Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше
Что говорить об утре после праздника, о гадости запустения…
Парк являл собой ужасное зрелище. Куски дерна выворочены, трава затоптана, замусорена клочками бумаги, банановой и апельсиновой кожурой, битыми бутылками, конфетти. На дорожке валялась шляпа, три разные перчатки (это я говорю лишь об увиденном по пути!), обертки от шоколада, куски кокосовой кожуры — всем свинарникам свинарник. Я состою в обществе борьбы за чистоту и отлично знаю, что может натворить толпа — гидра многоголовая, но, честное слово, никогда не видел ничего подобного тому, что делалось в парке сэра Уильяма в то августовское утро. А ведь еще ночь выдалась без дождя, иначе было бы куда хуже. Нет, словами не передать, ужас, настоящий ужас!
Лицо у сэра Уильяма было в порядке, если не считать заплывшего глаза, куда ему врезал викарий. Сэр Уильям выслушал наш рассказ, а с ним — миссис Брэдли, Брэнсом Бернс, финансист, Маргарет Кингстон-Фокс и стоявший у стола дворецкий Стори. Последний, желая обратить на себя внимание, кашлянул.
— Если позволите, сэр Уильям…
— Да?
— Вероятно, это контрабандисты взялись за старое.
— Глупости, Стори, мы же не в Америке!
— Конечно, сэр Уильям. Мне просто вспомнилось, что во времена моего прадеда в нашей гавани орудовали контрабандисты. Мне даже доводилось слышать о существовании подземного хода, ведущего в таверну, хотя теперь, думаю, он засыпан.
— Послушайте, Уэллс, — неожиданно обратился ко мне сэр Уильям. — Дело-то нешуточное. Как мировой судья, должен сказать, что это весьма серьезно. Викарий деревни Солтмарш подвергся нападению в собственном приходе! Случай беспрецедентный! Он им, говорите, тоже задал?
— Одному, сэр Уильям, — ответил я, сохраняя серьезное выражение лица. Ведь он сам едва не создал прецедент, просто викарий врезал ему первым.
Дафни заметила:
— Да уж, бедные его руки.
— Ага! Значит, нам остается найти парня, которого викарий так отделал, узнать от него имя сообщника и отправить обоих негодяев на каторжные работы. — И сэр Уильям осторожно потрогал ушибленный глаз.
Маргарет заметила:
— Они, видимо, не местные, папа.
Миссис Брэдли спросила:
— В загончике, говорите?
— Да.
— Любопытно. Ведь только что, в воскресенье, миссис Гэтти назвала его быком. Бык забрел в чьи-то владения, и его заперли в загоне.
Она уставилась на меня своими черными глазками.
— Вы читали «Записки Пиквикского клуба», молодой человек?
— Да, я читал. — Нужно сказать, я вообще обожаю эту книгу.
— Ага. Немного Диккенса, немного Гэтти — и вырисовывается любопытная ситуация.
Она издала свое обычное жуткое клохтанье и принялась за жареные почки и ветчину. (Мы явились прямо во время завтрака.)
— О чем вы, миссис Брэдли? — спросил я.
С дьявольской усмешкой она погрозила мне вилкой.
— Что произошло, когда капитан Болдуиг нашел спящего в тачке мистера Пиквика?
— Это когда они охотились?
— Да, а потом он хорошенько закусил и в тачку рухнул без сил. — И миссис Брэдли радостно гукнула, довольная своей остротой.
— Капитан Болдуиг велел слуге отвезти мистера Пиквика в загон для потерявшейся скотины. Но Пиквик, кажется, нарушил границы частных владений? А мистер Куттс никаких границ не нарушал. Он…
— Оказался там, где был совершенно лишний, — закончила миссис Брэдли.
— Ясно! — воскликнул я. — Возьму помощников, и мы пойдем к тому месту и посмотрим, что будет. Думаю, впятером или вшестером с двумя хулиганами мы точно управимся.
— Не ходи, Ноэль, — вмешалась Дафни.
— Пусть идет, девочка. Совершенно ничего не случится, — успокоила ее миссис Брэдли.
— Откуда вы знаете? — сказал сквайр. — Я сам с вами пойду, Уэллс, и возьму полдюжины ребят, которым полностью доверяю. Встретимся возле дома Берта в девять вечера.
Приключение намечалось увлекательное, и идя по деревенской улице, я чувствовал себя точно глава чикагской полиции, готовящийся очистить город от криминальных элементов.
Однако вышло иначе. Когда мы и вправду отправились проверять берег, искать уже пришлось не тех, кто напал на викария, а человека, убившего Мэг Тосстик.
Словно мало было таинственных слухов вокруг бедной девочки, так теперь нам довелось узнать, что между девятью и половиной одиннадцатого в ночь праздника несчастную задушили и что ребенка нигде нет. Она расставалась с жизнью, а народ вовсю танцевал, а я, наверное, как раз гадал самым последним клиентам.
Никогда еще не получал я таких ужасных, таких страшных известий.
Вскоре после нашего с Дафни возвращения из Манор-Хауса к викарию явился уставший и запыхавшийся констебль Браун и рассказал о случившемся. Куттсу пришлось в свою очередь поведать о ночном приключении; утаить его он не мог, поскольку ему сильно досталось.
Старина Браун горестно вздохнул.
— Попомните мои слова, сэр, — значительно произнес он. — Это все одна банда. Чего они, интересно, хотят?
— А как ее убили? — спросила миссис Куттс.
— Задушили вязаным шелковым галстуком. Он был у нее на шее, и завязан спереди, ну, словно кто-то вроде бы в шутку обмотал ей шею, а потом сделал турникет из деревянных плечиков для одежды. Да, мэм, зрелище не из приятных. Вот уж бедняжка так бедняжка. Еще ее стукнули по голове, но доктор говорит, умерла она от удушения.
Вот так мы узнали новость.
Брауна вызвал на место преступления Лори после того, как миссис Лори, принеся девушке завтрак — та еще почти не вставала, — увидела ужасную картину. Браун вызвал доктора Фосса, потом позвонил в полицейский участок в Уаймут-Харборе, и ему сказали, что пришлют инспектора.
В тот день Браун сделался важной персоной, да и супругам Лори досталось немало славы. У входа в таверну постоянно околачивалась небольшая толпа, а мальчишки неотступно сопровождали Брауна.
Как ни посмотри, дело это казалось необъяснимым. Понятно, если девушку убивают до рождения ребенка; тогда уж, что называется, концы в воду. Таких примеров полно — могут и тело изуродовать, и голову отрезать, чтобы никто жертву не опознал, — и все в таком духе. Однако в нашем случае удивляло больше всего то, что после рождения ребенка прошло уже одиннадцать дней. А ведь кроме как из-за ребенка убивать ее было незачем — ну кому бедная девочка могла встать поперек дороги? Если только соблазнитель не хотел признавать своего отцовства… ну и что? Неужели он так боялся, что Мэг его выдаст? В чем же дело?
Потрясенный неожиданной догадкой, я спросил у миссис Куттс:
— А Мэг и вправду родила?
— В каком смысле? Когда она от нас уходила, то была, вне всяких сомнений, беременна.
— А, ну ладно. Мне просто пришло в голову: если ребенка никто не видел, а после убийства он и вовсе исчез, то, может, его и не было?
А что, очень даже глубокая мысль.
— На этот счет не беспокойтесь, — злобно сказала миссис Куттс. — Ребенка пристроил куда-то его отец с помощью тех же Лори. А прятали его, дорогой мой Ноэль, по весьма простой и разумной причине. Точно вам говорю! Полагаю, слишком уж он похож на своего отца, и тот себе места не находил. Вот вам и весь секрет!
Все это она протараторила, как на пишущей машинке прострекотала.
— Значит, по-вашему, отец ребенка убил Мэг, чтобы она его не выдала? — Таким мне виделось логическое завершение событий. — Так, наверное, и полиция считает.
Впрочем, я ошибался.
Миссис Куттс вдруг пошатнулась и рухнула вперед. Никогда раньше не видел, как теряют сознание. Она упала словно подкошенная, и я страшно перепугался. То ли у меня сработал рефлекс, то ли чистое везение, но я успел ее подхватить, не дал удариться головой. Да, у нее слабое сердце. С той ночи, когда напали на Куттса, она стала сама не своя. На ногах едва держалась.
В течение дня в Солтмарш явились полицейские из Уаймут-Харбора, и инспектор, и начальник полиции графства; деревня буквально гудела. Кругом шатались толпы возбужденных репортеров и доморощенных детективов (в основном отдыхающие из Уаймут-Харбора) — искали улики, а точнее, сувенирчики на память. Да, люди, нечего и говорить, народец гадкий.
Уильям Куттс тоже ходил, поглядывал и забрел в осиное гнездо — Бунгало. Он перед этим провел два нелегких часа в бухте и у каменоломен и решил заглянуть к Берту, чтобы напасть на свежий след, сказал он, но, по-моему, мальчишка просто надеялся напроситься на угощение. Дверь, как обычно, была открыта, он и вошел, и уже хотел завалиться в гостиную, как вдруг услышал крики и сообразил, что у Берта и Коры жуткий скандал. Он, нечего и говорить, сразу убрался, но до него донеслись слова:
— …хорошую трепку, если еще узнаю! Вот чертов делец, развлечений захотел, разрази его гром!
— В этой мерзкой дыре даже свинья затоскует!
— Уж я знаю, кто свинья! Давай шевелись, а то на поезд опоздаешь!
