Джадсон Филипс - Детектив США. Книга 1

Миссис Браун была здесь. Я едва не свалился, зацепившись за ее ногу, и торопливо зажег фонарь. Лучик света упал на сверкнувшие блестки платья.

Светлые волосы женщины были в крови, лицо покрыто синяками и кровоподтеками.

Рука миссис Браун оказалась совершенно холодной. Я повел фонариком, и его луч скользнул по зеленым стенам, пробежал по разбросанным на полу газетам, высветил парусиновый чемодан у кровати и два бумажных кулька рядом с ним. В одном оказалась бутылка вина, в другом — зачерствевшие бутерброды. В чемодан как попало были натолканы грязные мужские сорочки, дамские рубашки, заржавленные лезвия для безопасной бритвы, начатые баночки крема, флакон туши для косметики, несколько платьев, белье, поношенный мужской костюм синего цвета с ярлыком магазина готовой одежды. В боковых карманах костюма я обнаружил лишь табачные крошки, но в нагрудном оказалась помятая рекламная карточка, напечатанная на дешевой желтой бумаге:

«ГАРОЛЬД «ГАР» ГАРЛИ

Портреты — наша специальность».

На стуле у окна лежала дамская сумочка из пластмассового материала под змеиновую кожу, в ней я нашел принадлежности для косметики и несколько помятых голубых фишек. Ни документов, ни бумажника, ни денег не было, за исключением серебряного доллара на самом дне. В сумочке же оказалась колода карт, очень потрепанных и засаленных, а также игральные кости. Проверяя свою догадку, я трижды бросал их, и трижды они показывали шесть очков.

Снаружи донесся шум приближающейся машины, и почти сейчас же в окно проник свет фар. Я поспешно погасил фонарик. Рядом с домиком захрустел под колесами гравий, кто-то вышел из автомобиля и повернул ручку двери. Та не поддалась, и мужской голос потребовал:

— Открывай!

Это был тот же самый голос, который я слышал по телефону Хиллмана. Я подошел к порогу и занес над головой руку с фонариком. Мужчина снова попытался открыть дверь.

— Я видел свет в окне и знаю, что ты тут. У нас нет времени на ссоры, милая!

Я обошел труп миссис Браун, встал у стены рядом с дверью, переложил фонарик в левую руку, а правой нащупал замок.

— Я слышу, как ты там шевелишься, будь ты проклята! Или еще раз хочешь попробовать того, чем я уже угостил тебя сегодня? — Мужчина помолчал и добавил: — Если не откроешь, я собью замок выстрелами.

Щелкнул взводимый курок. Я продолжал стоять у порога с поднятым, как дубинка, фонарем. Выстрела не последовало.

— Мне же ничего там не нужно, — снова заговорил мужчина, — не исключая и тебя. Можешь оставаться, если хочешь. Решай сама, только сейчас же. — Он замолчал, ожидая ответа, которого уже не мог получить. Так прошло несколько долгих секунд. — Ну и черт с тобой! — зло крикнул мужчина.

Послышались удаляющиеся шаги, скрипнула дверца машины. Я распахнул дверь и бросился на него. Он уже заносил ногу, собираясь сесть за руль, но успел повернуться ко мне. Сверкнуло пламя, что-то обожгло меня, я пошатнулся, но все же вцепился в него. Сильный удар по руке заставил меня разжать пальцы, потом такой же удар обрушился мне на голову…

Очнулся я в машине, в которой меня везли как некую важную персону с двумя полицейскими-телохранителями по бокам. Машинально дотронувшись до головы, я обнаружил на ней нечто вроде тюрбана из наспех намотанного полотенца.

Мы подъехали к зданию с освещенной красной лампочкой дверью, и полицейские, не отвечая на мои расспросы, довольно деликатно, но без особых церемоний помогли мне выбраться из машины и через вращающуюся дверь провели в залитую светом и пропахшую лекарствами комнату. Здесь меня уложили на обитый клеенкой стол, врач с усиками и большими волосатыми руками снял с меня слипшееся от крови полотенце и стал ощупывать голову.

— Пожалуй, у вас теперь будет вечный пробор, — заметил он.

— Что-нибудь серьезное, доктор?

— Пулевое ранение — всего лишь царапина. А вот другое повреждение…

Чем вас ударили?

— По-моему, рукояткой револьвера.

— Ничего себе, позабавились!

— Его схватили?

— Спрашивайте у полицейских. Меня не сочли нужным проинформировать.

Доктор наложил несколько швов, дал таблетку аспирина, глоток воды и ушел. И тут же в палату заявились мои телохранители. Оба были в фуражках и в желтовато-коричневой форме, молодые, здоровые парни с мрачными лицами, брюнет и шатен. Они объяснили, что хотят задать мне пару вопросов… из чувства расположения ко мне.

— Почему вы убили ее? — спросил брюнет.

— Никого я не убивал. Она была уже мертва, когда я обнаружил ее.

— Вот как! А мистер Станислаус утверждает, что вы побывали в мотеле гораздо раньше.

— Правильно. Но я все время был у него на глазах.

— Это вы так говорите, — возразил шатен.

Боль в голове усиливалась, но, как ни странно, тем быстрее возвращалась ко мне способность соображать. Я даже заставил себя приподняться на локтях и присмотреться к полицейским.

— Я частный детектив из Лос-Анджелеса.

— Это нам известно, — подтвердил брюнет.

Мне не нужно было спрашивать об источнике их осведомленности: ощупав карманы пиджака, я обнаружил, что мой бумажник исчез.

— Верните бумажник, — потребовал я.

— Всему свое время.

— Я хочу переговорить с шерифом.

— Он спит.

— Но дежурит же сейчас кто-нибудь из вашего начальства?

— Лейтенант, но он на месте происшествия. Вы сможете переговорить с ним утром. Ночь вам придется провести здесь, врач опасается, что у вас сотрясение мозга… Чем вас ударила женщина?

— Меня ударил ее муж рукояткой револьвера.

— Вряд ли беднягу можно винить в этом после того, что вы сделали с его женой! — с чувством воскликнул шатен.

— Вы спали с ней? — поинтересовался брюнет.

Я взглянул сначала на одно здоровое, гладкое лицо, потом на другое…

Нет, на садистов они не походили и взятку пока не требовали, и все же я начал их побаиваться.

— Послушайте, — обратился я к полицейским, — вы напрасно тратите время.

Я был в мотеле по делу. Я веду расследование… — Тут меня охватил страх — страх за жизнь юного Хиллмана, и я не решился продолжать.

— Что вы расследуете? — спросил брюнет.

— Как у вас соблюдаются законы? По-моему, плохо.

— Вот я покажу тебе «соблюдение законов»! — заорал брюнет и поднес к моему лицу здоровенный кулак.

— Попридержите-ка лучше руки, — посоветовал я.

В дверях палаты появился доктор.

У вас тут все в порядке? — осведомился он. Полицейские в один голос заявили, что в порядке, но громко потребовал, чтобы мне предоставили возможность позвонить по телефону.

— Не знаю, не знаю… — нерешительно ответил врач, взглянув на полицейских.

— Я расследую серьезное преступление и не могу ничего рассказывать, не заручившись согласием клиента.

— Отсюда позвонить невозможно, — возразил один из моих стражей.

— А вы что скажете, доктор? Здесь вы хозяин.

Только теперь я разглядел, что он очень молод.

— Право же, я… А впрочем, в вестибюле есть телефон-автомат. Вы сможете дойти туда сами?

— Я чувствую себя почти здоровым.

Однако едва я спустил ноги со стола, как пол закачался и стал уходить куда-то вниз. С помощью полицейских я кое-как добрался до кабины автомата, уселся в ней на подставленный стул и закрыл дверцу. Сквозь зеленоватое стекло кабины лица полицейских казались круглыми рыбами — темной и светлой, — тыкающимися в погруженный на морское дно батискаф.

Вообще-то моим клиентом был доктор Спонти, однако, опустив в автомат единственную завалявшуюся в кармане монету, я позвонил Хиллману. К счастью, он оказался дома и сразу же поднял трубку.

— Да?

— Говорит Арчер.

У Хиллмана вырвалось похожее на стон восклицание.

— Вы слышали что-нибудь о Томе? — спросил я.

— Ничего. Я в точности выполнил все указания, но когда вернулся с берега, денег на месте уже не оказалось. Этот негодяй подло обманул меня!

— Вы видели его?

— Нет, и не пытался.

— А я пытался. — И я рассказал все, что случилось со мной за последние часы.

— По-вашему, это те самые люди? — каким-то тоненьким голосом спросил он.

— По-моему, вас шантажирует именно Браун, но вряд ли это его настоящая фамилия. Скажите, имя Гарольда Гарли вам что-нибудь говорит?

— Как? Повторите.

— Гарольд Гарли. Или Гар Гарли. Фотограф.

— Первый раз слышу.

Меня не удивил ответ Хиллмана. Рекламные карточки, подобные желтой карточке Гарли, обычно рассылаются по сотням адресов, и вполне возможно, что между Гарли и Брауном не было ничего общего.