Реймонд Чандлер - Золотой дублон Брашера

Я опять покачал головой.

— Слушайте, — резко сказал он. — Вы должны ответить.

— Простите меня, Бриз, — ответил я, — но я пока в этом не уверен.

— Вы, конечно, знаете, что я могу вас задержать как очевидца преступления, — сказал он.

— На каком основании?

— На том основании, что труп обнаружили вы, что представились фальшивым именем и не даете удовлетворительных объяснений о ваших отношениях с убитым.

— Вы собираетесь это сделать?

Он усмехнулся:

— У вас есть адвокат?

— Я знаю нескольких адвокатов. Постоянного адвоката не держу по финансовым соображениям.

— Кого-нибудь из полицейского управления вы знаете?

— Никого. То есть встречался с тремя офицерами из руководства, но не уверен, что они меня вспомнят.

— Но у вас должны быть хорошие контакты в канцелярии прокурора.

— Да? Буду рад, если вы мне о них расскажете.

— Послушайте, — сказал он, — у вас же должны быть где-то друзья.

— У меня есть друг в канцелярии шерифа штата, но я бы предпочел не ввязывать его в эту историю.

Он поднял брови:

— Почему? Вам могут понадобиться связи. Словечко, замолвленное за вас полицейским с хорошей репутацией, очень помогло бы.

— Мы просто хорошие друзья, — сказал я. — Я не собираюсь делать из него дойную корову. Если у меня будут неприятности, это может задеть и его.

— Может быть, кто-нибудь из бюро по расследованию убийств?

— Из этих я знаком с Рэндаллом, — сказал я. — Если он еще в Центральном отделе. Мы как-то работали по одному делу. Но он меня не слишком любит.

Бриз вздохнул, поерзал на стуле и сбросил со стула газету, на которой сидел.

— Это все правда или вы просто стращаете меня? Я имею в виду всех этих важных шишек, с которыми вы не знакомы.

— Никого я не стращаю, и хватит об этом.

— Похоже на то. — Он обхватил большой ладонью подбородок и потер щеки. Когда он убрал руки, на щеках остались красные пятна от пальцев.

— Ехали б вы домой и не мешали людям работать, — сказал он.

Я встал, кивнул и пошел к двери. Бриз сказал мне в спину:

— Оставьте домашний адрес. — Я продиктовал. Он записал и сказал устало: — Пока. Не выезжайте из города. Нам могут понадобиться ваши показания — может быть, еще сегодня.

Я вышел. В коридоре стояли два полицейских в форме. Дверь напротив была открыта, и там все еще работал эксперт по отпечаткам. Внизу в холле по углам стояли еще два полицейских. Управляющего видно не было. Я вышел на улицу. От подъезда отъезжала машина «Скорой помощи». По обеим сторонам улицы околачивались зеваки, не так много, как было бы в других районах.

Я протолкался по тротуару. Какой-то человек схватил меня за руку и спросил:

— Что там такое?

Я, не оборачиваясь, стряхнул его руку и пошел к своей машине.

12

Было без четверти семь, когда я впустил себя в свой офис, зажег свет и поднял с пола листок бумаги. Это было уведомление из службы доставки о том, что меня дожидается посылка, которая может быть доставлена ко мне в любое время дня и ночи. Я бросил бумажку на стол, стащил с себя пиджак и распахнул окна. Потом достал из нижнего ящика стола бутылку «Олд-Тэйлор», отпил глоток и покатал языком огненный шарик. Я сел к столу, держа бутылку за прохладное горлышко и прикидывая, как бы я мог работать по расследованию убийств и находил бы валяющиеся тут и там трупы, и как бы мне было наплевать на это, и не надо было бы вытирать за собой дверные ручки, и ломать себе голову, сколько можно сказать, чтобы не повредить клиенту, и сколько нужно сказать, чтобы не навредить себе. Я решил, что мне бы это не понравилось.

Я подтащил к себе телефон, прочел номер на бумажке и позвонил. Они сказали, что могут привезти посылку прямо сейчас. Я сказал, что подожду.

За окном темнело. Шум машин потихоньку стихал, и воздух, еще не ставший по-вечернему прохладным, уже распространял запах конца рабочего дня — запах пыли, выхлопных газов, горячих стен и тротуаров, далекий запах пищи из тысяч ресторанчиков, и, может быть, стекающий с респектабельных холмов за Голливудом — если у вас нюх охотничьей собаки — характерный кошачий запах, который в жару распространяют эвкалипты.

Я сидел с сигаретой во рту. Через десять минут в дверь постучали, я открыл мальчику в форме, расписался на квитанции и взял у него маленькую коробочку сантиметров десять на десять, не больше. Я дал ему на чай и услышал, как он свистит по дороге к лифту.

На коробочке от руки четкими, словно машинописными печатными буквами было написано мое имя и адрес. Я разрезал шпагат и снял оберточную бумагу. Там была дешевая тонкая коробочка, склеенная коричневой бумагой с надписью «Сделано в Японии». Сняв крышку, я увидел комок бумаги и ваты.

Когда я убрал весь этот мусор, то увидел блестящую золотую монету размером с полдоллара, сиявшую словно только что с монетного двора.

На одной стороне был распростертый орел с гербом на груди и инициалами «Э. Б.», выбитыми на левом крыле. По краям нечеканный гладкий ободок. Внизу дата — 1787 год.

Я перевернул монету на ладони. Она была тяжелая и холодная. На другой стороне из-за островерхих гор всходило или заходило солнце, два кольца дубовых листьев и какая-то надпись по-латыни. Внизу маленькими буквами было написано: «Брашер».

На моей ладони лежал Дублон Брашера.

Больше в коробочке ничего не было. Почерк, которым был написан адрес, ничего мне не говорил. Никогда такого не видел.

Я насыпал в кисет немного табаку, завернул дублон в бумагу, перевязал резинкой и засунул в кисет под табак. Застегнул «молнию» и убрал кисет в карман. Коробочку, шпагат, бумагу с адресом я спрятал в шкаф, сел и набрал номер телефона Элизии Моргенштерна. На том конце линии телефон прозвонил восемь раз, никто не поднял трубку. Я этого и ждал. Домашнего телефона мистера Элизии Моргенштерна в справочнике не было.

Я вынул из стола подплечную кобуру, пристегнул и сунул в нее свой кольт-автомат тридцать второго калибра. Надел пиджак и шляпу, закрыл окна, убрал в стол виски, выключил свет и пошел к двери, когда зазвонил телефон.

Почему-то звонок телефона показался мне жутким и холодным. Я стоял, напрягшись, плотно сжав губы в натянутую полуулыбку. За закрытыми окнами вспыхивали неоновые огни. Мертвый воздух был неподвижен. Телефон звонил в темноте ровно и громко.

Я вернулся к столу и поднял трубку. Что-то щелкнуло, прожужжало, и наступила тишина. Я нажал пальцем контакт и стоял в темноте, держа в одной руке трубку, другой прижав к столу аппарат. Не знаю, чего я ждал.

Телефон зазвонил снова. Я откашлялся, отпустил контакт и поднес трубку к уху, ничего не отвечая.

Так мы молчали, молчали оба, может быть, за много миль друг от друга, дышали, слушали и не слышали ни звука, даже дыхания.

После паузы, которая показалась очень-очень длинной, спокойный далекий шепот донесся до меня. Внятно, без всякого выражения голос произнес:

— Берегись, Марлоу.

Опять щелчок, жужжание в трубке, я бросил трубку на телефон и быстро вышел из офиса.

13

Я проехал по Сансет, несколько раз проверил, не следует ли за мной кто-нибудь, потом остановил машину у аптеки, где был телефон-автомат, и забрался в будку. Я набрал междугородную и попросил дать мне Пасадену. Голос, который ответил, звучал неприветливо:

— Дом миссис Мердок.

— Говорит Филип Марлоу. Попросите, пожалуйста, миссис Мердок. — Меня попросили подождать. Потом очень тихий, но ясный голос сказал:

— Мистер Марлоу? Миссис Мердок сейчас отдыхает. Не могу ли я что-нибудь передать?

— Этому хилому парню, в чей платок вы рыдаете.

— Как вы смеете?

— Все в порядке, — сказал я. — Теперь дайте-ка мне поговорить с миссис Мердок. Срочно.

— Хорошо, я попробую. — Тихий ясный голос умолк, и я принялся ждать. Им придется поднять ее с подушек, выдрать из тяжелой серой лапы бутылку с портвейном и подсунуть ей телефон. Вдруг кто-то прокашлялся в трубку. Звук напоминал грохот товарного состава в туннеле.

— Миссис Мердок слушает.

— Вы сможете опознать ту вещь, о которой мы говорили сегодня утром, миссис Мердок? То есть сможете ли вы выбрать ее из нескольких похожих?

Она откашлялась.

— Я в этом не очень разбираюсь. Думаю, вряд ли я б ее опознала. Но в данных обстоятельствах…

— Вот к этому я и веду, миссис Мердок. Опознание, по-видимому, будет зависеть от того, сумеем ли мы проследить историю этой вещи до вас. Во всяком случае, для убедительности.

— Да. Видимо, так. А в чем дело? Вы знаете, где она?

— Моргенштерн говорит, что видел ее. Говорит, ему предложили купить ее — как вы и подозревали. Он не захотел. Говорит, это была не женщина. Это ничего не значит, потому что он дал мне подробное описание человека, которого он либо придумал, либо едва знает. Так что, может быть, продавцом была женщина, его слова ничего не значат.