Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень
– Угощайтесь!
Эрик отказался, а Виктор надкусил сочное яблоко.
– Вкусно, – сказал он с благодарностью. – Но не за этим мы сюда явились… Итак, я имею честь разговаривать… – и он очень четко произнес имя и фамилию.
Текст Виктор варьировал в зависимости от того, кто открывал им дверь. Чаще всего это отнюдь не был возможный объект их поисков, в таком случае он говорил: «Могу я видеть такую–то?» или же: «Где я могу встретить такую–то?» Молодые люди отвечали: «Мать на работе». Иногда говорили: «Скоро должна быть». Или сообщали: «Я ее муж». Тут Виктор заводил басню о том, что редакция общественно–бытовых передач готовит ряд интервью по случаю трудового юбилея врача Вийпура и медсестры Ранне. К сожалению, в больничных документах названа только мать, поэтому… Как назвали ребенка, где работает? Благодарю, если материал используем, сообщим об этом особо. До свидания!
Диапазон деятельности ставших взрослыми уроженцев того роддома оказался весьма широким: от воспитания детей на дому до работы за рубежом. К удивлению Виктора, пока еще не попадались среди них личности, отбывавшие срок в исправительно–трудовой колонии, но он был уверен, что найдутся и такие.
После каждой встречи Эрика буквально передергивало от чувства неловкости и досады, но у него и в мыслях не было оставить Виктора одного или дожидаться его на улице.
– Теперь я не сомневаюсь, что это ты выманил у южанина восемьсот рублей, – как–то раз хмуро обронил он. – Ты опасный субъект!
Виктор усмехнулся, нисколько не обидевшись…
– Вы ошибаетесь, – удивленно сказала женщина. – У меня совершенно другое имя и другая фамилия.
– Извините, пожалуйста. – Виктор еще раз провел карандашом по строчке.
– Нет, такая здесь никогда не жила, все время только мы с мамой. Стойте! Вы говорите… Я тогда была маленькой девочкой. Мама сдавала какой–то молодой паре комнату, правда, на короткий срок. На пару месяцев. Фактически девушка жила одна, парень лишь приходил в гости и платил за комнату. Он принес магнитофон – тогда это была диковинка. Лента часто рвалась, и он все просил у мамы уксусную эссенцию. Девушка мне не нравилась, а парень – помню только, что он был очень красивый. Она болела. То ли вообще была болезненная, то ли из больницы, не знаю. Но здесь она никогда не была прописана.
– Может, стоит поговорить с вашей мамой?
– К сожалению, это уже невозможно. – Женщина опустила голову.
– Простите… понимаем… – Эрик неловко поклонился.
На троллейбусной остановке некуда было спрятаться от колючего ветра, взявшего разгон на просторном перекрестке. Виктор переписал этот адрес на отдельный листок. Один адресок там уже был – женщина уехала работать куда–то далеко, родственники обещали сообщить, если получат от нее весточку. Она вернулась из больницы без ребенка.
– Напрасно стараешься, – заметил Эрик. – Если она жила тут без прописки, то в регистрационном журнале не могло остаться ее адреса.
– Может, не хотела говорить настоящий и назвала этот. Или надеялась, что ее здесь пропишут.
– В больнице предъявляют паспорт.
– А кто паспорт потерял, разве не рожают?
– Серьезно, требуют паспорт.
– Верю, верю.
– Все равно этим адресом мы не сможем воспользоваться!
– Справочному бюро достаточно знать фамилию, имя, отчество и год рождения.
– Ты просто упрямишься. Не хочешь отступиться от своего.
– Ну и ладно.
– Не болтай, где там следующий адрес, ночь на носу. Тебе ничего, будешь дома спать, а мне рано утром на работу!
– Тебе, конечно, труднее, но ты же у нас закаленный и ко всему привычный!
Эрик не расслышал горечи в голосе Виктора, он не знал, что тот весь день размышляет, где бы переночевать, сравнивая себя с бездомным псом.
Позже, проводив Эрика на автобус, Виктор доехал до вокзала, где в одной из автоматических камер хранился его скарб. Надел свитер – что–то знобило, а болеть ему сейчас было совсем некстати. Два предыдущих дня прошли в напрасных поисках комнаты. Правда, он договорился на завтра о встрече с каким–то типом, предлагавшим хибару на взморье. Видимо, тот искал кого–нибудь, кто жил бы на даче зимой.
– Вы только купите калорифер, – сказал он. – И вовсе не обязательно жечь его весь день, комната небольшая, за ночь прогреется. Деньги я согласен получить в два приема. До Нового года – сейчас, остальные после.
Свитер согревал, но дрожь не проходила. Недалеко от вокзала была дыра, где обычно ночевал Коля–Коля.
Там хотя бы теплее, подумал Виктор.
На темной кухне, больше похожей на помойку, Коля–Коля с хозяйкой, грязной старухой, рыдая, пил водку. Виктору он обрадовался как родному.
– На! – он налил, всхлипывая, чайный стакан до краев. – Выпей, друг! За Васю Таракана!
– Не бойсь, доктора спасут! – перебила старуха. – Нынче медицина чудеса вытворяет!
– Взяли Таракана, взяли человека, – продолжал Коля–Коля завывать, как хорошо оплаченная плакальщица. – Замели, проклятущие!
Оказалось, что слезы эти меньше всего относятся к самому аресту. Коля–Коля оплакивал вообще акт неуважения к человеческой личности. По словам очевидцев, пострадавший гражданин, у которого Таракан вытащил кошелек из кармана, зверски его избил. Лежа на земле, Таракан кричал: «Не бейте! В милиции разберутся!» А этот гад поставил его на ноги и опять двинул по морде.
– Вся вывеска в крови! – скулил Коля–Коля. – Совести у людей нету! Вор в законе, весь Север прошел… Там его и пальцем никто не тронул, а тут какой–то фрайер избивает до крови! А ведь Вася инвалид. Туберкулезный он. Выпей, выпей, браток, подрезали вольной птице крылья!
Виктор выпил, но мрачные мысли не отставали. Кто следующий? И что ждет впереди?
Глава четырнадцатая
Близились Октябрьские праздники, по главной улице разъезжала машина с гидравлическим подъемником, предназначенным для замены перегоревших ламп, – высоко над проезжей частью вывешивались флажки союзных республик. Автомашина службы «Ригасвет» улиткой ползла вдоль осевой разметочной линии. Виктор и Эрик залюбовались рабочим, стоявшим в выдвижной металлической корзине: он брал из стопки флажок и точным движением цеплял его за проплывающий мимо провод или оттяжку.
Братья сидели в «самозваном» скверике, фактически во дворе, заросшем старыми кустами сирени, жасмина, вишневыми деревцами. Детская песочница, качели и скамейки тоже, видимо, появились еще в то время, когда этот двор был скрыт от постороннего взгляда за дощатым забором; но вдруг почему–то возникла необходимость снести забор, и окрестным жителям достался еще один зеленый уголок, сюда стали наведываться в основном дети. Вечерами со всего района в скверик стекались собачники – очень уж нравилось колли, пуделям и прочим псам справлять свои надобности под сенью сиреневых кустов.
Четырехэтажный дом смотрел из глубины двора на эти перемены.
– Что поделываешь на праздники? – спросил Виктор.
– Поведу жену на бал.
– Для тех, кому за тридцать? Слышал, теперь только два вида вечеров. Для тех, кому за тридцать и кому нет еще пятнадцати.
– Мы сняли столовую. В складчину. С оркестром.
– Лучше бы в ресторане.
– Не все могут сколачивать тару в подсобках и зарабатывать три сотни в месяц.
Виктор невольно взглянул на свои ладони. Фаланги пальцев в ссадинах, кожа растрескалась, полно заноз. Неприятно ныли мелкие незаживающие ранки, которые он по неопытности наживал, работая с металлической лентой.
– Идет! – Виктор локтем подтолкнул Эрика.
Женщина свернула в скверик. Усыпанная гравием дорожка вела к дому. Над дверью горела лампочка без плафона – несколько ступенек парадной лестницы она освещала ярко, как сцену. Женщина была хорошо видна. Независимый вид, лицо ухоженное, элегантная сумочка. Удерживая в памяти облик проходящей женщины, они затем впивались взглядом в окно на третьем этаже, второе от угла. Из этой она комнаты или нет? Если из этой, то сейчас в ней вспыхнет свет, если нет… Если не из той, то им все равно. Они тут для того, чтобы дождаться женщину, которая зажжет огонь во втором окне от угла. В окне с белыми накрахмаленными занавесками, расшитыми светло–зеленым орнаментом, идущим плотными горизонтальными рядами, – при дневном свете удалось различить и эти мелочи…
– Не она, – вздохнул Виктор, едва осветилось другое окно.
– Что ты ей скажешь? – спросил Эрик.
– Почему я?
– Потому что ты старше, тебе и карты в руки.
– Я старше только по документам!
– Ну, потому что из–за тебя мы начали.
– Еще не сказано, она ли это будет.
– Почти наверняка. Время совпадает, место совпадает… Семейное положение совпадает… Слишком много совпадений для одного человека.
– Кроме одного: родила ли она двойню? Пока нам это неизвестно.
