Агата Кристи - Убийство в Восточном экспрессе
Глава пятая
Показания шведки
Мсье Бук вертел в руках пуговицу, оставленную миссис Хаббард.
— Не могу понять, к чему здесь эта пуговица, — сказал он. — Уж не означает ли это, что Пьер Мишель все же замешан в убийстве? — Он замолк, но, так и не дождавшись ответа от Пуаро, продолжал: — Что вы скажете, мой друг?
— Эта штуковина наталкивает нас на самые разные предположения, — сказал Пуаро задумчиво. — Но прежде чем обсуждать последние показания, давайте вызовем шведку.
Он перебрал паспорта, лежавшие на столе:
— А вот и ее паспорт: Грета Ольсон, сорока девяти лет.
Мсье Бук отдал приказание официанту, и вскоре тот привел пожилую даму с пучком изжелта-седых волос на затылке. В ее длинном добром лице было что-то овечье. Ее близорукие глаза вглядывались в Пуаро из-за очков, но никакого беспокойства она не проявляла.
Выяснилось, что она понимает по-французски, и поэтому разговор решили вести по-французски. Сначала Пуаро спрашивал ее о том, что было ему уже известно: о ее имени, возрасте, адресе. Потом осведомился о роде ее занятий.
Она сказала, что работает экономкой в миссионерской школе неподалеку от Стамбула. По образованию она медсестра.
— Вы, конечно, знаете, что произошло минувшей ночью, мадемуазель?
— Конечно. Это было ужасно. И американская дама говорит, что убийца был у нее в купе.
— Насколько я понимаю, мадемуазель, вы последняя видели убитого живым?
— Не знаю. Вполне возможно. Я по ошибке открыла дверь в его купе. Мне было стыдно — такая неловкость.
— Вы его видели?
— Да, он читал книгу. Я тут же извинилась и ушла.
— Он вам что-нибудь сказал?
Достопочтенная дама залилась краской:
— Он засмеялся и что-то сказал. Я не разобрала, что именно.
— Что вы делали потом, мадемуазель? — спросил Пуаро, тактично переменив тему.
— Я пошла к американской даме, миссис Хаббард, попросить у нее аспирина, и она дала мне таблетку.
— Она вас просила посмотреть, задвинута ли на засов дверь, смежная с купе мистера Рэтчетта?
— Да.
— Засов был задвинут?
— Да.
— Что вы делали потом?
— Вернулась в свое купе, приняла аспирин, легла.
— Когда это было?
— Я легла без пяти одиннадцать. Перед тем как завести часы, я взглянула на циферблат, вот почему я могу сказать точно.
— Вы быстро уснули?
— Не очень. У меня перестала болеть голова, но я еще некоторое время лежала без сна.
— Когда вы уснули, поезд уже стоял?
— По-моему, нет. Мне кажется, когда я начала засыпать, мы остановились на какой-то станции.
— Это были Виньковцы. А теперь скажите, мадемуазель, какое ваше купе — вот это? — и Пуаро ткнул пальцем в план.
— Да, это.
— Вы занимаете верхнюю полку или нижнюю?
— Нижнюю. Место десятое.
— У вас есть соседка?
— Да, мсье, молодая англичанка. Очень милая и любезная. Она едет из Багдада.
— После того как поезд отошел от Виньковцов, она выходила из купе?
— Нет, это я знаю точно.
— Откуда вы знаете, ведь вы спали?
— У меня очень чуткий сон. Я просыпаюсь от любого шороха. Чтобы выйти, ей пришлось бы спуститься с верхней полки, и я бы обязательно проснулась.
— А вы сами выходили из купе?
— Только утром.
— У вас есть красное шелковое кимоно, мадемуазель?
— Что за странный вопрос? У меня очень практичный трикотажный халат.
— А у вашей соседки, мисс Дебенхэм? Вы не можете сказать, какого цвета ее халат?
— Лиловый бурнус без рукавов, такие продаются на Востоке.
Пуаро кивнул.
— Куда вы едете? В отпуск? — перешел он на дружеский тон. — Да, в отпуск домой. Но сначала я заеду на недельку в Лозанну — навестить сестру.
— Будьте любезны, напишите адрес вашей сестры и ее фамилию.
— С удовольствием, — она написала на листке бумаги, протянутом ей Пуаро, фамилию и адрес сестры.
— Вы бывали в Америке, мадемуазель?
— Нет. Правда, я чуть было не поехала туда. Я должна была сопровождать одну больную даму, но в последний момент поездку отменили, и я очень об этом сожалела. Американцы — хорошие люди. Они жертвуют много денег на больницы и школы. И очень практичные.
— Скажите, вы не слышали в свое время о похищении ребенка Армстронгов?
— Нет, а что?
Пуаро изложил обстоятельства дела.
Грета Ольсон была возмущена. Седой пучок на ее затылке подпрыгивал от негодования.
— Просто не верится, что бывают такие злые люди. Это испытание нашей веры. Бедная мать. У меня сердце разрывается от жалости к ней.
Добрая шведка пошла к выходу, щеки ее пылали, в глазах стояли слезы.
Пуаро что-то деловито писал на листке бумаги.
— Что вы там пишете, мой друг? — спросил мсье Бук.
— Друг мой, методичность и аккуратность во всем — вот мой девиз. Я составляю хронологическую таблицу событий.
Кончив писать, он протянул бумагу мсье Буку.
«9.15 — поезд отправляется из Белграда.
Приблизительно в 9.40 — слуга уходит от Рэтчетта, оставив на столе снотворное.
Приблизительно в 10 — Маккуин уходит от Рэтчетта. Приблизительно в 11.40 — Грета Ольсон видит Рэтчетта (она последняя видит его живым). N. В. Рэтчетт не спит — читает книгу.
0.10 — поезд отправляется из Виньковцов (с опозданием).
0.30 — поезд попадает в полосу снежных заносов. 1.10 — раздается звонок Рэтчетта. Проводник подходит к двери. Рэтчетт отвечает: «Се nest rien. je me suis trompe». Приблизительно в 1.17-миссис Хаббард кажется, что у нее в купе находится мужчина. Она вызывает проводника».
Мсье Бук одобрительно кивнул.
— Все ясно, — сказал он.
— Вас здесь ничто не удивляет, ничто не кажется вам подозрительным?
— Нет. На мой взгляд, здесь все вполне ясно и четко. Очевидно, преступление совершено в 1.15. У нас есть такая улика, как часы, да и показания миссис Хаббард это подтверждают. Я позволю себе высказать догадку. Спроси вы меня, мой друг, я бы сказал, что убил Рэтчетта итальянец. Он живет в Америке, более того, в Чикаго, потом не забывайте, что нож национальное оружие итальянцев, к тому же убийца не удовольствовался одним ударом.
— Это правда.
— В этом и только в этом лежит разгадка тайны. Я уверен, что он был из одной шайки с Рэтчеттом. Кассетти — итальянская фамилия. Очевидно, Рэтчетт его «заложил», как говорят в Америке. Итальянец выследил его, засыпал угрожающими письмами, затем последовала зверская месть. Все очень просто.
Пуаро в раздумье покачал головой.
— Боюсь, что все не так просто, — пробормотал он.
— Я уверен, что это было именно так, — сказал мсье Бук, которому его теория нравилась все больше и больше.
— А что вы скажете о показаниях слуги, которому зубная боль не давала спать, — он клянется, что итальянец не выходил из купе?
— В этом вся загвоздка.
В глазах Пуаро сверкнула насмешка:
— Да, это весьма неудачно. У слуги мистера Рэтчетта болели зубы, и это опровергает вашу версию, зато помогает нашему другу итальянцу.
— Позже этому будет найдено объяснение, — сказал мсье Бук с завидной уверенностью.
Пуаро покачал головой.
— Нет, нет, тут все не так просто, — снова пробормотал он.
Глава шестая
Показания русской княгини
— А теперь послушаем, что скажет об этой пуговице Пьер Мишель, — сказал Пуаро.
Призвали проводника. В его глазах они прочли вопрос. Мсье Бук откашлялся.
— Мишель, — сказал он, — вот пуговица от вашей тужурки. Ее нашли в купе американской дамы. Что вы на это скажете?
Проводник машинально провел рукой по пуговицам.
— У меня все пуговицы на месте, мсье. Вы ошибаетесь.
— Очень странно.
— Не могу знать, мсье.
Проводник был явно удивлен, но не выглядел ни смущенным, ни виноватым.
Мсье Бук многозначительно сказал:
— Если учесть те обстоятельства, при которых эту пуговицу нашли, наверняка можно заключить, что ее потерял человек, находившийся прошлой ночью в тот момент, когда миссис Хаббард вам позвонила, в ее купе.
— Но там никого не было. Даме, должно быть, померещилось.
— Нет, ей не померещилось, Мишель. Убийца мистера Рэтчетта прошел через ее купе и обронил эту пуговицу.
Когда до Пьера Мишеля дошел смысл слов мсье Бука, он пришел в неописуемое волнение.
— Это неправда, мсье, неправда! — закричал он. — Вы обвиняете меня в убийстве? Меня? Но я не виновен! Я ни в чем не виновен! Чего ради я стал бы убивать мистера Рэтчетта — ведь я с ним никогда прежде не сталкивался?
— Где вы были, когда раздался звонок миссис Хаббард?
— Я уже говорил вам, мсье, — в соседнем вагоне, разговаривал с коллегой.
— Мы пошлем за ним.
— Пошлите, очень вас прошу, мсье, пошлите за ним.
Пришедший проводник соседнего вагона не замедлил подтвердить показания Пьера Мишеля и добавил, что при их разговоре присутствовал еще и проводник бухарестского вагона. Они говорили о снежных заносах и проболтали уже минут десять, когда Мишелю послышался звонок. Он открыл дверь в свой вагон, и на этот раз все явственно услышали звонок. Звонили очень настойчиво. Мишель опрометью кинулся к себе.
