Найо Марш - На каждом шагу констебли
Врач, который лечил Трои, предполагал, что все её мигрени вызваны нервным возбуждением, и Трои подумала сейчас, что он, пожалуй, прав.
Ей захотелось взглянуть на причудливые руины, которые все яснее начинали проступать на фоне пышного заката, но после приступа головной боли Трои так устала, что решила лечь пораньше спать.
На «Зодиаке» было пусто. Она приняла душ, надела халатик и, став на колени на койку, начала глядеть через иллюминатор на берег, где вскоре появились возвращающиеся пассажиры.
На краю пригорка показался силуэт Кэли Барда, державшего сетку для бабочек. Лихо ею взмахнув, он совершил какой-то странный «балетный» прыжок. Вслед на Кэли мчалась мисс Рикерби-Каррик. Увидев, как они склонили головы над сеткой, Трои посочувствовала Барду. В этот миг из-за угла появился доктор Натуш. Мисс Рикерби-Каррик явно его заметила и, поспешно простившись с Бардом, с такой быстротой бросилась вслед за доктором с горы, что, казалось, она летит по воздуху. Трои услышала её вопль:
— Доктор! Доктор! Нату-у-у-уш!
Он остановился, повернулся. Мисс Рикерби-Каррик бурей налетела на него. Он слушал её с тем серьёзным, внимательным видом, с которым врачи беседуют обычно с пациентами.
«Неужели она консультируется с ним? — подумала Трои. — А может быть, она решила поделиться с Натушем той самой тайной, которую намеревалась доверить мне?»
Мисс Рикерби-Каррик что-то протягивала доктору на ладони. Трои подумала, не бабочку ли? Натуш нагнулся и слегка кивнул. Они медленно шли к «Зодиаку», и по мере их приближения все слышней становился трубный голос: «…ваш лечащий врач… то, что вам поможет… весьма вероятно…»
Трои поняла, что мисс Рикерби-Каррик и в самом деле консультируется с Натушем.
Затем они оба исчезли из поля зрения и на фоне руин появились остальные пассажиры: Хьюсоны, Лазенби, Поллок. Они помахали Кэли Барду и по одному стали спускаться к реке. На бледнеющем зеленоватом небе их силуэты казались вырезанными из чёрной бумаги фигурками, и внезапно Трои почудилось, что она участвует в каком-то спектакле.
Вечер был тёплый. Трои прилегла, и, хотя в каюте было темно, она не зажигала света, опасаясь, что мисс Рикерби-Каррик нагрянет с расспросами о её самочувствии. Преодолев укоры совести, она даже заперла дверь. После мигрени ей всегда хотелось спать, и вскоре она задремала. Сквозь сон ей слышались какие-то голоса, кто-то царапался в чью-то дверь чуть слышно, как мышь, но упорно. Трои наконец проснулась, заставила себя встать и открыла дверь.
Никого.
В коридоре было совершенно пусто. Уже потом ей вспомнилось, что, когда она открывала дверь, кажется, тихо закрылась чья-то другая.
Она немного постояла, но не услышала ни звука. Тогда, решив, что это царапание у дверей ей просто приснилось, она легла и сразу же уснула снова.
3
Когда она проснулась, было совсем светло и все, как видно, уже встали — слышались приглушённые стуки, голоса, шаги в коридоре и какой-то шум в соседней каюте номер 8. Потом раздался стук в её собственную дверь, и вошла миссис Тритуэй с чаем.
— Что-нибудь случилось? — спросила Трои.
— Да как вам сказать, миссис Аллейн, — ответила та, излучая улыбку. — И да и нет. Дело в том, что мисс Рикерби-Каррик, кажется, нас покинула.
— Покинула? То есть уехала?
— Да.
— Но как же?…
— Очевидно, это произошло очень рано, ещё до того, как мы встали, а Том уже в шесть был на ногах.
— И что же, она даже не оставила записки?
— Да нет, записочку оставила. Нацарапала на клочке газеты: «Меня срочно вызвали. Прошу извинить. Напишу».
— Как странно.
— Муж думает, что за ней кто-то приехал ночью: какие-нибудь знакомые на машине, а может, она вызвала такси из Толларка или Лонгминстера. Кто её знает. А день сегодня чудесный, — заметила она и вышла.
Когда Трои вошла в салон, там уже близилось к концу обсуждение внезапного отъезда мисс Рикерби-Каррик. Приход Трои ненадолго оживил угасший интерес. Её засыпали вопросами: не говорила ли ей что-нибудь «беглянка»? Остальным она не говорила ничего.
— Вернее было бы сказать, не говорила ничего интересного, — ехидно уточнил Кэли Бард.
— Мистер Бард, вы злой. Как вам не жаль бедняжку? — вступилась мисс Хьюсон.
— А почему это она «бедняжка»? — возразил он.
— Вы прекрасно знаете почему, — сказала Трои. — О ней просто нельзя думать иначе, чем о «бедняжке мисс Рикерби-Каррик», и это делает её ещё более жалкой.
— Вы прелесть, — сказал Бард.
Трои ничего не ответила. Доктор Натуш, не принимавший участия в разговоре, взглянул на неё сочувственно — вероятно, у неё был очень растерянный вид.
Мистер Лазенби с похвалой отозвался о душевных свойствах мисс Рикерби-Каррик. Он сказал, что она воплощённая доброта. Мистер Хьюсон сухо заметил, что она «несколько возбудима». Мистер Поллок согласился с этим: «Ни на секунду не умолкнет».
«Они все рады», — подумала Трои.
Она вышла на палубу. Теплоход уже отчаливал, когда смотритель шлюза крикнул, что им только что звонили из таксомоторного парка в Лонгминстере. Мисс — как её там — Каррик просила сообщить, что её вызвали к больной подруге.
— Спасибо. — Шкипер вернулся к рулю. Во время этого разговора доктор Натуш вышел на палубу и спросил:
— Миссис Аллейн, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Да, конечно, — сказала Трои. — Разговор будет конфиденциальный?
— Пожалуй. Может быть, пройдём сюда? Они прошли за груду приоткрытых брезентом шезлонгов. Здесь же, на палубе, лежал уже спущенный надувной оранжевый матрац.
Доктор Натуш наклонился, взглянул на него и сказал:
— Мне кажется, мисс Рикерби-Каррик спала здесь ночью.
— В самом деле?
— Во всяком случае, она собиралась это сделать. Трои промолчала.
— Миссис Аллейн, вы, надеюсь, простите мой вопрос, и, если не хотите, не отвечайте. Она разговаривала с вами вчера вечером, вернувшись на борт?
— Нет. Я рано ушла в каюту: у меня был приступ мигрени.
— Да, мне вчера показалось, что вы плохо выглядите.
— Приступ скоро прошёл. Но, возможно, это она царапалась ко мне в дверь. Я очень крепко спала, а когда отворила дверь, в коридоре никого не было.
— Понятно. Она намекала мне, что собирается вам что-то сообщить.
— Да, я знаю. Вы считаете, — спросила Трои, что мне следовало зайти к ней в каюту?
— Нет, нет. Просто мисс Рикерби-Каррик о вас очень высокого мнения, и я думал, может, она собирается… — Он замялся, потом твёрдо закончил:
— Дело в том, что вчера она беседовала со мной о своей бессоннице. Мисс Хьюсон дала ей несколько американских таблеток, и мисс Рикерби-Каррик хотела выяснить, что это за таблетки.
— Мне она тоже их предлагала.
— Да? Я сказал, что не знаю их, и рекомендовал ей обратиться к лечащему врачу. С вами же я вот о чем хотел поговорить. Мне показалось, что мисс Рикерби-Каррик находится в крайне нервозном состоянии. По-моему, она даже собиралась со мной посоветоваться по этому поводу, но вдруг умолкла, пробормотала что-то невнятное и ушла.
— Вам кажется… что у неё какое-то нарушение психики?
— Это определение обтекаемое, но неточное. Мне показалось, что она весьма расстроена. Именно поэтому меня беспокоит её внезапный отъезд среди ночи.
— Но вы слышали, что была телефонограмма?
— Да, заболела подруга.
— Может быть, Мэвис?
Они вопросительно взглянули друг на друга, и на лице Натуша мелькнула тень улыбки.
— Нет, погодите, — продолжила она. — Вчера она шла со мной и мистером Лазенби до деревни. У меня так болела голова, что я не очень-то прислушивалась. Может быть, мистер Лазенби помнит. Конечно, она без конца рассказывала нам о Мэвис. По-моему, она упомянула, что та сейчас на севере Шотландии; неужели мисс Рикерби-Каррик умчалась туда на такси? И неужели никто на «Зодиаке» ничего не слышал, ведь кто-то же, наверное, к ней сюда приходил?
— Но она ведь спала на корме. Это так далеко от кают.
— Да, но откуда те, кто к ней приходил, могли узнать, что она здесь?
Трои нагнулась и подняла с палубы какой-то полинялый красный лоскуток.
— Что это? — спросила она.
Длинные тёмные пальцы повертели лоскуток.
— По-моему, это от обложки её дневника, — сказала Трои.
— Пожалуй, вы правы.
Натуга собрался было выбросить находку за борт, то Трои его остановила:
— Не выбрасывайте.
— Почему?
— Ну хотя бы потому, виновато улыбнулась Трои, — что я жена полицейского.
Он вынул записную книжку и вложил в неё красный лоскут.
— Наверное, мы зря с вами стараемся, — сказал Трои.
У неё вдруг появилось непреодолимое желание рассказать ему о своих дурных предчувствиях и о том, чем они вызваны. Она даже представила себе, как он будет выглядеть, когда она поделится с ним своими опасениями: вежливо склонит голову, а выражение его лица будет как у всякого врача, который успокаивает пациента. Господи, каким облегчением было бы поделиться с ним. Она уже обдумывала первую фразу, когда ей вспомнился ещё один, также очень внимательный, слушатель.
