Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе»

– И как вы объясняете случившееся?

– И вы еще спрашиваете! Да, по-моему, это ясно как день! В моем купе был убийца. Ну кто же еще это мог быть?

– Значит, вы считаете, он ушел в соседнее купе?

– Откуда мне знать, куда он ушел! Я лежала зажмурившись и не открывала глаз.

– Значит, он мог удрать через соседнее купе в коридор?

– Не могу сказать. Я же говорю, что лежала с закрытыми глазами. – И миссис Хаббард судорожно вздохнула. – Господи, до чего я перепугалась! Если б только моя дочь знала…

– А вы не думаете, мадам, что до вас доносились звуки из соседнего купе – из купе убитого?

– Нет, не думаю. Мистер… как вас… Пуаро. Этот человек был в моем купе. О чем тут говорить, у меня ведь есть доказательства. – Миссис Хаббард торжественно вытащила из-под стола огромную сумку и нырнула в нее. Она извлекла из ее бездонных глубин два чистых носовых платка основательных размеров, роговые очки, пачку аспирина, пакетик глауберовой соли, пластмассовый тюбик ядовито-зеленых мятных лепешек, связку ключей, ножницы, чековую книжку, фотографию на редкость некрасивого ребенка, несколько писем, пять ниток бус в псевдовосточном стиле и, наконец, металлическую штучку, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении пуговицей.

– Видите эту пуговицу? Ну так вот, это не моя пуговица. У меня таких нет ни на одном платье. Я нашла ее сегодня утром, когда встала. – И она положила пуговицу на стол.

Мсье Бук перегнулся через стол.

– Это пуговица с форменной тужурки проводника! – воскликнул он.

– Но ведь этому можно найти и естественное объяснение, – сказал Пуаро. – Эта пуговица, мадам, могла оторваться от тужурки проводника, когда он обыскивал купе или когда стелил вашу постель вчера вечером.

– Ну как вы все этого не понимаете – словно сговорились! Так вот слушайте: вчера перед сном я читала журнал. Прежде чем выключить свет, я положила журнал на чемоданчик – он стоял у окна. Поняли?

Они заверили ее, что поняли.

– Так вот, проводник, не отходя от входной двери, заглянул под полку, потом подошел к двери в соседнее купе и закрыл ее; к окну он не подходил. А сегодня утром эта пуговица оказалась на журнале. Ну, что вы на это скажете?

– Я скажу, мадам, что это улика, – объяснил Пуаро.

Его ответ, похоже, несколько умиротворил американку.

– Когда мне не верят, я просто на стенку лезу, – объяснила она.

– Вы дали нам интересные и в высшей степени ценные показания, – заверил ее Пуаро. – А теперь не ответите ли вы на несколько вопросов?

– Отчего же нет? Охотно.

– Как могло случиться, что вы – раз вас так напугал Рэтчетт – не заперли дверь между купе?

– Заперла, – незамедлительно возразила миссис Хаббард.

– Вот как?

– Ну да, если хотите знать, я попросила эту шведку – кстати, добрейшую женщину – посмотреть, задвинут ли засов, и она уверила меня, что он задвинут.

– А почему вы сами не посмотрели?

– Я лежала в постели, а на дверной ручке висела моя сумочка для умывальных принадлежностей – она заслоняет засов.

– В котором часу это было?

– Дайте подумать. Примерно в половине одиннадцатого или без четверти одиннадцать. Она пришла ко мне узнать, нет ли у меня аспирина. Я объяснила ей, где найти аспирин, и она достала его из моего саквояжа.

– Вы все это время не вставали с постели?

– Нет. – Она неожиданно рассмеялась. – Бедняжка была в большом волнении. Дело в том, что она по ошибке открыла дверь в соседнее купе.

– Купе мистера Рэтчетта?

– Да. Вы знаете, как легко спутать купе, когда двери закрыты. Она по ошибке вошла к нему. И очень огорчилась. Он, кажется, захохотал и вроде бы даже сказал какую-то грубость. Бедняжка вся дрожала. «Я делал ошибка, – лепетала она. – Так стыдно – я делал ошибка. Какой нехороший человек! Он говорил: „Вы слишком старый“.

Доктор Константин прыснул. Миссис Хаббард смерила его ледяным взглядом:

– Приличный человек никогда не позволит себе сказать такое даме. Тут совершенно не над чем смеяться.

Доктор Константин поспешил извиниться.

– После этого вы слышали шум из купе мистера Рэтчетта? – спросил Пуаро.

– Ну… почти нет.

– Что вы хотите этим сказать, мадам?

– Ну, – она запнулась, – он храпел.

– Ах так, значит, он храпел?

– Зверски. Накануне я глаз не сомкнула.

– А после того как вы так напугались из-за мужчины в вашем купе, вы больше не слышали его храпа?

– Как я могла слышать, мистер Пуаро, ведь он был мертв!

– Ах да, вы правы, – согласился Пуаро. Он явно смутился. – Вы помните похищение Дейзи Армстронг, миссис Хаббард? – спросил он.

– Еще бы! Конечно, помню. Подумать только, что этот негодяй, похититель, вышел сухим из воды и избежал наказания! Попадись он мне в руки…

– Он не избег наказания, мадам. Он умер. Умер вчера ночью.

– Уж не хотите ли вы сказать… – Миссис Хаббард даже привстала со стула.

– Вы угадали, мадам. Ребенка похитил Рэтчетт.

– Ну и ну!.. Я должна немедленно написать об этом дочери. Ведь я вам говорила вчера вечером, что у этого человека страшное лицо? Как видите, я оказалась права. Моя дочь всегда говорит: «Если мама кого подозревает, можете держать пари на последний доллар, что это плохой человек».

– Вы были знакомы с кем-нибудь из Армстронгов, миссис Хаббард?

– Нет, они вращались в высших кругах. Но мне рассказывали, что миссис Армстронг была женщиной редкой прелести и что муж ее обожал.

– Ну что ж, миссис Хаббард, вы оказали нам огромную помощь, поистине неоценимую. А теперь будьте любезны сообщить нам ваше полное имя.

– Охотно. Каролина Марта Хаббард.

– Запишите, пожалуйста, ваш адрес вот здесь.

Миссис Хаббард, не переставая трещать, выполнила просьбу Пуаро.

– Я просто прийти в себя не могу. Кассетти… здесь, в этом поезде!.. Но мне он сразу показался подозрительным, правда, мистер Пуаро?

– Совершенно верно, мадам. Кстати, у вас есть красный шелковый халат?

– Господи, какой странный вопрос! Нет, конечно, у меня с собой два халата: розовый фланелевый, тепленький, очень удобный для поездок, и еще один – мне его подарила дочь – в восточном стиле из малинового шелка. Но скажите ради бога, почему вас интересуют мои халаты?

– Видите ли, мадам, вчера вечером некая особа в красном кимоно вошла или в ваше купе, или в купе мистера Рэтчетта. Как вы только что справедливо заметили, когда двери закрыты, их легко перепутать.

– Так вот, ко мне никакая особа в красном кимоно не входила.

– Значит, она вошла к мистеру Рэтчетту.

Миссис Хаббард поджала губы и кисло сказала:

– Меня этим не удивишь.

– Значит, вы слышали женский голос в соседнем купе? – обратился к ней Пуаро.

– Не понимаю, как вы догадались, мистер Пуаро? Ей-богу, не понимаю. По правде говоря, слышала.

– Почему же, когда я спрашивал вас, что слышалось за соседней дверью, вы ответили, что оттуда доносился храп мистера Рэтчетта?

– Это чистая правда. Он действительно довольно долго храпел. Ну а потом… – вспыхнула миссис Хаббард. – О таких вещах не принято говорить.

– Когда вы услышали женский голос?

– Не могу вам сказать. Я на минуту проснулась, услышала женский голос и поняла, что говорят в соседнем купе. Подумала: «Чего еще ожидать от такого человека? Ничего удивительного тут нет», – и снова уснула. Я бы ни за что не стала упоминать ни о чем подобном в присутствии троих незнакомых мужчин, если б вы не пристали ко мне с ножом к горлу.

– Это было до того, как вы почувствовали, что в вашем купе мужчина, или после?

– Вы снова повторяете ту же ошибку! Как могла бы эта женщина разговаривать с ним, если он был уже мертв?

– Извините, я, должно быть, кажусь вам очень глупым, мадам?

– Что ж, наверное, и вам случается ошибаться. Я просто в себя не могу прийти оттого, что моим соседом был этот мерзавец Кассетти. Что скажет моя дочь…

Пуаро любезно помог почтенной даме собрать пожитки в сумку и проводил ее к двери.

– Вы уронили платок, мадам, – окликнул он ее уже у выхода.

Миссис Хаббард посмотрела на протянутый ей крошечный квадратик батиста.

– Это не мой платок, мистер Пуаро. Мой платок при мне.

– Извините, мадам. Я думал, раз на нем стоит Н – начальная буква вашей фамилии – Hubbard…

– Любопытное совпадение, но тем не менее платок не мой. На моих стоят инициалы С.М.Н., и это практичные платки, а не никчемушные парижские финтифлюшки. Ну что толку в платке, в который и высморкаться нельзя?

И так как никто из мужчин не смог ответить на ее вопрос, миссис Хаббард торжествующе выплыла из вагона.

Глава 5

Показания шведки

Мсье Бук вертел в руках пуговицу, оставленную миссис Хаббард.

– Не могу понять, к чему здесь эта пуговица. Уж не означает ли это, что Пьер Мишель все же замешан в убийстве? – Он замолк, но, так и не дождавшись ответа от Пуаро, продолжал: – Что вы скажете, мой друг?

– Эта штуковина наталкивает нас на самые разные предположения, – сказал Пуаро задумчиво. – Но прежде чем обсуждать последние показания, давайте вызовем шведку. – Он перебрал паспорта, лежавшие на столе. – А вот и ее паспорт: Грета Ольсон, сорока девяти лет.