Я третий нанесла удар - Мацей Сломчинский
Они подошли к балюстраде и остановились, глядя на море. По обе стороны Саншайн Мэнор линия берега изгибалась, образуя из почти отвесно возвышавшихся белых скал огромный полумесяц, в центре которого и располагалась усадьба. Далеко на горизонте виднелся дым плывшего на запад невидимого парохода. Ближе море было покрыто мелкими волнами. Сверху и с такого расстояния оно казалось огромным лугом, по которому мчались, потрясая белыми гривами, бесчисленные табуны лошадей.
— Это лодка? — спросил Алекс, указывая на ярко-красный парус, поднимавшийся и опадавший в водной ряби.
— Да! Это они. Уже возвращаются.
Лодка медленно приближалась к пристани, скрытой под скальным обрывом.
— Спустимся к ним, — сказал Драммонд, — посмотрим, как сегодня им повезло. Я хочу, чтобы наш гость хоть что-то поймал перед отъездом. Иначе весь его визит окажется бессмысленным. Он приехал только за крупной рыбой, но до сих пор не поймал ничего.
Они двинулись вдоль балюстрады. В конце ее за большим камнем, среди зарослей дикой розы, создавших второй естественный барьер, начинались узкие высеченные в камне ступеньки, зигзагом уходившие вниз, к морю.
— А кто он такой? — спросил Алекс. — Тоже химик? Ты не обижайся, но я совершенно не знаю знаменитостей в этой области, кроме тебя, естественно.
— Обо мне не говорим! — Не останавливаясь, Драммонд развел руками и стал похож на большую птицу на фоне далекого моря и ближних скал. — Чем больше работаю, тем меньше понимаю. На данный момент я определил и систематизировал те задачи, которые для меня абсолютно неразрешимы. И с каждым годом их становится все больше… Но обо мне не говорим! Роберт Гастингс — большой ученый. Я сказал бы, что он приехал сюда не только за крупной рыбой. Действительно. Он собирается познакомиться с нашей работой, но и это не самое главное. Прежде всего он хочет, чтобы мы все: Спарроу, я и даже молодой Дэвис — переехали в Америку и начали работать вместе с ним. Он сказал, что верит в нас. То есть американские промышленники понимают, что сейчас мы их немного опережаем Не могу сказать, что это меня огорчает. Их общество очень высокого мнения о себе и абсолютно убеждено, что весь прогресс должен зарождаться у них. За миллион фунтов я не согласился бы лишить себя удовольствия опередить их на несколько сантиметров.
Они преодолели уже половину спуска. Лодка приближалась. Можно было различить в ней двух человек: один сидел у руля, управляя парусом, а другой стоял на носу, покачиваясь на широко расставленных для равновесия ногах. Они направлялись к невидимой отсюда тихой пристани, примыкавшей к маленькому кусочку плоского пляжа. Алекс вспомнил, что во время отлива пляж многократно увеличивался и можно было по нему пройти несколько сот ярдов туда, где сейчас бушевали волны.
— Кажется, у Гастингса что-то есть! — воскликнул Драммонд.
Действительно, стоявший на носу держал в руках что-то похожее на продолговатый мешок. Лодка преодолела барьер волн и, описав полукруг в спокойной воде, уткнулась носом в песок. Тут же они услышали крик:
— Наконец-то я поймал ее, Айон! Поймал ее! — Гастингс махал им рукой. Сидевший на корме другой рыбак выскочил из лодки, как только нос ее коснулся берега, и по колено в воде умело стал подталкивать судно, используя набегавшие на берег волны. Стоявший на носу соскочил на землю и тут же снова схватил добычу. Алекс и Драммонд уже спустились вниз.
— Смотри! — сказал рыбак. Действительно, рыба поражала: почти треугольная, с мерзкой пастью, полной жутких зубов, но сейчас бессильно раскрытой. — Ударил ее гарпуном! Целый час потратил, пока удалось втащить на борт. Если бы не Мэлэчи, ничего бы не получилось. Протащила нас почти на две мили в море, против ветра, даже поднятый парус не помог. Только там мне удалось ударить ее второй раз, и она потеряла силы.
— Прекрасный экземпляр! — сказал Драммонд, хлопнув рыбу по хребту, чешуя которого напоминала скорее латы средневекового рыцаря, чем то, что люди обычно называют рыбьей чешуей. — Познакомьтесь. Это — мистер Джо Алекс, мой друг со времен войны, а это — профессор Роберт Гастингс, мой приятель и одновременно конкурент в делах, связанных с одним желтым материалом, а вернее, с тем, что из него удастся получить…
Алекс пожал руку профессора. Из-под капюшона рыбацкого костюма на него смотрели умные, спокойные глаза, выразительные и ясные. «Оптимист… — подумал Алекс, — прирожденный оптимист, которому к тому же повезло в жизни. Но достаточно интеллигентен, чтобы понимать, что это заслуга не только его, но и судьбы». У американца оказалось худое, с резкими чертами лицо, может, по строгим канонам и не красивое, но применительно именно к таким лицам употребляют выражение «мужская красота», что чаще всего бывает соединением загара, энергии, предприимчивости и радостного восприятия жизни. «Один из тех, кто любит женщин, собак и детей. Наверняка охотник, рыбак, может даже, хороший пловец или летчик-любитель. Обожает свою работу и хочет добиться в ней совершенства, в то же время отдает себе отчет, что жизнь состоит не только из работы…» Все это он подумал, глядя не на американца, а на другого человека, выходившего из воды. Из-под капюшона показалось старое, сморщенное и обветренное лицо. Только глаза были молодые, прозрачно-голубые и такие же чистые, как у пятилетнего ребенка.
— Подожди, Мэлэчи! Мы поможем тебе! — крикнул Драммонд.
Они вместе вытащили лодку на сухой песок. Мэлэчи выпрямился и посмотрел на Алекса.
— Неужели это мистер Алекс? Приветствуем вас в Саншайн Мэнор. Сколько лет! Вы совершенно не изменились! — Он искренне обрадовался. Алекс с чувством пожал ему руку.
— Мэлэчи, — сказал, — вы помните, как мы сидели здесь, на этой пристани, и смотрели на гуннов, которые летели из Франции на Лондон? Мы все были встревожены, только вы, покуривая свою трубочку, успокаивали: мол, и не такое наш старый, добрый островок выдерживал, так и это перенесет.
— Ну, и разве я не прав? — Мэлэчи улыбнулся, обнажив ряд белых здоровых зубов, которые казались взятыми взаймы у кого-то, гораздо более молодого.
— Прав. — Джо полез в карман. — Мне помнится, вы всегда курили прямые трубки. Верно? — Он протянул ему коробочку. — Может, пригодится еще одна?
Старый садовник вытер влажные
