Джон Карр - Ночь у Насмешливой Вдовы
— Мама, — возразила она негромко и ласково, — ты все время путаешь их фамилии. И потом, кому какое дело, что творится с людьми по имени Соня Бирвичков Паранурдипофф и Федор Ироффенскекий Вараверакинсолеович? Фамилии их героев похожи на каменные глыбы; да и сами книги такие же.
Стелла издала легкий смешок, который один из ее поклонников (хроникер не может отказать себе в удовольствии немного посплетничать) однажды сравнил со звоном маленьких серебряных колокольчиков.
— Пэм, голубушка, — укоризненно заметила она. — Сколько раз тебе говорить: нельзя быть такой ограниченной.
— Почему? — удивилась прямодушная Марион.
Но Стелла ее не слушала.
— Бедное дитя, — заявила она, — ей, знаете ли, сегодня нехорошо.
— Мама!
— Возможно, вид у нее цветущий, — продолжала Стелла, обращаясь к Марион и рассеянно покачивая пепельно-русой головой. — Я всецело доверяю доктору Шмидту. И все же, в своем роде… — Она помолчала. — Вам известно, что доктор Шмидт не только закончил медицинский факультет в Эдинбурге, но и… — Стелла оборвала себя, как будто пробудилась ото сна. Даже при лунном свете стало видно, как она зарделась багровым румянцем. — Господи, о чем я? Пожалуйста, простите меня.
Именно этого и хотела Марион.
— Ну, пойдемте, — бодро предложила она, беря мать и дочь под руки и ловко уводя их в противоположном направлении. — Раз вы гуляете, давайте гулять вместе.
— Куда мы идем?
— К церкви. Точнее, к дому приходского священника.
— Ну что ж! Наверное, мы успеем дойти туда и вернуться до того времени, как Пэм пора будет ложиться спать.
— Мама! — вдруг вмешалась Памела. — А можно по пути посмотреть Пороховой склад?
— Возможно, милая. Возможно, — рассеянно отвечала Стелла, скорее всего не услышав, о чем просит дочь. Решив, что Марион не обратила внимания на ее оплошность, миссис Лейси снова стала такой, как всегда: немного замкнутой, с притворно-застенчивым выражением на лице.
Они шли по тропинке, иногда задевая ногами палую листву, и внешне казались довольными, как трое детишек, которые ищут Волшебника из страны Оз.
— К дому приходского священника? — задумчиво повторила Стелла. — Вы много помогаете мистеру Хантеру в его приходских делах.
— Уже очень давно! — согласилась Марион, поднимая голову и взглядывая на луну. Энергия била в ней через край. — У него очень много дел, знаете ли. Ровно через неделю благотворительный церковный базар; ему очень нужна помощь. Джеймс… — Стелла, услышав, как викария назвали по имени, воровато огляделась, — так волнуется и так добросовестно относится к своим обязанностям!
— Мистер Хантер, — заметила Стелла, — всегда казался мне… очень молодым.
— Милая моя Стелла, — рассмеялась ее спутница, — вы знаете, сколько ему лет на самом деле?
— Нет… я никогда не задумывалась о том, сколько ему лет, — пробормотала Стелла, словно мысли о возрасте викария были чем-то неприличным.
— Ему тридцать восемь, — сказала Марион. — Почти тридцать девять, — радостно добавила она.
— Что вы, Марион! — изумилась ее спутница. — Вы уверены?
— О, совершенно. Старая история. Джеймс — третий сын в очень почтенной семье. Вы знаете?
Очутившись на твердой почве, Стелла закивала.
— Хотите сказать, родные не знали, что с ним делать?
— Вот именно, — весело продолжала Марион. — Его не посылали в Оксфорд почти до тридцатилетнего возраста. Три года в университете да еще полтора в колледже теологии. Потом еще три года он был младшим приходским священником. Высокие блондины… — Марион отбросила со лба прядку прямых черных волос, — обычно выглядят моложе своих лет, правда?
Позвольте напомнить, что Марион было всего сорок два.
— Кстати, об обязанностях, — вдруг вспомнила Стелла. — Вы ведь не присутствовали, дорогая, при том ужасном происшествии на Северном лугу?
Марион развеселилась:
— Меня там не было. Но мне все рассказала миссис Рок, кондитерша. — Марион тряхнула головой; ее светло-карие глаза под густыми черными ресницами весело сверкнули. — Я бы отдала пять лет жи… То есть я бы отдала что угодно, лишь бы увидеть такое!
— Все было вовсе не забавно, дорогая. Бедного полковника Бейли чуть не убило.
— Конечно, конечно. И все же…
На губах Стеллы заиграла легчайшая улыбка.
— Впрочем, — заявила она, — не скрою, что в продолжении истории я обнаружила зачатки высокой комедии. Боюсь, что многие — естественно, они невежды и глупцы — возлагают всю вину за случившееся на мистера Хантера.
— Вот как? — Голос Марион слегка дрогнул. — Почему?
— Возможно, вы не помните, но еще несколько месяцев назад поговаривали, будто мистер Хантер добрых пять минут изрыгал чудовищные проклятия после того, как случайно послал теннисный мяч в аут?
— Я при том присутствовала, — холодно отвечала Марион. — Джеймс просто вслух помянул от досады черта, как на его месте поступил бы всякий, в чьих жилах течет кровь, а не вода.
— Разумеется, я все понимаю, — мягко заверила свою собеседницу Стелла. — Но наши ограниченные соседи настроены весьма предвзято. А сегодня я поняла, что дело обстоит еще хуже. Кое-кто уверяет, будто мистер Хантер нарочно пнул чемодан, чтобы у него было преимущество на старте, прежде чем сэр Генри Мерривейл скажет: «Марш!» Говорят, мистер Хантер гнался за чемоданом и пинками отгонял собак, которые приближались к нему.
Марион Тайлер передернуло.
— Возмутительная ложь! — заявила она.
— Совершенно с вами согласна. По иронии судьбы, истинным виновником случившегося является сэр Генри Мерривейл, который… кстати… происходит из хорошей и очень старинной семьи; именно он подбил детей устроить гонку.
— Ну и что? Чего вы от него ожидали?
— То есть как?
— Он раздает мальчишкам сигары, а девочкам — помаду. — (Последнее, строго говоря, было неправдой, но не важно.) — А еще он уверяет, что готов побиться с ними об заклад на что угодно. Моя милая Стелла, дети, наверное, решили, что он — единственный нормальный взрослый среди всех, кого они знают. Кстати, — Марион скривила губы, — не уверена, что дети так уж заблуждаются. Но я не понимаю, — с достоинством заключила она, — как можно потешаться над бедным Джеймсом…
— Марион! У меня и в мыслях не было…
— Да?! А что вы только что говорили?
Стелла обратила к собеседнице невинные серые глаза и тряхнула пепельными волосами. Даже сизое платье, казалось, сжалось под шалью, в которую она куталась.
— Я сказала лишь, что обнаружила зачатки высокой комедии, а возможно, и трагедии. Ведь норой бывает, что цепь мелких несуразностей и нелепостей внезапно перерастает в какие-то важные и смертельно серьезные вещи. Как… как, например…
Марион смерила свою спутницу пристальным взглядом.
— Как, например, анонимные письма? — звонко спросила она.
Обе женщины замерли на месте, будто увидели на тропинке змею.
Они совсем забыли про Пэм Лейси, которая спокойно и задумчиво шагала между ними, держа обеих за руки. Когда ее мать и мисс Тайлер замерли на месте, Пэм дернулась, как кукла. Однако остановил их не вопрос, заданный Марион. Не из-за него кровь бросилась им в голову. Они услышали мужской голос, особенно ясный в ночной тишине.
Они как раз дошли до дома полковника Бейли. Утоптанная тропинка, которая здесь переходила в дорожку, посыпанную гравием, вела мимо парадной двери викторианского домика с высокими окнами-«фонарями» по фасаду и большими прямыми окнами по бокам, доходившими почти до самой земли.
Свет горел лишь в одной комнате первого этажа. Среднее окно было задернуто плотными черными шторами. Но два боковых окна, которые находились менее чем в десяти метрах наискосок от того места, где стояли Марион и Стелла, были широко распахнуты, и на них висели лишь легкие тюлевые занавески. Через эти занавески, как сквозь газовую завесу, они увидели тучного лысого джентльмена в очках, съехавших на нос. Он стоял, подняв вверх сжатую в кулак руку, и разглагольствовал. Его собеседника не было видно.
Мощный, раскатистый голос гремел по всему парку:
— …правду, так что помогите мне разобраться с проклятыми анонимками!
Марион украдкой огляделась, как будто опасаясь обнаружить поблизости других случайных (или неслучайных) прохожих. Но Стелла отреагировала спокойно и проворно.
— Пэм, дорогая! — прошептала она.
— Что, мама?
— Боюсь, сегодня мы не сможем погулять. Беги скорее домой и через полчаса ложись спать. Будь умницей!
— Но, мама! Ты обещала…
Подавляя возражения дочери, Стелла заговорила самым сладким голосом:
— Понимаю, милая, что я совершенно не права. Вот видишь, я честно признаюсь в своей неправоте. Мы погуляем в следующий раз и сделаем все, что собирались. А теперь делай, как я велю, или… — в голосе появилась мягкая угроза, — придется снова позвать к тебе доктора Шмидта.
