Сирил Хейр - Смерть бродит по лесу
— Тогда я ей скажу. Боюсь, для нее это будет иметь только отвлеченный интерес. Я спросил, не возьмется ли она за прохладительное, а она отказалась наотрез, как я, впрочем, и думал.
— Я вполне понимаю, — сказала миссис Порфир.
Мистер Уэндон тем временем рылся в багажнике джипа.
— Думаю, ваша мама не откажется от дюжины яиц к Пасхе, — заметил он, доставая помятую картонную коробку.
— Спасибо. Полагаю, не откажется. Хотя погодите-ка... Разве не положено... Разве они не отпускаются по рациону?
— Вот именно «положено». Просто передайте их миссис Рэнсом с приветом от меня, а она не станет задавать вопросов.
— Послушайте, сэр, — порозовел Годфри. — Вы, возможно, сочтете меня ужасным педантом, но я бы предпочел их не брать. Понимаете, пару дней назад я уже спорил с мамой из-за... ну по очень сходному вопросу. И буду выглядеть довольно глупо, если она вернется домой и обнаружит, что я взял яйца сверх рациона. Вы очень обидитесь, если я скажу «нет»?
По лицу мистера Уэндона было видно, что обиделся он очень. Он молча вернул коробку в багажник и молча сел на водительское сиденье. Несколько минут он возился со стартером, потом вдруг спросил:
— А этот паршивец Пурпур еще тут?
— Нет, — ответил ему Годфри. — Мистер Пурпур вчера уехал в Лондон. Я не знаю, когда он вернется.
— Прекрасно, дружочек. Я просто подожду возвращения миссис Рэнсом. Почитаю последний «Дидфордс эдвертайзер». Тогда увидим, кто из нас осел.
Уэндон вынул из кармана газету и повернулся к миссис Порфир:
— А вы как, миссис Порфир? Будете ждать?
— О нет, не буду. Спасибо, мистер Уэндон. Я пойду домой через поляну. Там всю дорогу под уклон.
Подле Годфри возникла Грета:
— Мистер Годфри, я накрыла вам чай в салоне. Миссис Рэнсом сказала, чтобы ее не ждали.
— Большое спасибо, Грета. Я сейчас приду. — Годфри уже собирался войти в дом, когда его осенило. — Миссис Порфир, — предложил он, — почему бы вам не выпить чаю перед уходом? Ужасно скучно пить чай одному... Я хотел сказать... Я скверно выразился, но мне бы очень хотелось, чтобы вы составили мне компанию.
— Очень мило с вашей стороны, мистер Годфри, — с сомнением сказала миссис Порфир. — Но , право, не знаю, стоит ли...
— Конечно, стоит. Грета всегда готовит гораздо больше, чем я способен съесть. Грета! Noch eine Tasse, bitte![7]
Не успела миссис Порфир опомниться, как ее втянули в «Альпы».
— Спасибо, я не хочу, — съязвил мистер Уэндон вслед удаляющейся спине Годфри.
Когда дверь закрылась, он пожал плечами, как обычно мрачно смирившись с жизнью. Дома на дворе, как ему было прекрасно известно, его ждали десятки неотложных дел, но он обещал, что подождет миссис Рэнсом, а значит, подождет — во всяком случае, несколько минут. Достав из-под сиденья фляжку виски, он отхлебнул солидный глоток. Домашние дела стали не столь неотложными. Он наконец развернул мятую газету. Его тусклые глаза загорелись, когда он заметил на первой полосе объявления о нескольких фермерских распродажах. Он углубился в чтение.
Миссис Рэнсом была приглашена на ленч в Маркгемптон. После ленча ее уговорили сыграть в канасту[8], что не подействовало благотворно ни на ее кошелек, ни на ее настроение, и домой она вернулась в несколько расстроенных чувствах. Дома ее встретили странные звуки, издаваемые редко открываемым пианино. Это Годфри, старавшийся перетянуть миссис Порфир на свою сторону, чтобы уговорить пастора вернуться к кафедральному псалтырю от новомодного соперника, оксфордского псалтыря, подкреплял свои аргументы практической иллюстрацией, которая озадачила миссис Порфир так же, как, наверное, озадачила бы царя Давида. Музыка — дадим этому милосердное название — сразу же смолкла, как только миссис Рэнсом вошла в комнату.
— Ну надо же, Годфри! — воскликнула она. — Вижу, у тебя вечеринка. И миссис Порфир! Как мило! Очень мило, что вы зашли. Какая жалость, что меня не было, чтобы вас принять.
По сахаристой приятности в тоне матери Годфри тут же догадался, что серьезно оплошал, пригласив миссис Порфир в дом. И от растерянности пустился в бессвязные объяснения произошедшему.
— Нет, пожалуйста, не объясняй! — запротестовала миссис Рэнсом. — Объяснения мне всегда кажутся такими утомительными, а вам, миссис Порфир? Я поняла только, что милый мистер Уэндон привез мне дюжину яиц, и хотя бы это радует. В прошлый раз он уехал от нас довольно расстроенным, и я уже стала бояться, что он нас возненавидел.
— Но он не привез яйца, мама. То есть он их привез, но я их не взял. Он сейчас ждет снаружи, чтобы узнать, нужны ли они тебе.
— Ты не взял яйца? Мой бедный Годфри, ты, верно, сошел с ума. И как ты мог оставить бедного мистера Уэндона ждать снаружи? — «И пригласить миссис Порфир», — прозвучало невысказанным, но очевидным дополнением. — Но где же он сейчас? Когда я ставила машину, у дома его точно не было. — Она повернулась к Грете, которая как раз вошла со свежим чаем.— Грета, вы не видели мистера Уэндона?
— О, мистер Вендон уехал очень быштро. Он сказать — больше ждать не может.
— Уехал! С яйцами?
— О нет, яйца я у него брала. Они на кухне.
— И за то слава Богу! — Миссис Рэнсом налила себе чаю. — Я не перенесла бы мысли, что он их увез. В наши дни упустить шанс что-то раздобыть просто преступно. Вы не согласны, миссис Порфир?
— Откуда мне знать, миссис Рэнсом, — медленно и тихо ответила миссис Порфир. — В наши дни трудно сказать, что преступно, а что нет. Мне так кажется.
Наблюдавшему за ними Годфри показалось, что миссис Порфир любопытно действует на его мать, словно бы чем-то выводит ее из равновесия. Обычно такая спокойная и сдержанная, миссис Рэнсом в ее присутствии казалась возбужденной и была будто бы не в своей тарелке. Голос ее звучал резче обычного, и на невинное замечание она откликнулась так, будто это было обвинение в ее адрес.
— Какие странные вещи вы говорите! — воскликнула она. — Когда я сказала «преступно», я подразумевала только... О, вам пора уходить? — добавила она, поскольку миссис Порфир встала и посмотрела на часы, висевшие над каминной полкой.
— Да, мне пора, — сказала миссис Порфир, не отрывая взгляда от часов. — Надо до шести успеть к пастору. Эти часы немного отстают, верно?
— Мои французские часики? — Казалось, миссис Рэнсом не в силах остановить словесный поток. — Да, пожалуй, отстают. Полагаю, минуты на полторы в сутки. Чудесная вещица, правда? Они у меня давным-давно. Мне их муж подарил.
Развернувшись всем телом, миссис Порфир посмотрела ей прямо в лицо.
— О нет, миссис Рэнсом, — сказала она, — не ваш муж.
Миссис Рэнсом залилась яркой краской.
— Думаю, вы пытаетесь дерзить, — произнесла она сдавленно.
— Прошу прощения, миссис Рэнсом. Уверена, я ничего такого в виду не имела. До свидания, мистер Годфри, и спасибо за чай.
С непоколебимым достоинством миссис Порфир не торопясь вышла из комнаты.
— Годфри, проводи эту женщину! — скомандовала миссис Рэнсом.
Годфри очутился у входной двери одновременно с миссис Порфир. Он взялся за ручку, чтобы открыть ее, и тут зазвенел звонок. У крыльца стояла машина мистера Тодмена, а сам мистер Тодмен — на пороге с чемоданом в руках.
— Мистер Пурпур попросил меня доставить вот это, — объяснил он. — Он поднимается пешком от подножия холма. Сказал, что хочет прогуляться.
Годфри забрал у него чемодан, но не успел что-либо ответить, так как мистер Тодмен поспешил за миссис Порфир, которая, пока он отдавал чемодан, проскользнула мимо.
— Миссис Порфир! — крикнул он. — На одно слово! Миссис Порфир, я к вам обращаюсь!
Двигаясь быстрее, чем было в ее обыкновении, миссис Порфир уже была на полпути к воротам. На оклик она внимания не обратила.
— Миссис Порфир! — взревел мистер Тодмен снова.
Он сел в машину и яростно погнал по короткой подъездной дорожке. Но к тому времени, когда он достиг ворот, миссис Порфир уже вышла на шоссе и резко свернула на тропинку, которая вела круто вниз, к Друидовой поляне. Годфри видно было, как тулья ее бесформенной голубой соломенной шляпы подпрыгивает на тропинке все ниже. Еще он слышал крики мистера Тодмена, но не мог разобрать слов.
С чемоданом в руке Годфри вернулся в дом. Мать он застал у камина в салоне.
— Если ты еще раз пустишь эту женщину в мой дом... — начала она, но внезапно осеклась. — Что это у тебя, Годфри?
— Чемодан мистера Пурпура. Он поднимается пешком — мистер Тодмен так сказал.
— Тогда пойду его встречу. Мне нужен свежий воздух!
— Пойти с тобой, мама?
— Определенно нет!
Чувствуя себя очень и очень несчастным, Годфри поднялся наверх, занес чемодан в комнату Пурпура и пошел в свою собственную. Все, похоже, пошло наперекосяк, и каким-то образом выходило, что это его вина. И самая большая странность — его мать по собственной воле отправилась на прогулку. Наверное, она и правда была очень сильно расстроена.
