Поль Магален - Кровавая гостиница
– Молчать?.. Но виновных должно постичь справедливое наказание…
Бедняжка опустилась на колени, взмолившись:
– Но виновные — моя мать, сестра, братья…
Эмигрант сжалился и твердо произнес:
– Хорошо, я буду молчать.
– Вы обещаете?
– Слово дворянина. Но пусть они покинут этой край, и чтобы никогда больше ни одного преступления…
– Будьте спокойны, — горячо проговорила девушка, — если еще хоть одно преступление свершится в этом доме, я сама их выдам…
И, подойдя к двери, девушка стала прислушиваться.
– Мне кажется, я слышу их… Боже мой! Я не успею предупредить другого!..
– Другого?.. Ах, я и забыл… Он также спасется?..
– Нет, он погибнет…
– Погибнет? Вы, значит, его не предупредили?
– Я не могла этого сделать. Он выпил много вина и поужинал. Зелье подействовало… Да сохранит его Бог!..
XI
Комната номер шесть
Девушка скрылась в коридоре, тогда как маркиз продолжал стоять у окна, в которое только что собирался выскочить. Последние слова Флоранс пригвоздили его к месту. Человек, такой же, как он, его ближний, будет сейчас задушен или зарезан в двух шагах от него, пока он будет спасать свою жизнь, он, солдат, потомок храбрых шевалье дез Армуазов! Нет, это невозможно! Все, что было в нем великодушного и благородного, восстало при этой мысли.
Допустить такое возмутительное преступление — не означало ли это стать их сообщником? Кровь этого несчастного обагрит древний герб славного дворянского рода и запятнает репутацию его потомков. Внутренняя борьба продолжалась недолго — какая-то мысль осенила маркиза.
– Да, все правильно, — проговорил он. — Средство есть. Бог вразумил меня. Следуя указанному Флоранс направлению, можно выйти из дома и побежать в деревню, крича: «Пожар!» Все соседи проснутся, окна откроются… на вопрос, где пожар, я отвечу: в «Кок-ан-Пат»! И толпа устремится к гостинице.
Гастон уже был за окном и собирался спускаться, когда вдруг в ночной тишине раздался отчаянный крик. Снова запрыгнув в комнату, он бросился в коридор, но Флоранс там уже не было.
В противоположном конце коридора из-под двери блеснул слабый луч света. То была комната номер шесть, почти ничем не отличавшаяся от комнаты номер один, с окном, выходившим в сад, кроватью с задернутым пологом и громадным шкафом, незапертым и обнаруживавшим выход в темный коридор, по которому предполагалось проникнуть в комнату убийцы.
Посреди комнаты, между опрокинутым стулом и столом с остатками трапезы, на полу в луже крови лежало лицом вниз безжизненное тело Антима Жовара. Несчастный сладко спал, положив голову на стол, когда был внезапно убит ударом ножа между плеч. В секундной агонии он еще смог вскочить, взмахнув руками, и, испустив страшный крик, рухнул, чтобы больше никогда уже не подняться.
Все члены семейства Арну окружили свою жертву. Франциск и Себастьян наклонились над несчастным, чтобы приподнять тело и обеспечить Марианне возможность снять с торговца заветный пояс. Агнесса Шассар светила им лампой. Жозеф вытирал окровавленный нож о салфетку, которая еще совсем недавно служила невинному мученику за ужином.
Необыкновенная тишина сопровождала эту кровавую сцену. Злодеи, окружившие труп, были совершенно спокойны и деловито рассуждали о том, что им еще предстояло сделать. Одна старуха вдова ворчала, недовольная своими сыновьями:
– Не захотели меня послушать… нужно было начать с номера первого… Что, если этот своим криком разбудил того?
Появление маркиза подтвердило слова старухи. При виде Гастона из груди членов шайки вырвалось дикое рычание. Себастьян, Франциск и Марианна быстро выпрямились. Близнецы выхватили ножи, Марианна взялась за топор — страшное оружие в ее могучих руках, что она доказывала уже не единожды.
Маркиз дез Армуаз принадлежал к числу людей, которых не так-то просто вывести из равновесия. В помощи его — он видел — никто больше не нуждался. Опасность угрожала теперь лишь его собственной жизни. Нужно было спасаться тем или иным путем. Молодой человек не выказал ни малейшего замешательства; прижавшись спиной к косяку двери, он гордо поднял голову и, возвысив голос, воскликнул:
– Первый, кто подойдет, будет убит!
И направил пистолет на столпившихся перед ним бандитов… Ответом ему был презрительный смех.
– Смелее, дети мои! — скомандовала старуха вдова.
Марианна, Франциск и Себастьян кинулись вперед, маркиз дез Армуаз выпустил два заряда… но никто не упал.
– Полно тебе, шалун! Пули-то у меня в кармане! — усмехнулась Марианна.
– А! Негодяи! — вскрикнул Гастон, осознав, что его ждет неизбежная гибель.
Нападающие кинулись вперед, но он, взяв пистолет за дуло, с такой силой ударил Себастьяна по голове рукояткой, что тот рухнул на пол. К несчастью, чтобы поразить противника, эмигрант сделал шаг вперед. Агнесса Шассар воспользовалась этим мгновением, чтобы встать между ним и стеной; тут же, кстати, лежал и молоток, которым она добивала жертв, не сразу умерших после удара одного из ее сыновей. Старуха взмахнула молотком…
В эту минуту Жозеф Арну опрокинул лампу… Прошло несколько секунд, в течение которых слышалось только приглушенное хрипение.
– Зажги же лампу, трус… Дело сделано…
Разгоревшаяся лампа осветила тело Гастона, лежавшее возле умерщвленного Антима Жовара. Молоток Агнессы Шассар раздробил маркизу череп, а нож Франциска по самую рукоятку вонзился в грудь. Убийцы кинулись на несчастных жертв, каждый хотел иметь свою долю барыша.
– Мне кольца!
– Мне часы!
– Мне цепь, брелоки, кошелек!
Жозеф, стоя на коленях, обыскивал карманы маркиза.
– Он тут! — произнес он, ощупывая грудь.
– Что? Бумажник?
– Вот он!
Старший Арну быстро вскочил на ноги и, посмотрев на лица присутствующих, сказал:
– Вам это нравится, не правда ли? И мне также, черт возьми! Подумать только: такой маленький кожаный футляр, а заключает в себе целое состояние!
– Открой же его, — сказала Марианна.
Жозеф вытащил из бумажника пачку банковских билетов и, размахивая ими в воздухе, сказал:
– Знаете ли вы, сколько их здесь? В пачке пятьдесят бумажек, каждая в тысячу франков!
Все закричали от восторга. Агнесса Шассар молчала, глаза ее метали искры… Вдруг ее длинная рука вытянулась, и крючковатые пальцы выхватили деньги из рук Жозефа. Опуская пачку в карман своей ободранной юбки, она сказала:
– Я спрячу это для вас… Такая сумма! Вы еще слишком молоды…
– Потише, потише, — остановил ее старший сын, — если мы слишком молоды, то вы слишком скаредны.
– Деньги эти столько же ваши, сколько и наши, — заявила Марианна.
– Мы их заслужили, — поддержал сестру Франциск.
– Разделим же поровну, — заметил Себастьян.
– Я преемница вашего умершего отца, — сухо ответила вдова. — Все, что находится здесь, принадлежит мне…
– Да, — ответил Жозеф, — пока вы не сдали отчета…
– Мы совершеннолетние, — напомнил Франциск.
– Разделим же, — повторил Себастьян.
– Разделить? Никогда!.. — возразила старуха. — Я скорее позволю изрезать себя на куски!..
Лица всех соучастников нахмурились, ропот недовольства пробежал среди присутствовавших.
– Матушка, не заставляйте нас забыть о своем почтении к вам…
– Согласитесь добровольно…
– Еще раз предлагаю поделить, или будет свалка.
Двое младших братьев и Марианна подступали к старухе. Старший сын не двигался с места. Он обдумывал ситуацию. Не предстояла ли новая схватка? За кем останется победа? По-видимому, результат не подлежал ни малейшему сомнению — молодые люди легко могли справиться с шестидесятилетней старухой.
Однако на лице Агнессы не обнаруживалось ни малейшего беспокойства или колебания. Ее холодный решительный взгляд переходил с одного лица на другое… И, когда нападающие подошли уже слишком близко, она, не сделав ни одного движения, которое выказывало бы ее желание защищаться, только издала слабый свист… Громадная собака обнажила свои страшные клыки, выходя из темного, мрачного коридора.
– Иди сюда, Тюрк!..
Собака послушно подошла и легла у ног хозяйки.
– Этот не так неблагодарен, как вы думаете, — сказала она, погладив собаку. — Я воспитала его. И не советую никому обращаться со мной невежливо в его присутствии.
Словно понимая, что происходит, собака зевнула, опять продемонстрировав свою чудовищную пасть… Себастьян и Франциск отступили. Тогда Жозеф, старший брат, подошел и встал рядом с матерью. Бунт был подавлен без единой капли крови…
– Ну, вот и отлично! — проворчала старуха, злобно посмеиваясь. — Не забывайте, чему учил катехизис: «Чти мать и отца твоего…» — И, пожав плечами, добавила: — Вы лучше подумали бы, как достойно закончить то, что мы так хорошо начали…
