась на колени, наклонилась над усопшим и положила руку ему на грудь.

– Вы говорили, что поверите мне, если я скажу, что не виновна, — произнесла она, — вот, смотрите.

Она прижалась щекой к покойнику, поцеловала его в холодные губы, потом, поднявшись на ноги, воскликнула:

– Неужели вы думаете, что я могла бы это сделать, если бы убила его? Вы, хороший, любящий сын, можете ли вы предположить, что, если бы на мне была его кровь, я могла бы теперь подойти к нему с последней лаской? В прежние времена говорили, что из ран трупа начинала течь кровь, если к нему приближался убийца, — продолжала Элеонора, — что же должно было бы произойти, если бы я, облагодетельствованная им, его любимое дитя, подняла на него руку?

Я положительно не мог говорить, настолько был взволнован этой сценой.

– Бог, вездесущий, всезнающий, да услышит меня! Если я хоть мыслью, хоть словом виновна в этой смерти, пусть он покарает меня перед лицом всех людей!

Я нагнулся и взял ее руку.

– Значит, теперь вы мне верите? Вы не сомневаетесь в моей невиновности? — спросила бедняжка, и на ее лице появилась слабая улыбка. — Так пусть же начнется борьба не на жизнь, а на смерть. Я принимаю вызов, поскольку нашелся хоть один человек, который в меня верит, несмотря на все имеющиеся против меня улики

Глава XIII

Задача

Когда мы вновь спустились в гостиную, то обнаружили там, к своему удивлению, Мэри. Она стояла посреди комнаты, закутанная в манто, и будто ожидала нас. Поскольку я прекрасно понимал, насколько тягостна для обеих эта встреча, то собрался тут же уйти, но в мисс Мэри было что-то заставившее меня изменить свое намерение. Я подошел к ней и проговорил:

– Вашей кузине удалось сделать то, чего вы так сильно желали, — убедить меня в своей невиновности. Теперь я готов приложить все старания, чтобы с помощью Грайса найти наконец истинного виновника смерти вашего дяди.

– Я всегда знала, что достаточно посмотреть на Элеонору, чтобы убедиться в ее невиновности, — сказала Мэри, глядя мне прямо в глаза.

Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и собрался было ей ответить, но, прежде чем я успел что-либо сказать, она продолжала еще более холодным тоном:

– Вообще молодой девушке, выросшей в роскоши и довольстве, окруженной заботами близких людей, очень трудно, почти невыносимо очутиться в положении обвиняемой или по крайней мере подозреваемой в ужасном преступлении. Моя кузина может быть уверена в том, что я глубоко ей сочувствую.

С этими словами девушка скинула манто и впервые с момента нашей встречи взглянула на двоюродную сестру. Элеонора невольно подалась ей навстречу; мне показалось, что в эту минуту происходило нечто имевшее огромное значение для обеих девушек, чего я, однако, постичь не мог.

Элеонора первой справилась с волнением; она снова отступила назад и холодно произнесла:

– Мне не нужно сочувствия, я требую только справедливости.

С этими словами она повернулась к Мэри спиной.

– Пойдемте в другую гостиную, мистер Рэймонд, — прибавила она, — там мы продолжим наш разговор.

Но Мэри приблизилась к сестре и, взяв ее за руку, сказала:

– Нет, прежде мы должны поговорить с тобой, Элеонора, я тебя так не отпущу.

Я посмотрел на Элеонору и, убедившись, что я здесь лишний, быстро вышел из комнаты. В продолжение десяти минут я ходил взад-вперед по гостиной, погруженный в глубокие раздумья. В этом доме крылась какая-то тайна. Но какая? Что было причиной натянутости в отношениях между кузинами, которые выросли вместе и должны были любить друг друга?

Вдруг я услышал, как в другой комнате открылась дверь и раздался голос Мэри:

– После того, что произошло сейчас между нами, мы не можем больше оставаться обе под одной кровлей: одна из нас должна покинуть этот дом.

Раскрасневшись от волнения, она вышла в коридор и сделала несколько шагов по направлению ко мне, но, когда она увидела меня, весь ее гнев, казалось, исчез, — девушка вдруг залилась слезами и бросилась вниз по лестнице. Не успел я опомниться от впечатления, произведенного на меня странным поведением Мэри, как в комнату вошла ее кузина. Она, по-видимому, совершенно успокоилась, только выглядела очень утомленной и была бледна.

Я заметил, что после нашего недавнего разговора, когда Элеонора убедилась, что нашелся человек, верящий в нее, она точно воспрянула духом и приготовилась к бою, намереваясь стойко выносить удары судьбы.

– Объясните мне, что происходит, — сказала она. — У меня сложилось впечатление, что я не до конца понимаю, в каком положении оказалась.

Я очень обрадовался этой просьбе и начал подробно излагать дело, особо останавливаясь на тех пунктах, которые казались совершенно ясными Элеоноре, но вызывали недоверие у окружающих. Я объяснил, как тяжело должно было отразиться на ее участи решение молчать относительно некоторых подробностей, я умолял девушку посвятить хотя бы меня в то, чего она не хотела сказать другим.

– А я полагала, что вы удовольствуетесь тем, что я уже сообщила, — проговорила она медленно.

– Да, я верю вам, но хочу, чтобы и другие также смогли поверить, — сказал я.

– Боюсь, что это невозможно, — ответила она грустно, — мое имя запятнано навеки.

– И вы скорее согласны примириться с этим, чем сказать в свою защиту хоть слово?

– Я полагаю, что лишь одно слово с моей стороны едва ли поможет делу.

Я невольно отвернулся; в этот момент мне вспомнился Фоббс, устроивший свой наблюдательный пункт у окна в доме напротив.

– Если дела мои настолько плохи, как вы говорите, — продолжала она, — то мистер Грайс вряд ли поверит моим словам.

– Я знаю, что Грайсу чрезвычайно важно знать, каким образом этот ключ очутился у вас, — тогда только он сможет наконец напасть на верный след.

Элеонора ничего не ответила, и у меня опять стало тяжело на душе.

– Вы должны были дать ему объяснение по этому поводу, — продолжал я, — даже если опасались нанести этим вред той особе, которую хотите защитить от подозрения.

Девушка встала, и яркая краска залила ее щеки.

– Я никогда не скажу, как этот ключ попал ко мне, что бы ни случилось. Если даже все, кто меня любит, станут просить меня об этом на коленях, я ничего не скажу.

С этими словами она вновь опустилась на свое место.

– Мисс Левенворт, — проговорил я, — конечно, ваше решение ценой собственной репутации купить покой другой особы очень благородно, но ваши друзья и каждый, кому дороги правда и справедливость, откажутся принять от вас подобную жертву. Если вы и не согласны что-либо сообщить нам, мы все же будем вести расследование, пусть даже и без вашей помощи. Тот факт, что вы приемная дочь лучшего друга мистера Виллея, сам по себе заставил бы меня приложить все старания, чтобы смыть пятно с вашего имени. Но после той сцены в комнате покойного, свидетелем которой стал, я не достоин был бы называться порядочным человеком, если бы не заступился за вашу честь.