Сара Дюнан - Ножом по сердцу

— Честно говоря, он ничего об этом не знает.

— Не знает?! Оливия вздохнула:

— Первое письмо пришло, когда он уехал на конференцию, а я в этот момент оказалась в дирекции. Попросила его секретаршу последить за почтой, и когда появилось второе, она не ему об этом сказала, а мне. Морис трудится невероятно много. Буквально не выходит из состояния стресса. Я подумала… словом, мне не хотелось доставлять ему ненужных огорчений из-за какого-то психа.

Резонно. Понятно: чтоб такие дикие деньги заколачивать, приходится работать на износ. Да еще надо, чтоб и рука со скальпелем была в порядке, не дрогнула. Не то что у меня, чуть что — связаны руки.

— Ну и тут вы тоже не стали обращаться в полицию?

Она покачала головой:

— Я же говорю, решила, это какой-то маньяк. У нас и такое случается.

Я хлебнула скотча. Иногда помогает. Иногда нет. Теперь — можно обратно в забой:

— Скажите, а что бывает, если пациент не удовлетворен?

Оливия вздохнула:

— По-всякому. Вы представляете себе, что такое эстетическая хирургия?

Я скорчила гримасу:

— Эстетическая? Она вроде называется косметическая.

— Это у дилетантов косметическая.

— А в чем разница?

— Есть клиники, адреса которых вы прочтете на обложках женских журналов. Там почти весь персонал даже не имеет нужного образования. Морис не из таких, он не только высококвалифицированный хирург, у него за плечами десять лет комплексной реконструктивной хирургической практики.

Послушайте, ведь ее благоверный — именно то, что так требуется службам спасения и помощи в Боснии. Жаль, денег им не хватит воспользоваться его услугами.

— Такая ответственная работа требует высочайшей квалификации. Это поистине эстетическая задача, иначе не скажешь. Разумеется, здесь, как и во всякого рода хирургии, существуют общепринятые нормы, но в эстетической гораздо шире диапазон индивидуальных запросов. А это порой рождает завышенные требования.

— Например, свиные уши превратить в атласные раковинки? — спросила я, чуть было не брякнув: «Не все ж знают меру, как вы!»

— Как правило, уважающий себя хирург берется за операцию, только если видит, что преобразование возможно, и если уверен, что клиент отдает себе отчет, что он получит в результате.

— А бывает все-таки, что клиент, посмотрев в зеркало, испытывает шок?

— Бывает.

— И что тогда?

— Тогда он обращается повторно, уже с жалобой. И тут надо постараться. Приятного мало, если тебя обвиняют в преступной халатности. Необходимо во что бы то ни стало погасить недовольство. А если не выходит, но вы считаете, что повторная операция или лечение могут помочь, приходится на это идти.

Не исключено, она пишет мужу тексты докладов. Чувствуется навык опытного сценариста.

— Это бесплатно?

— Когда как. Случается и бесплатно. Но даже если хирург не претендует на вознаграждение, существуют еще клинические расходы, оплата услуг анестезиолога. Но если вы убеждены, что больше ничем нельзя помочь, стойте на своем, предложите проконсультироваться у другого специалиста в надежде на врачебную солидарность.

— Вы замечательно осведомлены, — произнесла я бодро.

— Да, — сказала Оливия, — это так. Господин Здоровье и Госпожа Красота. Деловые партнеры. Сейчас. А кем она была раньше? Регистраторшей? Медсестрой? Не выступлю ли я в роли антифеминистки, если предположу, что их роман развивался по излюбленному сценарию «Миллз энд Бун»?[4] Впрочем, плевать. Мы ведь с ней дрейфуем не в чистых водах идеологии. Потому я рискнула спросить.

— А вы как думаете? — спокойно отозвалась она.

Лодку явно потянуло на мель. Сейчас врежемся в берег. Рулевой пьян. Скотч правил рулем, я не сопротивлялась.

— Что-то мне подсказывает, не были ли вы одной из пациенток?

Едва заметная пауза, вопрос:

— Что подсказывает, что конкретно? Тут настала моя очередь запнуться.

— Почему бы вам не расценить это как комплимент? — выдавила я.

Оливия задумалась, но невозможно было определить, насколько задели ее мои слова.

— Видите ли, — начала она после паузы, — с годами я поняла, что главное — не комплексовать из-за того, что кто-то может догадаться. Смущение—чисто британская болезнь. Америке она не свойственна. Я как-то была с Морисом на одной конференции в Сан-Диего. Кстати, Калифорния — родина этой профессии. У них это абсолютно вписывается в общую культуру. Они делают массу операций-коррекций, увеличение груди, липосакцию и прочее, прочее. Но больше всего они занимаются лицами. Жертвы солнца. По-моему, миллионы женщин там первые сорок лет жизни стремятся загореть, а последующие сорок — избавиться от морщин. Для хирурга в Америке самая лучшая реклама — его собственная жена. На той конференции, пожалуй, почти все женщины были с подтяжкой. Я смотрела, считала их. Ни капли неловкости ни у одной не заметила. Наоборот, все ходили с гордо поднятой головой. Каждая считала себя живой рекламой мастерства своего мужа. — Она сделала паузу. — Правда, кое-кому гордиться было нечем, выглядели чудовищно— Знаете, как можно вычислить таких?

Я замотала головой — глаза у меня буквально лезли из орбит, я вся превратилась в слух. Оливия отодвинула прядь волос от щеки, открылось очаровательное ушко с небольшой, но идеальной формы жемчужиной в нем.

— Они обычно носят серьги-клипсы. Чтобы прикрыть место, где под самым ухом складка. Чем крупней клипса, тем крупней шрам.

Жемчужина в ухе, складки нет. Но поди догадайся: то ли она без подтяжки такая, то ли он чертовски классный специалист. Оливия опустила прядь и подлила себе еще. Я потянулась к ней со своим стаканом. Может, в самый раз — надраться как следует. А то все равно голова кругом.

— Вы противница подобных операций?

Я пожала плечами:

— Да нет, просто мне бы не хотелось, чтобы кто-то вспарывал мою плоть.

Возможно, потому, что однажды это было сделано без малейшего согласия с моей стороны.

— Считаете, что женщина должна смириться с судьбой и стариться пристойным образом?

Вот именно, как я считаю? Наверное, это зависит от того, насколько я заинтересована в работе. Я прикидывала, как бы удачней выкрутиться:

— По-моему, если бы Бог хотел видеть нас вечно молодыми, он бы не выдумал земное притяжение.

Оливия не засмеялась. В конце концов, наверное, просто не нашла в моих словах ничего смешного.

— Сколько вам, Ханна? Лет тридцать шесть — тридцать семь?

Неплохо! Хотя она ведь профессионал. Надо ли мне задавать ей аналогичный вопрос? Сколько бы я ей дала? Роскошная фигура в купальнике, все мышцы в полном порядке. Плод их совместных усилий. Сорок с чем-то? С чем? Я кивнула:

— Более или менее!

— Тогда вернемся к этому разговору, когда вам стукнет пятьдесят пять. — Она помолчала. — Или, может, лучше вам у вашей матери спросить, каково ей стареть?

Вот уж глупости. Мою мать абсолютно устраивает ее возраст. Хотя, признаться, молодой она никогда не была. По крайней мере, на моей памяти. Выкарабкиваясь из ловушки для слонопотамов, в которую успела угодить, я видела Оливию у края наверху. Такую неотразимую, что меня зло взяло:

— По-моему, если бы мир не заклинило на женской внешности, мы бы сами столько о ней не пеклись, — сказала я, вновь соскальзывая на идеологию.

— Несомненно, — припечатала Оливия. — Абсолютно с вами согласна. — И было совершенно непонятно, разозлилась она или нет. — Ведь женщины — жертвы мужских стереотипов. Сами по себе мы бы ни за что не стали стремиться стать стройней, или привлекательней, или даже несколько моложе, правда? Нам самим не важно, как мы выглядим. Уродина, красотка, подумаешь. Во всем виноваты они. Спору нет.

«Да пошла ты! — подумала я. — Не желаю я это выслушивать от тебя, смоделированной!»

Чертово виски. Вечно оно пробуждает во мне шотландский задор.

— Знаете что, Ханна? Мой опыт подсказывает: так как вы, думают женщины, которым просто ничего этого не нужно. Те, что довольны своей внешностью или еще достаточно молоды, чтобы не воспринимать старость применительно к себе. — Моя очередь получить комплиментом по физиономии. — Хорошенькие женщины могут себе позволить быть выше этого. Но так ли бы вы думали, если бы природа не оказалась к вам столь щедра? Если бы уже в юности грудь у вас обвисла вялым блином или неизвестный, оставивший вам после себя этот шрамик над правым глазом, ударил хотя бы на дюйм ниже и полностью лишил бы вас глаза? Так же непринужденно вы кокетничали бы тогда с мужчинами в гостях или даже просто стояли рядом с неподпорченными подружками в очереди за билетами в кино?

Признаться, на языке у меня вертелся один ответ: стоит ли работать на того, кого можешь нокаутировать в первом же раунде? С другой стороны, часто ли шотландцы встречаются на ринге с умными женщинами? К стыду своему, я повела себя несколько по-хамски.