Петер Аддамс - Детектив перед сном

Уэйд, нисколько не стесняясь, — он, очевидно, подозревал, что Чэд проинформирован о его славной жизни, — заявил, что два года тюрьмы за попытку похитить ожерелье — абсолютно справедливое наказание, ибо он совершил при этом такой промах, на который не имел никакого права.

— Смешал в одну кучу профессиональные интересы и личные, если можно так выразиться. Дело в том, что дама оказалась не только не пьяной, — а женщины, когда они еще не потеряли рассудок и должны преодолевать естественную стыдливость, кажутся мне более желанными, — она оказалась еще и настоящей леди, сердце которой было отдано мне. Вы понимаете, что я имею в виду?

Чэд понимающе кивнул.

— Ну, а как вам пришлось в тюрьме, не слишком плохо? — искренне поинтересовался он.

— Нет, я бы этого не сказал, — заметил Уэйд. — Вы знаете, меня назначили там помощником библиотекаря, и я смог довольно основательно заняться самообразованием, особенно историей Англии девятнадцатого и начала двадцатого веков. Такое совершенствование знаний прямо-таки необходимо в нашей профессии.

— Необходимо? Как это понимать? — Чэд посмотрел на него удивленными глазами.

— Сейчас объясню. Видите ли, дело в том, что когда наша славная империя перестала быть империей, а из колоний стали возвращаться на родину бывшие генералы и чиновники, то сразу же возникла необходимость научиться беседовать и с ними… С генералом лучше всего толковать о выигранных войнах. Начинаешь хвалить его, льстишь его идиотскому тщеславию, а потом — еще до того, как он успеет сообразить, что к чему, — избавляешь разбогатевшего простофилю от излишне тяжелого бумажника.

— У меня к вам еще один небольшой вопрос, — перебил его Чэд. — Скажите, ведь это вы — только смотрите мне в глаза, — это вы довели Касл-Хоум до такого состояния, словно там носороги в волейбол играли?

— Я сделал не только это! — Уэйд снова осушил свою рюмку и даже пустил слезу от умиления. — Мотор с вашей лодки снял тоже я, сейчас он покоится где-то на дне океана.

— Да, чудесную ночь мне довелось провести! Приятное общество, кругом — ни души. Я никогда об этом не забуду, дружище, — заверил его Чэд. — Может быть, человек с бритвой в руках, который снял головки с моих ангелочков, — это тоже вы?

— Конечно, — с гордостью сознался Уэйд. — Но бритва существует только в вашей фантазии. Я пользуюсь исключительно столовым прибором, состоящим из ножа, ложки и вилки, — он сделал небольшую паузу. — А теперь, с вашего позволения, я тоже задам вопрос. Скажите, не вам ли я обязан этой шишкой? — он нагнул голову и постучал пальцем по затылку.

— Вы имеете в виду ловушку, которую я поставил в подвале?

— Я так и предполагал… Но я не обижаюсь, вы были, так сказать, ночным сторожем, охранявшим самого себя, — репликам Уэйда нельзя было отказать в остроумии.

— А что вы скажете по поводу канистры с керосином?

— Она уже была в подвале, когда я в первый раз спустился в него. У меня нет привычки сжигать свои жертвы живьем. Я считаю это бесчеловечным.

— А история со сливками? — продолжал допытываться Чэд.

— Вы имеете в виду яд? — голос Уэйда задрожал от возмущения.

— Слабительное, — сухо уточнил Чэд. — Но в больших дозах оно может действовать как яд.

Уэйд поднял руку.

— Клянусь, что не имею к этому никакого отношения, — из-за отсутствия библии он поднял глаза к небу или, точнее, к прокуренному потолку кабачка.

— А кто же имеет к этому отношение? Может, ваша любимая сестрица?

— Вы имеете в виду эту старую, вечно брюзжащую ханжу, эту ходячую подушку для иголок? — Уэйд произнес эти слова с такой ненавистью, что усомниться в их искренности было просто невозможно. Он целую минуту жадно ловил ртом воздух, прежде чем смог вновь обрести душевное равновесие. Потом сказал: — Дружище, вполне возможно, что это — дело ее рук. Это такая коварная особа, что я с удовольствием вручил бы орден тому человеку, который отправил бы ее на тот свет.

— Я хотел бы еще задать один важный вопрос, — очень важный. Речь идет о человеческой жизни, которая, как я полагаю, для вас священна.

— Да, человеческая жизнь для меня священна, человек живет только один раз.

— Кто в Касл-Хоуме убил женщину?

Уэйд мгновенно стал таким трезвым, словно все это время потягивал только содовую воду, а не опрокинул в себя шесть-восемь рюмок виски.

— Какую женщину?

Чэд рассказал обо всем случившемся.

Глаза Роберта Уэйда сощурились, подбородок подался вперед.

— До этой самой минуты я абсолютно ничего не знал об убийстве, — сказал он, еле шевеля губами. — Но кое-какие мысли на этот счет у меня есть.

— Какие мысли? — быстро перебил Чэд.

— Этого я вам не могу сказать. Скажу только: если мое предположение хоть частично подтвердится, кое-кому придется держать передо мной ответ.

— Вы думаете, ваши родственники в какой-то степени замешаны в этом убийстве?

— От них всего можно ожидать, — ответил Уэйд. — У них даже хватит наглости и меня обвинить в убийстве. Вам обязательно нужно будет передать нашу беседу инспектору?

— Джордж Абернати — мой близкий друг, и если я о чем-нибудь ему расскажу, то можете быть уверены, он воспримет все точно так же, как и я. Иначе говоря, можете не беспокоиться — труп незнакомки не станут искать в вашем чемодане. Но чтобы поставить все точки над «i», я бы хотел получить от вас еще одно объяснение, которое рассеет мои последние сомнения.

— Вероятно, вы хотите узнать, что я искал в Касл-Хоуме? — Уэйд попал в самую точку. Именно это и хотел узнать Чэд. — Хорошо, я скажу вам. Я перерыл весь дом, начиная с верхнего кирпича дымоходной трубы и кончая подвалом, в поисках одной жестяной шкатулки.

— А что в ней хранится?

— Этого я не знаю. Какие-то обвинительные документы.

— Хорошо, я вам верю. Может, еще по рюмочке виски?

— По последней. Мне скоро ехать, а я не хотел бы лишиться водительских прав — это при моей профессии может сыграть злую шутку.

— Зачем вам права, если вы едете на омнибусе?

— Кто вам сказал, что я собираюсь ехать на омнибусе? — на лице Уэйда застыла улыбка. Его злость уже улетучилась. — Я хотел бы дать вам добрый совет. Вы, наверное, тоже попытаетесь отыскать шкатулку с документами. Это будет лишь напрасная трата времени. Вы не найдете ее, даже если распилите весь дом на маленькие кусочки. В Касл-Хоуме шкатулки нет, это абсолютно точно, ее не может там быть, иначе я нашел бы, — заявил Уэйд. А потом добавил наставительно, — в нашей профессии, так же как и в любой другой, немало и халтурщиков, и знатоков, и мастеров высшего класса, «звезд» первой величины. И я, несмотря на свою скромность, хотел бы заявить вам со всей категоричностью, что отношусь именно к «звездам». И дело тут не в пятнадцатилетней практике и не в сотне отелей, в которых мне пришлось побывать, а в моих прирожденных способностях. Это просто шестое чувство, нечто трансцендентальное. И если я в какой-либо комнате или в каком-либо доме ничего не нашел, то, уверяю вас, настоящий ясновидец тоже уйдет оттуда с пустыми руками. Кто-то уже унес шкатулку из Касл-Хоума — это так же точно, как и то, что «Big Ben»[2] все еще продолжает красоваться на берегу Темзы.

— В вашем лице страна потеряла настоящего поэта, — с похвалой заметил Чэд.

— Не спешите с выводами, — Уэйд соскользнул с табурета. — Ведь в любой момент может случиться — в жизни всякое бывает, — что я попаду в лапы юстиции, этой продажной девки, и вот тогда-то — дело это решенное — я начну писать мемуары, тогда-то во мне и проснется подлинный художник. И человечество узнает, что всю свою жизнь я только и делал, что собирал материал для небывалой книги…

— Я тоже собираю материал для книги и надеюсь, что судьба не заставит меня в скором времени протянуть ноги.

— Если вы действительно привязаны к своей подружке — миловидная девчонка, только язычок ее, так сказать, словно цветник, заросший крапивой, — то советую застраховать свою жизнь на крупную сумму, это никогда не повредит. — После этой очень образной характеристики Джун и не менее впечатляющего совета Уэйд собрался уйти, но не успел.

Уже по тому, как открылась дверь и как она захлопнулась, оба собеседника поняли, что кто-то вошел с намерениями отнюдь не миролюбивыми.

Это была миссис Фенвик. То, что она замышляла какую-то пакость, мужчины поняли сразу, но к их чести, ожидали приближавшуюся к ним опасность с завидным бесстрашием.

— Ах, это ты, дорогая сестренка, — приветствовал ее Уэйд. — Ты, наверно, пришла со мной попрощаться и выпить за мое здоровье двойную порцию виски? — Он сделал паузу, а потом, уже сухо, добавил, — ты — змея в образе крокодила!

— Где мое ожерелье?

— Неужели ты пришла ради него? Не беспокойся, оно в такой же безопасности, как если бы лежало в сейфе Английского банка.