Мастера детектива. Выпуск 8 - Луи Тома
– О, фараоны… – Он умышленно использовал пренебрежительный термин. – Для фараона нет ничего святого. Все это знают!
После первых минут, когда всем владели эмоции, наступило время разума. Почему он должен бояться инспектора полиции, даже целой бригады инспекторов? Разве не в предвидении этой вероятности он принял столько мер предосторожности?
«Идеальное преступление!.. Я совершил идеальное преступление!» Сигарета вновь стала приятной на вкус.
– Начал он довольно нагло, – сказала Люсетта. – Он совсем еще молодой, наверняка недавний выпускник какого-нибудь заведения, не слишком умный… это написано у него на лице. Но с какими претензиями!.. Я быстро сбила с него спесь.
«Молодой стажер, вообразивший себя Шерлоком Холмсом», – подумал Филипп. Сам факт, что следствие поручили новичку, говорил о том, что делу придавали не очень большое значение.
– У вас замечательная коллекция, – констатировала вдруг Люсетта, проведя ладонью по корешкам книг в шкафу.
Ее указательный палец остановился на пухлом томике в четверть листа, подчеркивая заголовок, состоящий из одного слова: «Brasil». [15]Филипп угадал немой вопрос.
– О, Бразилия сейчас так далека от меня.
– Уж не хотите ли вы сказать, что… В голосе Люсетты сквозило осуждение.
– Вы отказываетесь от путешествия?
– Не знаю… там будет видно… Пока что мне ничего не хочется.
– Надо бороться!..
Филипп снова закурил. «Только никакой выспренности, – подумал он про себя. – И никакого самоотречения… Немного покорности судьбе и чуточку разочарования…»
Затем вслух произнес:
– Бороться, зачем?
Реакция его собеседницы была такой, какой он и ожидал.
– Нет!.. Вы не имеете права выходить в отставку… Я слишком привязана к вам… Будем говорить начистоту…
Всей фигурой она подалась вперед, глаза ее блестели, голос дрожал, исходившая от нее энергия совсем не вязалась с хрупким обликом.
– Я слышала, что на некоторых военно-воздушных базах, когда в результате несчастного случая погибает пилот, все другие пилоты немедленно поднимаются в небо… доказывая тем самым, что они не являются заложниками судьбы. То же самое и с вами. Вы должны реагировать… негативное поведение недостойно вас!
Вдруг она прекратила его увещевать и сделалась мягкой, почти нежной.
– Не думайте, что я не понимаю… Вы переживаете тяжелый период, но вы не одни… Я рядом!
Она тут же спохватилась и покраснела.
– Мы рядом, Робер и я, мы вам поможем выкарабкаться.
– Спасибо, Люсетта! Спасибо за все!
И всем своим видом выражая непритворную благодарность, в душе он повторял про себя: «Спасибо, что протянула мне руку помощи. Спасибо, что подбиваешь меня на это путешествие, что веришь и заставляешь верить других, что это ты меня уговорила. Спасибо за твое невольное соучастие».
Он снова вздрогнул, услышав звонок в дверь.
– Это должно быть, Робер, – предположила Люсетта. – Он мне сказал, что постарается заехать.
Оставив гостью в кабинете, Филипп пошел открывать дверь.
Это был не Робер!
Глава 4
Звонивший был молод, роста ниже среднего, с маленькой круглой головой, посаженной на тонкое, как спичка, тело, светлыми, аккуратно приглаженными волосами, тонкими губами и наглым взглядом, смотревшим из-за квадратных очков в позолоченной оправе.
– Месье Сериньян? Офицер полиции Шабёй.
С надменным видом важного сеньора он предъявил свое удостоверение.
– Мне поручено расследование несчастного случая, происшедшего с мадам Сериньян.
Внешне он вполне соответствовал моральному облику, начертанному Люсеттой.
– Мои друзья ввели меня в курс дела, – сказал Филипп. – Проходите, пожалуйста…
Повторять приглашение не потребовалось. Полицейский уже решительно направился к открытой двери единственной освещенной комнаты, оставляя на чистом паркете следы мокрых подошв и лужицы воды, стекавшие с его пальто из плотной шерсти.
– Так, так, – воскликнул он, – мадемуазель Тернье! Я не рассчитывал так скоро вновь встретиться с вами.
– Я тоже, – бросила Люсетта не очень любезно.
– Я приехал без предупреждения…
Шабёй сощурил глаза и, с хитроватым видом взглянув поочередно на каждого из своих собеседников, пробормотал:
– Наверное, мне следовало связаться с вами?
– Это неважно, – отрезал Филипп. – Главное, что вы меня нашли.
– Я все же пытался до вас дозвониться…
– Я отключил телефон, чтобы не беспокоили.
– Чтобы не беспокоили, – повторил Шабёй, не сводя глаз с Люсетты. – Вот, вот, все объясняется.
Манеры этого пижона уже начинали раздражать Филиппа. Он с трудом подавил гримасу недовольства.
– Напоминаю вам, что месье Сериньян только что потерял жену. Вам бы следовало быть покороче.
Полицейский не оценил внезапного вмешательства Люсетты и посторонился, освобождая дверь.
– Я не хотел бы отнимать у вас время, мадемуазель.
– У меня полно времени, господин офицер полиции. Их взгляды встретились, и он первый отвел глаза. На его щеках выступил слабый румянец, губы поджались, образовав одну тонкую нить.
– Я желаю побеседовать с месье Сериньяном без свидетелей, мадемуазель, – заявил он, наконец, с трудом сохраняя самообладание.
– Так бы сразу и сказали, господин офицер полиции. Удовлетворенная своей победой, она небрежно повернулась к нему спиной и сказала Филиппу:
– В таком случае я убегаю.
Филипп проводил ее в прихожую, и, когда помогал ей надеть плащ, она шепнула ему на ухо: «Что я вам говорила? Только не позволяйте этому идиоту давить на вас».
Затем нормальным голосом, сказала:
– До скорого… Созвонимся.
– До скорого. Роберу – привет, – добавил он, когда она переступила порог.
Он был недоволен резкостью Люсетты и полицейского. Последний, конечно, дурак, но дурак обидчивый. И незачем было распалять его понапрасну. Однако для большего правдоподобия не стоило также казаться и чересчур уж покорным.
– Должен признаться, – сказал Филипп, присоединяясь к нему в кабинете, – ваш визит удивляет меня так же, как он удивил сегодня утром моих друзей.
Пальто Шабёя, сложенное пополам, висело на спинке стула. А сам полицейский сосал новую вычурную трубку и держался с присущим ему самодовольством.
– Так вот, – заявил он, – сейчас вы удивитесь еще больше, ибо я хочу попросить вас отложить похороны мадам Сериньян.
– Но церемония назначена на завтра.
Филипп находил своего собеседника все более несносным.
– Приняты меры по транспортировке тела моей жены из Омбревилье. Сожалею, но уже поздно что-либо менять.
– Я тоже сожалею, но придется! – Шабёй шумно затянулся трубкой. – Имею честь сообщить вам, что прокуратура потребовала произвести вскрытие.
Видя изумление на лице своего визави, он немного смягчился:
– Я понимаю, вам это неприятно. Но закон есть закон.
– Закон есть закон, – проворчал Филипп. – Разве выводов дорожной полиции недостаточно?
– Надо полагать, что нет!
Филипп подошел к окну. Сквозь запотевшие стекла улица виделась ему как в тумане: может быть, еще шел дождь, может – нет. Притворившись, что разглядывает сад, он зажмурил глаза и
