Рекс Стаут - Иммунитет к убийству
Из статьи два, пятьдесят два, раздела двадцать два уголовного кодекса Соединенных Штатов: «Все без исключения судебные постановления или иски, предъявляемые или исполняемые любым лицом в любом суде Соединенных Штатов или в любом суде другого штата, любым судьей или председателем суда, в результате которых любой посол или официальный представитель любого иностранного принципата или государства, признанные и принятые в таком качестве президентом, или любой член семьи или обслуживающего персонала вышепоименованного представителя подвергаются задержанию или аресту, или его личное движимое имущество подвергается конфискации, аресту или описи, надлежит считать не имеющими силы».
Из статьи два, пятьдесят три, — эту цитату я даю в сокращении: «Любое лицо, отдавшее распоряжение об исполнении вышепоименованных постановлений или исков в нарушение статьи два, пятьдесят два, а также любое официальное лицо, связанное с исполнением указанных постановлений или исков, рассматривается как нарушитель законов международного права и возмутитель общественного спокойствия и подлежит тюремному заключению сроком до трех лет и денежному начислению по усмотрению суда».
Последняя цитата, господин секретарь, объясняет, почему я настаивал на беседе с вами. Если бы я сообщил свою информацию присутствующим здесь представителям закона, и если бы они, из стремления к осуществлению правосудия, преступили в отношении посла границы дозволенного, то не только они подпали бы под действие федерального закона, но и я вместе с ними. Я не желаю попадать на три года за решетку, не желаю даже теоретически рисковать чем-либо подобным, поэтому и счел необходимым обратиться непосредственно к вам. Я, конечно, не ответил на вопрос о мотивах его поступка. Что толкнуло его на убийство? Точного ответа у меня нет. Но есть предположение. Вам, я думаю, небезынтересно узнать, что связь между этим убийством и официальной миссией посла, а также переговорами, которые он вел, маловероятна.
Я уже говорил, что изумруд он передавал не сам, а предложил это сделать своей супруге. Он сказал буквально следующее: «Я думаю, дорогая, будет более уместным, если вручишь его мистеру Вулфу ты».
Не только слова эти содержали намек, но и его интонация, и его жесты — тоже. Изумруд давался мне как взятка, как гарантия, что я ни с кем не поделюсь своей догадкой о том, кто убил мистера Лисона. Но тогда причем тут жена? Почему передавать камень уместно именно ей? Не потому ли, что она сама не без греха? Что это она послужила причиной, дала импульс к совершению преступления? Короче говоря, не она ли вынудила его пойти на эту крайнюю…
Оказалось, Вулф раньше меня догадался, что нужно сделать, чтобы в глазах Адрии Келефи вспыхнул огонь. Она метнулась, с дивана и, в прыжке, как дикая кошка, ударом руки смахнула на пол и телефонную трубку, и сам телефон со шнуром. Колвин и Джессел бросились их поднимать. Я взял на себя дикую кошку — схватил ее сзади за руки, но она вырывалась, царапалась, пинала меня каблуками в голени. Джессел схватил телефон и забубнил в трубку:
— Алло, алло, алло.
Его перебил другой голос.
— Да, это все из-за нее. — Говорила Сэлли Лисон. Она встала, обошла Паппса и приблизилась к Адрии Келефи на расстояние вытянутой руки. Я сжал руки Адрии покрепче. А Сэлли продолжала ровным, мертвым, монотонным голосом, от которого всем в комнате стало зябко.
— Ты даже не гадюка, Адриа. Я даже не знаю, кто ты. Моего мужа ты соблазнила у себя в доме, в доме собственного мужа. Я все знала. Он сказал, что не в силах от тебя оторваться; тогда я оторвала его от тебя: сделала так, что его отозвали домой. Я думаю, ты все рассказала своему мужу — это в твоем стиле. Где-нибудь после нашего отъезда, во время очередного большого припадка. Потом его направили сюда, и в первый же день ты опять принялась за него. Я знала, я хотела помешать — не сумела. Зато твой муж — сумел. Убил Дейва. Ну почему же не тебя? — Она сжала бессильно обвисшие кулаки, выпрямилась вся, ее стала бить мелкая дрожь. — О, господи, — закричала она, — почему он тебя не убил?
Она перестала дрожать, повернулась к окружному прокурору и заговорила твердым голосом:
— Я солгала вам, — сказала она. — Что никого не подозреваю. Я знала. Но я знала и то, что его нельзя арестовать, и я не хотела, чтобы все знали, каким глупцом оказался мой муж. Да и какой был бы смысл? Какой вообще теперь смысл, во всем?
Посол поднялся с дивана, подошел к нам. Я подумал — он ей что-нибудь ответит, но он заговорил не с ней, а с женой. Он положил руку ей на плечо, и я отступил назад.
— Пойдем, дорогая, — сказал он. — Это невыносимо. — Она двинулась с места; он повернул голову и резко сказал: — Спирос!
Никогда не думал, что мне доведется увидеть нечто подобное; думаю, что никогда больше и не увижу. Рядышком, как на параде, стояли генеральный прокурор, окружной прокурор, шериф и трое полицейских штата в форме, не говоря уже о двух частных детективах, и никто из них пальцем не шевельнул, когда убийца спокойнехонько удалился, прихватив с собой жену, спровоцировавшую его на преступление, и своего сотрудника, безусловно, знавшего имя убийцы.
Только Вулф шевельнул челюстными мышцами. Он резко заговорил уходящим в спину:
— Мистер Келефи! Будьте любезны. Чисто личный вопрос. Мой приезд сюда — это тоже попытка меня оскорбить? Ко всему прочему, одурачить самого Ниро Вулфа?
— Нет, мистер Вулф. — Посол остановился у самой двери и повернулся к нему. — Выражая желание попробовать приготовленную вами форель, я еще не предполагал, что совершу действие, которое может возбудить у вас профессиональный интерес. Я не забыл о прошлом, но смирился с ним. Когда же события вынудили меня предпринять этот шаг, я решил, что просить вас не приезжать было бы слишком неосторожно.
Повернувшись, он коснулся пальцами локтя своей жены, и они исчезли в коридоре; следом за ними и Паппс.
Наша немая сцена рассыпалась. Джессел пробормотал что-то насчет государственного секретаря и взялся за телефон. Колвин подтолкнул очки на место. Шериф и лейтенант обменялись какими-то словами. Полицейские стояли с ошарашенным видом.
Вулф, все еще на ногах, вынул из кармана перстень с изумрудом и передал его окружному прокурору.
— Поступайте с ним, как сочтете необходимым, мистер Колвин. Насчет примечательного инцидента вы были, конечно, правы. Мистер Гудвин и я соберем свои вещи и через пять минут будем готовы к отъезду. Будьте любезны, предупредите там. Пойдемте, Арчи.
Он двинулся в коридор, и я пошел следом.
9
Вам, конечно, не терпится узнать, поплатился ли Келефи за то, что совершил. Мне тоже. Он отбыл домой на следующий же день, прихватив с собой жену и Паппса. Месяц спустя его расстреляли, но за убийство ли, или за срыв переговоров — трудно сказать. Между нами, дипломатами, говоря, я сомневаюсь, чтобы он почувствовал какую-нибудь разницу.
1
но следует говорить только по-французски. Вы меня поняли? Хорошо…
