Жорж Сименон - Висельник из Сен-Фольена
— Кто-нибудь брал передо мной комплект газет за этот же год?
— Да. Он пробыл здесь всего пять минут.
— Вы, как мне кажется, уроженец Льежа? Не можете ли вы припомнить какого-нибудь крупного происшествия, случившегося здесь пятнадцатого февраля или за несколько дней перед этим.
— Погодите-ка, десять лет тому назад? Тогда умерла моя свояченица… Как раз в тот день случилось большое наводнение с таким количеством жертв, что пришлось восемь дней ожидать на кладбище очереди, чтобы ее похоронить. Люди передвигались по улицам только в лодках. Советую вам прочесть статью «Король и королева на месте стихийного бедствия». Все газеты поместили их фото. Как вы сказали, здесь не хватает одного номера? Но этого не может быть. В жизни еще не было ничего подобного. Нужно немедленно доложить директору.
Мегрэ наклонился и поднял с паркета обрывок газеты, по-видимому, упавший в то время, когда Ван Дамм вырвал нужную ему страницу от 15 февраля.
Глава 7
Трое
В Льеже ежедневно выходят четыре газеты. Мегрэ потратил два часа, чтобы обойти редакции всех этих газет, но, как он и предполагал, номер за 15 февраля отсутствовал везде.
Направляясь к себе в гостиницу через квартал, в котором находились самые роскошные магазины, парикмахерские, кинематографы и дансинги, Мегрэ опять столкнулся с Ван Даммом, беззаботно гуляющим с тростью в руке. В отеле комиссара ожидала телеграмма от Люка, которому он перед отъездом дал поручение еще раз тщательно обыскать комнату Луи Женэ.
«В печке найден пепел. Экспертиза установила, что это пепел от сожженных банковских билетов. Предполагается, что сожженные билеты составляли крупную сумму.»
Вторым было письмо, доставленное в гостиницу рассыльным. Оно было отпечатано на машинке, на бумаге без водяных знаков, такой обычно пользуются машинистки. В нем говорилось следующее:
«Господин комиссар!
Имею честь сообщить Вам, что я располагаю сведениями, которые могут пролить свет на интересующее вас дело. По некоторым причинам я вынужден соблюдать осторожность и не могу прийти к Вам сам. Поэтому я буду Вам весьма обязан, если вы соблаговолите явиться сегодня в 11 часов вечера в кафе, помещающееся за Королевским театром. В ожидании встречи прошу Вас, господин комиссар, принять уверения в моих самых почтительных чувствах».
Письмо было без подписи. Зато оно изобиловало избитыми оборотами, обычными для деловой переписки, как, например, имею честь сообщить… Буду Вам весьма обязан…. Мегрэ обедал в одиночестве. Он обнаружил, что интересы его по ходу дела несколько изменились. Он теперь меньше думал о Луи Женэ — Лекоке Д'Ариевиле, но зато его неотступно преследовала мысль о произведениях Жефа Ломбара. Все эти повешенные, то смешные, то зловещие, то мрачные, то багрово-красные, то мертвенно бледные, не выходили у него из головы.
В половине одиннадцатого вечера он отправился в путь. Было без пяти минут одиннадцать, когда он вошел кафе. Маленькое, спокойное помещение, переполненное завсегдатаями, играющими в карты. Здесь его ожидала большая неожиданность. В углу, недалеко от стойки, за столом сидели три человека: Морис Беллуар, Жеф Ломбар и Жозеф Ван Дамм. Наступило замешательство, длившееся все время, пока гардеробщик помогал Мегрэ снять пальто. Беллуар поклонился, приподнявшись наполовину. Ван Дамм не шевельнулся, Ломбар, лицо которого сводил нервный тик, ерзал на стуле в ожидании того, какую позицию займут его товарищи.
«Подойти мне к ним, сесть за их стол? — подумал комиссар. — С коммерсантом я завтракал в Бремене, Беллуар угощал меня в своем доме вином, у Жефа я был сегодня утром.»
— Здравствуйте, господа, — сказал, подходя к ним, Мегрэ. — Что за счастливый случай свел нас сегодня!
На диване, рядом с Ван Даммом, было свободное место, и комиссар плюхнулся на него, не ожидая приглашения.
— Кружку светлого пива, пожалуйста, — сказал он официанту.
Никто не прерывал наступившей тишины. Ван Дамм, сжав челюсти, упорно смотрел перед собой. Жеф Ломбар ерзал на стуле, так, словно его кусали блохи. Беллуар рассматривал ногти.
— Как себя чувствует госпожа Ломбар?
Посмотрев по сторонам, как бы ища подтверждение своим словам, Жеф пробормотал:
— Очень хорошо, спасибо.
На стене над стойкой висели часы, и Мегрэ отсчитал пять минут, во время которых никто из присутствующих не проронил ни слова.
«Я выиграл, ваша карта бита», — кричал кто-то справа. «Беру взятку», — произнес человек слева. «Три кружки пива, три…» — обратился к официанту какой-то толстый мужчина.
Жеф первым нарушил молчание:
— Тем хуже, но я больше не могу… — и бросился к двери, на ходу схватив свое пальто.
— Пари держу, что, выскочив на улицу, он тут же разразится рыданиями, — произнес Мегрэ.
Ван Дамм упорно рассматривал мраморную доску стола, отпивая маленькими глотками пиво.
Атмосфера за столом была накалена.
Мегрэ курил свою трубку, с удовольствием пил пиво и поглядывал на стрелки часов. Это был самый необычный вечер в его жизни. Молчаливая борьба длилась уже пятьдесят две минуты. Жеф Ломбар вышел из игры в самом начале, но двое других держались хорошо. Мегрэ сидел между ними, как судья, но судья, который не обвиняет, а выжидает, и мысли которого неизвестны противникам. Зачем он пришел? На что он надеется? Что знает? В чем сомневается? Ждет ли какого-нибудь нечаянно оброненного слова, которое поможет подтвердить его подозрения, раскрыл ли уже все, или его самоуверенность — только игра? Молчание их угнетало, но они не смели его прервать, ждали, что вот-вот что-то произойдет, но ничего не происходило. Официант с удивлением поглядывал на их мрачный стол.
Со столов исчезли карты, посетители начали расходиться, официант вышел на улицу для того, чтобы закрыть ставни.
— Вы еще остаетесь? — спросил изменившимся голосом Беллуар, повернувшись к Ван Дамму.
— А вы?
— Н…н… Я не знаю.
Тогда Ван Дамм, постучав монетой по столу, спросил у подошедшего официанта:
— Сколько?
— Девять франков семьдесят пять сантимов за всех.
Они поднялись из-за стола, не глядя друг на друга. Официант помог им одеться.
— Приятного вечера, господа!..
На улице был туман. Ставни везде уже были закрыты. Вдалеке раздавались шаги запоздалых прохожих. Все трое стояли в нерешительности, не зная, куда направиться. В кафе заперли двери на ключ.
— Ну что ж, господа, — произнес наконец Мегрэ, — мне остается только пожелать вам спокойной ночи.
Рука Беллуара, которую он пожал первой, была холодна как лед. Ладонь Ван Дамма, наоборот, была горячей и влажной. Комиссар поднял воротник пальто и, покашливая, двинулся по совершенно пустой улице. Он напряженно вслушивался во все шорохи, сам не понимая почему, но даже в воздухе ему чувствовалась опасность. Правую руку он держал на курке лежавшего в кармане револьвера. Откуда-то доносился шопот. Все вокруг было окутано густым туманом. Неожиданно раздался сухой звук выстрела. Мегрэ резко бросился на другую сторону улицы, прижался к двери. Слышно было, как кто-то со всех ног побежал в переулок. Комиссар прибавил шаг, не без опаски поглядывая в ту сторону, откуда в него стреляли.
На вокзальных часах, которые были видны из окон его номера, пробило два часа. Сидя в кресле, Мегрэ писал письмо, время от времени помешивая затухающий в трубке огонь.
«Старина Люка!
Так как я не знаю, что может со мной случиться, то хочу дать тебе несколько указаний и необходимые сведения для продолжения следствия, которое я начал.
На прошлой неделе в Брюсселе бедно одетый человек с повадками бродяги запечатал в конверт тридцать билетов по 1000 франков каждый и отправил их почтой на улицу Рокет, в Париж. Расследование показало, что он адресовал их себе и что он не раз уже посылал себе крупные суммы денег, которые впоследствии сжигал. Доказательством тому служит то, что при обыске у него в камине нашли остатки пепла от сожженных банковских билетов. Он проживал по паспорту, выданному на имя Луи Женэ, и работал более или менее постоянно в механической мастерской на улице Рокет. Был женат, имел ребенка, но жил отдельно от семьи.
В Брюсселе, выслав по почте деньги, он покупает чемодан, чтобы сложить в него вещи, находившиеся в номере гостиницы. По пути в Бремен я заменяю этот чемодан другим.
И Женэ, который, казалось, вовсе и не думал о самоубийстве и купил еду на ужин, пускает себе пулю, как только замечает пропажу вещей.
В чемодане находился старый костюм, не принадлежавший Женэ. Тот, кто его носил несколько лет назад, участвовал в драке: костюм порван и запачкан кровью. Костюм пошит в Льеже.
В Бремене на тело самоубийцы приходит взглянуть некий Жозеф Ван Дамм, торговый посредник, уроженец Льежа.
В Париже я узнаю, что Луи Женэ в действительности Жан Лекок Д'Арневиль, родившийся в Льеже. Он учился в местном университете. Из своего родного города он исчез около десяти лет назад, ничего противозаконного за ним не замечено.
