Мегрэ и труп молодой женщины - Сименон Жорж
— Это все?
— Почти. Еще несколько крупинок песка.
— Речного?
— Морского. Такого, какой встречается на побережье Нормандии.
— А на Средиземном море не такой песок?
— Нет. Ничего похожего. И океанский не такой.
Мегрэ побродил еще немного по лаборатории, выбил трубку о каблук. Когда он вернулся в отдел, шел первый час и инспектора собирались завтракать.
— Патрон, вас искал Люка, — сказал инспектор Жюссье.
Люка был уже в шляпе.
— Я должен идти. Оставил вам на столе записку. Ферэ просил, чтобы вы сразу же ему позвонили. Думаю, это касается нашего убийства.
Мегрэ зашел в свой кабинет и снял трубку.
— Соедините с оперативной бригадой в Ницце.
Никогда еще не было так мало звонков, как сейчас, несмотря на фотографии в газетах. По существу, до сих пор был только один, от Розы, юной служанки с улицы Клиши. А ведь при этом дюжины людей в течение нескольких месяцев должны были видеть эту девушку, хотя бы мимоходом, на улице.
— Алло. Ферэ?
— Это вы, патрон?
Инспектор Ферэ когда-то работал на набережной Орфевр, а потом подал рапорт и попросил о переводе на юг в связи с плохим здоровьем жены.
— Сегодня утром был звонок, который, думаю, вас заинтересует. Понимаете, о чем идет речь?
— О Луизе Лабуан.
— Конечно. Патрону нужны детали? Но я пока ничего не знаю. Не начинал расследование до разговора с вами. Сегодня утром, около полдевятого, мне позвонила некая Алиса Фенеру, торговка рыбой… Алло!..
— Да, слушаю.
На всякий случай Мегрэ записал эту фамилию на одном из листочков, оставленных Лоньоном.
— Она сказала, что узнала фотографию, которую опубликовал «Эклерер». Это старая история. Четыре или пять лет назад эта девушка, которая тогда была еще совсем малявкой, жила со своей матерью в доме по соседству.
— Подробности известны?
— Мать не очень аккуратно оплачивала счета. Это она помнит лучше всего. «Это люди, которым никогда нельзя давать в кредит», — вот что она сказала. Дословно.
— Что потом?
— Мать и дочь занимали удобную квартиру недалеко от аллеи Клемансо. Мать когда-то была красивой женщиной. Была старше, чем обычно бывают матери пятнадцатилетних девочек. Во всяком случае ей было давно за пятьдесят.
— На что они жили?
— Это загадка. Мать прекрасно одевалась, выходила только после ленча и возвращалась поздно ночью.
— Это все? И никаких мужчин?
— О них не было речи. Если бы что-то в этом смысле было не так, лавочница бы с удовольствием об этом рассказала.
— Уехали они вместе?
— Похоже, что так. В один прекрасный день исчезли, оставив долги.
— Ты проверил, фамилия Лабуан не фигурирует в твоей картотеке?
— Это первое, что я сделал. Никаких следов. Спросил коллег. Одному из старых работников фамилия откуда-то знакома, но он не может вспомнить откуда.
— Займись этим.
— Сделаю все, что смогу. Что бы патрону хотелось знать для начала?
— Все. Когда девушка уехала из Ниццы. Что стало с матерью. На что жили. У кого бывали. Если ей было пятнадцать или шестнадцать лет, она должна была ходить в школу. Ты не мог бы проверить это?
— Понятно. Как только что-нибудь узнаю, позвоню.
— Справься о матери в казино.
— Уже подумал об этом.
Силуэт на негативе стал еще четче. Благодаря разговору с Ниццей Мегрэ увидел девочку-подростка, бегущую за рыбой в лавочку, и мать, обремененную долгами, которая с кислой физиономией выговаривает что-то дочери.
Комиссар надел пальто, нахлобучил шляпу и спустился вниз. На лестнице он встретил какого-то человека в сопровождении двух полицейских, но даже не взглянул на него. Пройдя через двор, комиссар зашел к начальнику отдела по учету жилой площади, сдаваемой внаем. Там он выписал на карточки имена Луизы Лабуан и Жанны Арменье.
— Если можешь, поручи своим людям поискать эти фамилии в картотеке. Лучше в прошлогодней.
Хорошо бы, чтобы бедняга Лоньон не узнал, что так за него будет сделана большая часть работы.
Дождь кончился, и в лужи заглянуло солнце. Мегрэ поднял руку, будто хотел остановить проезжающее такси, но передумал и зашел в пивную «Дофин». Он сам не знал, чего бы выпить. Рядом у стойки два инспектора спорили о выслуге лет, необходимых для пенсии.
— Что вам подать, месье Мегрэ?
На первый взгляд казалось, что у комиссара плохое настроение, но те, кто хорошо его знал, понимали, что не в настроении дело. Просто он сейчас был сразу в нескольких местах: у вдовы на улице Клиши, в магазинчике на улице Дуэ, на скамейке около церкви Святой Троицы и еще в Ницце, где ясно видел девчонку, препирающуюся с хозяйкой рыбной лавки.
Все было перемешано, расплывчато, неясно, но в конце концов из всего этого что-то должно было сложиться. Среди этих образов был один, от которого он не мог избавиться, — нагое тело под яркой электрической лампой, а рядом доктор Поль в белом халате, натягивающий резиновые перчатки.
— Анисовую, — машинально ответил Мегрэ.
Поль сказал ему, и это хорошо запомнилось, что девушка упала на колени. Чуть раньше зашла в «Ромео» на улице Комартэн, таксист запомнил ее бедное платье, бармен видел, как она пробиралась между танцующими, разговаривала с метрдотелем, потом с невестой. Затем вышла под дождь и пошла куда глаза глядят. Ее видели на площади Сен-Огюстен, потом она мелькнула на углу бульвара Осман и Сен-Оноре… О чем думала она в это время? Куда шла? Почти без денег. Старуха Кремье выгнала ее из дома. Она не могла уйти далеко. Там, куда она пришла, ее ударили, она упала на колени и неизвестный обрушил на ее голову что-то тяжелое.
Все это случилось около двух часов ночи. Что она делала между двенадцатью и двумя?
Потом убийца положил тело в середине площади Вэнтимиль.
— Странная девушка, — пробормотал Мегрэ.
— Слушаю, — произнес официант.
— Ничего. Который час?
Завтракать комиссар поехал домой.
— Кстати, о том, чем ты интересовался вчера вечером, — начала мадам Мегрэ, как только они сели за стол. — Я думала об этом целое утро. Есть еще один повод, по которому девушка надевает вечернее платье.
Комиссар не церемонился с женой, как с Лоньоном, и, прервав ее, рассеянно бросил:
— Знаю. Свадьба.
Мадам Мегрэ обиженно не открывала рта до конца завтрака.
Глава пятая,
о даме, которая зарабатывает себе на жизнь игрой в рулетку, о старой деве, которая хочет рассказать все до конца, и о девчонке, которая прячется под кроватью
Два, а может, и три раза в течение этого дня Мегрэ поднимал голову от бумаг и смотрел на небо. Он разглядывал его безукоризненную голубизну, золотистые островки облаков и крыши домов, блестящие на солнце. Комиссар со вздохом откладывал работу, вставал и открывал окно.
И каждый раз, едва он успевал сесть, чтобы насладиться весенним воздухом, который придавал дыму от трубки особенно приятный вкус, бумаги начинали шевелиться, падать и в конце концов с шелестом разлетались по углам.
Высоко, наверху, облака из белых и золотистых постепенно становились сине-серыми, и по подоконнику вдруг забарабанил косой дождь. Люди на мосту Сен-Мишель неожиданно припустили быстрее, совсем как в немых фильмах, а женщины придерживали руками подолы.
Потом дождь сменился градом. Градины подскакивали, как шарики для пинг-понга. Когда комиссар закрыл окно, то нашел несколько штук на середине кабинета.
Наверное, Лоньон сейчас прочесывал город, не выспавшийся, но упорный, припав к асфальту, как гончая, взявшая след среди толпы прохожих. Не исключено. Скорее всего, так оно и было. Он не звонил. Никогда не брал с собой зонта. Не относился к числу людей, бегущих в подворотню, чтобы переждать там ливень. Наоборот, промокнув, он чувствовал какое-то своеобразное удовольствие — жертва всеобщей несправедливости и собственной обязательности.
Жанвье вернулся около трех. Он едва держался на ногах. Нечасто его видели в таком состоянии. Глаза блестели больше, чем обычно, в голосе слышались неестественно веселые нотки.
