Эрл Гарднер - Дело о фальшивом глазе
– Видимо, нет.
– Когда ей станет известно об этом?
– В свое время, когда она придет в себя. Я просил молодого Бассета сказать матери, чтобы она позвонила мне.
– И она звонила?
– Нет.
– А вы сумеете связаться с ней?
– Не знаю, стоит ли это делать. Полиция следит за ней, и если я попытаюсь это проделать, то дам в руки хороший козырь против себя.
– Почему?
– Потому что на пистолете есть мои отпечатки.
Делла сделала остро отточенным карандашом пометку на уголке блокнота.
– Странное какое-то убийство, – сказала она. – У нас никогда не было ни подобного дела, ни такого предварительного гонорара, какой заплатил Брунольд.
Мейсон кивнул.
– Хотел бы я знать, – сказал он, – где я могу увидеть Берту Маклейн. Она не оставила нам адрес?
– Нет, только телефон Гарри. И то лишь на букмекерскую контору.
– Попробуй туда дозвониться. Может быть, тебе сообщат другой…
Делла кивнула.
– Еще кому-нибудь позвонить?
– Да. Позвони Бассетам. Скажи Дику, что мне срочно нужна его мать, это важно. А еще попробуй…
Зазвонил телефон. Делла сняла трубку, внимательно выслушала и повернулась к Мейсону:
– Знаете, где нашли вашу машину?
– Нет. Где же?
– Возле полицейского участка. Звонят из отдела дорожного движения. Кто-то поставил ее там, возле пожарного гидранта, около двух часов ночи. Они спрашивают, не была ли она украдена.
Мейсон поморщился:
– Скажи им, что машину не воровали. Скажи, что ее там поставил я сам.
Делла убрала ладонь от мембраны, послушала и, снова накрыв мембрану рукой, сказала Мейсону:
– Она в двадцатиминутной парковочной зоне. С девяти утра они каждые двадцать минут наклеивают на стекло штрафную квитанцию.
– Пошли за ней кого-нибудь из ребят и дай ему открытый чек, – сказал Мейсон. – Только пусть держит язык за зубами. Ты представляешь себе эту маленькую чертовку? Взять машину и поставить ее у здания полиции.
– Вы думаете, что это сделала она? Или, может быть, полиция поймала ее и заставила подъехать к участку?
– Не знаю.
– Если это проделала полиция, то над вами зло посмеялись, поставив машину в двадцатиминутной парковочной зоне, – ведь они знают, что вы не посмеете заявить об угоне, поскольку сами разрешили девушке взять машину.
Он кивнул и направился в кабинет.
– Пусть смеются. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним… Глаза у тебя?
– Вы имеете в виду те глаза, которые принес Дрейк?
– Да.
Она открыла ящик стола и достала коробку с глазами.
– Меня бросает в дрожь, когда я смотрю на них.
Мейсон открыл коробку, достал пару глаз и положил их в жилетный карман.
– Остальные убери в сейф, – сказал он. – Постарайся, чтобы никто их не видел. Эти глаза – наш с тобой маленький секрет.
– Что вы собираетесь с ними делать?
– Не знаю. Это зависит от того, что произойдет дальше с Брунольдом. Я жду его следующего шага.
– И каков он будет?
– Он попросит меня стать его адвокатом по делу об обвинении в убийстве.
– А с вами ничего не случится, если вы вмешаетесь в это дело? И не будет ли против вас протестовать сержант Голкомб?
– Ничего, пока не обнаружат отпечатки моих пальцев. Пока полиции об этом ничего не известно. Возможно, на меня будут в претензии за исчезновение Хейзл Фенвик, но это не страшно. Тем более сейчас у нас новый окружной прокурор, так что, думаю, все будет в порядке. Естественно, что он готов наказать виновного, но не станет судить невиновного.
– Вы хотели бы, чтобы я записала весь разговор с Брунольдом?
– Нет, пока подождем. Посмотрим сначала, кого нам придется представлять, прежде чем предпримем какие-то шаги, – ответил он и ушел в свой кабинет.
Он сел в кресло и стал просматривать газеты. Вскоре зазвонил телефон.
– Я дозвонилась Гарри Маклейну. Он держался очень независимо, но все же дал телефон сестры. Я говорила с ней, и она сказала, что скоро придет к вам и приведет брата, если ей это удастся. А еще она сказала, что ей самой очень нужно видеть вас.
– Она сказала, что ей нужно?
– Нет, не сказала… Я послала одного парня за вашей машиной. Звонил Пол Дрейк и интересовался, когда вы сможете его принять.
– Скажи Полу, чтобы шел ко мне. Как только придет Берта Маклейн, поставь меня в известность. Если полиция не нашла Фенвик, возможно, что и она позвонит, скорее всего используя вымышленное имя. Так что, если будет звонить какая-либо таинственная незнакомка, постарайся завлечь ее сюда. Будь тактичной, но настойчивой. Полу скажи, чтобы шел прямо ко мне в кабинет. Когда я вызову тебя, захвати блокнот.
Он повесил трубку и снова углубился в газету, но не прочитал и полстолбца, как в дверь постучали. Он открыл ее и увидел Пола с его неизменно насмешливым выражением лица.
Мейсон хитро посмотрел на него.
– Ты выглядишь, как будто спал спокойно всю ночь.
– Это тебе кажется. Я спал не больше двадцати минут.
– Где ты был? – спросил Мейсон, вызывая звонком Деллу.
– Утром я вздремнул в парикмахерской. Я предпочел бы, чтобы ты мыслил столь бурно в рабочие часы. Странно, почему тебе нравится, когда твои сотрудники работают по ночам?
– Я же не виноват, что убийцы нападают на свои жертвы в нерабочее время. Ну как, нашел что-нибудь?
– Кое-что есть. Я поставил на ноги двадцать оперативных работников. Надеюсь, что у тебя клиент с толстым кошельком.
– Будем надеяться. Ну так что у тебя?
– Одна интересная сказка.
– Садись и рассказывай.
Пол Дрейк уселся в кресло, упершись спиной в один подлокотник, а ноги перекинув через другой. Вошла Делла Стрит, улыбнулась детективу и села.
– Я вернусь к добрым временам романтических измен и предательств, которыми так славилась Викторианская эпоха.
– Что-что?
Дрейк достал сигарету, закурил ее и с удовольствием затянулся.
– Я нарисую вам картину прекрасной провинциальной общины, процветающей, счастливой и полной предрассудков. Ударение на слове «предрассудки».
– Почему? – спросил Мейсон.
– Потому что такой уж была эта община. Каждый знает, что делает другой. Если девушка надела новое платье, дюжина языков начинает судить о том, где она его взяла.
– А если меховое пальто? – спросил юрист.
Пол Дрейк протянул к нему руки в шутливом испуге:
– О боже! Зачем так чернить девушку?!
– Продолжай! – усмехнулся Мейсон.
– Жила-была девушка по имени Сильвия Беркли, довольно хорошенькая, доверчивая, простая, стройная, ясноглазая.
– К чему все эти подробности? – спросил Мейсон.
– К тому, – серьезно сказал Дрейк, – что я заинтересовался ребенком и даже добыл фотографию.
Он достал из кармана конверт, вынул из него фотографию и протянул Мейсону.
– Если ты считаешь, что это не искусство – достать карточку в четыре часа утра, тогда тебе нужен другой человек!
– Где ты взял ее?
– В местных бумагах.
– Что же произошло с этой девушкой? Какая-то шумная история?
– Да, она исчезла.
– Похищена или что-то еще?
– Никто не знает. Просто исчезла.
Адвокат испытующе поглядел на детектива и заметил:
– Стало быть, твоя сказка связана с этим исчезновением?
– Да.
– Рассказывай дальше.
– Я рассказываю так романтично и поэтично только потому, что всю ночь был на ногах.
– Я уже слышал об этом. Больше не напоминай. Рассказывай дальше свою сказку.
– Так вот, был там еще один путешествующий мужчина. Он торговал галантереей, и звали его Пит Брунольд.
– И был у него один глаз? – спросил Мейсон.
– Нет-нет, в то время у него было два глаза. Искусственный он приобрел позднее. Из-за этого я несколько снисходительно к нему отношусь.
– С чего ты начал?
– Я начал с родителей Сильвии Беркли. У них насчет дочери были свои планы. Они, понимаешь, из тех людей, кто держится так прямо, что даже чуть отклоняется назад. Коммивояжеры вообще в таких местностях не в почете, их считают мошенниками. Когда Брунольд принялся ухаживать за девушкой, родители, естественно, полезли на стену. В городишке был маленький кинотеатр. Ты знаешь, что в те времена даже радио не было. Кинокартины показывали только о галопирующих ковбоях. Городишко был недостаточно велик для старых мелодрам…
– Брось ты про городишко, – нетерпеливо сказал Мейсон. – Брунольд на ней женился?
– Не могу бросить, без этого сказки не получится. Нет, не женился, и я, брат мой, намерен придерживаться сказки.
Мейсон вздохнул и с трагикомическим выражением посмотрел на Деллу.
– Хорошо, продолжай свою лекцию.
– Ты же знаешь, как ведут себя чувствительные девушки. В городе считали, что она прямиком шествует в ад. Семья требовала, чтобы она дала Брунольду от ворот поворот. Девушка защищала Брунольда. Я полагаю, что тогда ей пришла мысль жить своей собственной жизнью. Знаешь, Перри, это было такое время, когда девушки начали ломать привычный уклад жизни.
Перри Мейсон зевнул.
– О черт, – сказал детектив, – ты своим зевком лишил меня романтики моей молодости как раз тогда, когда я почувствовал, что она не совсем исчезла.
