Сирил Хейр - Чисто английское убийство
Он начал грузно подыматься, как бы показывая этим, что спор закончен, но тщетно. Будь он вполне трезв, он понял бы, что если что и может вызвать возражение, так это упоминание имени Аллана Карстерса.
— Да! Мой муж действительно лоялен! — Преданная жена говорила с задыхающейся быстротой. Кончик ее красного и блестящего носа подрагивал от волнения. — Даже слишком лоялен, сэр Джулиус, как думают некоторые его лучшие друзья в ущерб собственным интересам! У меня одна надежда, что из-за его бескорыстия не пострадают интересы его страны. Повторяю, я надеюсь на это, но бывают моменты, когда моя надежда начинает рушиться. В моем положении я вынуждена молчать, но раз вы нашли возможным упомянуть в нашем споре его имя, позвольте мне сказать откровенно здесь же и теперь же: я уверена, что не одна я сожалею о том, что в такой критический момент нашей истории государственные финансы находятся не в его руках, а…
— В руках вашего покорного слуги, миссис Карстерс? — Сэр Джулиус решил, что настало время пролить елей своего добродушия на так опрометчиво взбаламученные им воды. — Ну, вряд ли в разговоре на эту тему вы можете ждать от меня полной беспристрастности. Если позволите мне высказать мое мнение — этот вопрос лучше не обсуждать… даже среди друзей. — Он обвел взглядом комнату и задержал его на момент на д-ре Ботвинке, перед которым неожиданно приоткрылся уголок современной английской политики. — Но поскольку мы среди друзей, — продолжал он, осознав, что среди его аудитории имеется некто, на кого, пожалуй, стоит произвести впечатление, — то позвольте мне со всей искренностью сказать следующее: если б с нашим уважаемым премьер-министром что-либо случилось — Боже упаси! — и если бы из-за этого на меня пала задача формирования кабинета — что может случиться, — то полагаю, что мне не пришлось бы искать кандидата на пост министра финансов — им был бы не кто иной, как мой старый друг и товарищ по оружию Аллан Карстерс!
— Слушайте, слушайте Джулиуса! Слушайте! — В голосе Роберта слышалась пьяная насмешка, которая резанула чуткий слух министра.
— Вы сказали: фунт четыре шиллинга и девять пенсов, миссис Карстерс? — быстро проговорила Камилла. — У меня здесь как раз столько. — Слегка дрожащими пальцами она достала из сумочки деньги и протянула их через стол.
— Спасибо, Камилла, милочка. Это очень благородно с вашей стороны.
Роберт встал и, пошатываясь, подошел к своей кузине.
— Один фунт четыре шиллинга и девять пенсов, — повторил он с грозной улыбкой на полных губах. — Кажется, Джулиус, у меня нет с собой наличных. Наличность — такой товар, которого этой ветви нашей семьи обычно не хватает. Жаль, конечно. Премировать бы вас за вашу прекрасную речь. Примете чек?
— Конечно, дорогой.
— Великолепно! Тогда я дам вам чек завтра утром. Да, кстати, вы, вероятно, не станете возражать, если он будет от Лиги свободы и справедливости?
Сэр Джулиус отшатнулся, как будто его ударили. Его лицо побледнело от гнева. С трудом овладев собой, он сказал сдавленным голосом:
— Если это было сказано в шутку, Роберт, я могу только заметить, что это шутка самого дурного тона.
— Какие там шутки! Я говорю совершенно всерьез. Никак не ожидал, что вы так разборчивы насчет того, откуда поступают деньги, раз их получаете вы. Это непохоже на вас, Джулиус.
— Как вы смеете предполагать, что я принял бы деньги от такой банды! Позвольте сказать, молодой человек, что ваша связь с вашей так называемой лигой ставит вас под угрозу — под очень серьезную угрозу!
С насмешливой важностью Роберт поклонился.
— Благодарю за предупреждение, дорогой кузен! — сказал он. — Я сам могу позаботиться о себе. Во всяком случае, я не нуждаюсь для своей охраны в полицейской ищейке. Да, кстати, где он? Что-то его не видно. Уж не торчит ли он за дверью с записной книжкой и карандашом в руках? Пусть тогда войдет! Его-то как раз и не хватает, чтоб наша счастливая компания была в полном сборе! Авось он одолжит мне фунт четыре шиллинга и девять пенсов!
Он направился к двери, но Камилла быстро поднялась и преградила ему дорогу.
— Не глупи, Роберт, — сказала она. — Я заплачу сэру Джулиусу за тебя, если хочешь.
Роберт остановился и посмотрел на нее сверху вниз с сумасшедшей ухмылкой.
— Один фунт четыре шиллинга и девять пенсов, — повторил он. — Ты так ценишь меня, Камилла? Да еще после сегодняшнего приключения? Какой у тебя, должно быть, прекрасный, всепрощающий характер! И какая жалость, что все это впустую, правда? Но не стой у меня на дороге. За дверью находится этот образцовый малый из Скотланд-Ярда, который ждет не дождется, чтобы его впустили.
С противоположных сторон комнаты к нему подошли д-р Ботвинк и сэр Джулиус.
— Леди Камилла, может быть, я… — начал д-р Ботвинк.
— Роберт, вы пьяны! Вы должны немедленно лечь в постель! — одновременно сказал сэр Джулиус.
Оттолкнув их, Роберт сделал два шага к двери. Но едва он подошел к двери, как она отворилась и появился Бриггс. Он нес поднос, на котором стояли бутылка шампанского и шесть бокалов. Двигаясь с величественной неторопливостью, он пересек комнату, где неожиданно наступило полное молчание, и поставил поднос на стоявший у стены столик.
— За каким чертом все это, Бриггс? — спросил Роберт.
— Осталось всего несколько минут до полуночи, мистер Роберт, — ответил Бриггс спокойно. — Я принес шампанское, чтобы по обычаю выпить на празднике.
Роберт сперва рассмеялся хриплым смешком, потом все громче и громче, пока не стало казаться, что у него нет сил остановиться. Невеселый хохот наполнил комнату.
— По обычаю! — воскликнул он. — Замечательно! Вы правы, Бриггс! Давайте поддерживать традиции, пока можно! Последнее Рождество в старом доме — благодаря кузену Джулиусу и его разбойничьей шайке! Налейте бокалы, Бриггс, и возьмите один себе.
— Слушаюсь, сэр. — Ровный тон дворецкого, казалось, принадлежал к совершенно иной жизни, чем несдержанные выкрики Роберта. Бриггс открыл бутылку и стал наливать бокалы.
— А где же ангел-хранитель, Бриггс? Он должен был бы присутствовать при этом.
— Сержант уголовной полиции, сэр, — сурово сказал дворецкий, продолжая свое дело, — отдыхает в людской. Я думаю, что там он чувствует себя свободней. Ваш бокал, миледи.
Он по очереди обошел с подносом Камиллу, миссис Карстерс, сэра Джулиуса и д-ра Ботвинка. Потом повернулся к Роберту.
— Ваш бокал, мистер Роберт, — сказал он. — Уже почти пора.
— Время бежит! — дико выкрикнул Роберт. Когда он поднял бокал, вино выплеснулось через край. Он окинул взглядом комнату. — А одно мы забыли, Бриггс: портьеры еще задернуты и окна закрыты. Так не полагается в сочельник. Мы должны впустить Рождество!
— Этого нельзя сделать, сэр, — возразил Бриггс. — Сейчас на дворе жестокий мороз и валит снег.
— Ну и что из того? Ведь речь идет о традиции! — Роберт оставил свой бокал на карточном столе и бросился к тяжелым портьерам. Раздвинув их двумя резкими движениями, он распахнул широкое низкое окно. Порыв морозного воздуха ворвался в комнату, и вихрь снежных хлопьев опустился на ковер. Со взлохмаченной от ветра головой Роберт стоял у черного проема, пристально вглядываясь в темноту. Потом повернулся и заговорил.
— Слушайте! — приказал он. — Слышите? Подойдите к окну все! Ближе! Камилла! Бриггс! Подойдите, Джулиус, глоток свежего воздуха вам не повредит! Слышите теперь?
Маленькая группа как зачарованная повиновалась его призыву и столпилась на пронизывающем холоде у открытого окна. Сквозь завывания ветра они расслышали отдаленный звон церковных колоколов.
— Уорбекский перезвон! Звонят в Рождество, звонят по Уорбекам! За исключением старого толстомясого Джулиуса, который выплывет, что бы ни случилось! Слушайте вы все! — Он вдруг повернулся и сделал несколько шагов к середине комнаты. Его пиджак был спереди облеплен снегом, он дышал тяжело, как будто только что закончил бег. — Я хочу объявить новость, важную новость, не пропусти ее мимо ушей, Камилла. Я…
Он вдруг замолчал. Колокольный звон прекратился. Вместо него церковные часы стали отзванивать четверть.
— Рождество! — пробормотал он. — Сначала надо провозгласить наш тост. Где мой бокал? Бриггс, олух вы этакий, куда вы дели мой бокал?
— Он на карточном столе, мистер Роберт.
— А, вот он! — Нетвердой рукой Роберт взял бокал в тот миг, когда гулко прозвучал первый удар полуночи. — Вы все готовы? За Уорбек-холл, да поможет Бог этому старому дому!
Он осушил бокал, мгновение постоял, потом лицо его ужасно исказилось, он схватился левой рукой за горло и, выпустив бокал из правой обессилевшей руки, рухнул лицом вперед и так и остался лежать ничком.
— Роберт! — Голос Камиллы был перекрыт последним гулким ударом часов.
