Джон Карр - Дом на Локте Сатаны. Темная сторона луны
– Надеюсь, что не совсем такой!
– Что вы имеете в виду? – осведомился Ник.
– Пен – мой муж – обнаружил памфлет, анонимно опубликованный в 1781-м или 1782 году. – Дейдри все еще обращалась к Гэррету. – Памфлет называется «Мертв и проклят» – он описывает жизненный путь судьи самым злобным образом. Там говорится, что в семейной жизни сэр Хорас Уайлдфер был еще хуже, чем в общественной. Согласно рассказу памфлетиста, он умер от апоплексического удара в момент, когда проклинал одного из сыновей. – Дейдри посмотрела на мистера Долиша. – Вы говорили, что сэр Хорас был заражен жестокостью. Но под конец жизни он заразился совсем не метафорически – каким-то кожным заболеванием. Памфлетист утверждает, ссылаясь на свидетелей, что болезнь так обезобразила его лицо, что с тех пор он даже дома носил черную шелковую маску с прорезями для глаз. Разве это не справедливая кара?
Ник склонился вперед:
– Вы имеете в виду за взятку?
– За взятку… и многое другое, – загадочно ответила Дейдри. – Но когда я думаю…
Она внезапно нажала на акселератор. «Бентли» рванулся вперед, Эндрю Долиш издал протестующий возглас, но Дейдри смогла сдержать себя и машину.
– Обещаю хорошо себя вести, – сказала она мистеру Долишу. – Все знают, что я весьма благоразумная женщина. Просто я прихожу в бешенство, когда думаю об этом призраке или о том, кто его изображает, – жуткой фигуре в длинной мантии и с закрытым лицом. Хотя я никогда его не видела, но представляю, как он следует за мной по коридору, настигает меня и толкает в угол, прежде чем сорвать маску и посмотреть мне в лицо…
– Бросьте! – прервал ее Ник, положив руку на спинку сиденья возле левого плеча Дейдри. – Помимо того, что вы зря себя растравляете без всякой нужды, я заявляю протест против вашего повествования, так как оно нарушает все добрые традиции историй о призраках. В нем слишком много колорита.
– Колорита?
– Вот именно. Длинная мантия! А парика, часом, на нем не было? Вы серьезно пытаетесь убедить нас, Дейдри, что призрак сэра Хораса Уайлдфера расхаживает по дому во всем великолепии алой судейской мантии с горностаями?
– Конечно нет! Не говорите глупостей!
– Тогда что вы имели в виду?
– Старую черную мантию, которую судья носил дома, полагая, что внушительно в ней выглядит, – об этом тоже говорится в памфлете. Дело в том, мистер… дело в том, Ник, что призрака видели в такой же мантии.
– Давайте говорить разумно. Кто его видел и когда?
– Миссис Тиффин, кухарка, утверждает, что видела призрак однажды ночью, вскоре после того, как мы нашли второе завещание старого мистера Баркли. Она видела его в нижнем холле при лунном свете – он стоял и смотрел на нее, а потом исчез в стене. Позднее Эстелл видела его днем – тоже в нижнем холле, но в другом месте. Она рассказывала, что он двинулся к ней с угрожающим видом, но свернул и прошел сквозь запертую дверь. Не то чтобы я верила всему, что говорит бедняжка Эстелл…
Ник постучал по плечу адвоката:
– Все так и есть?
– Я не сомневаюсь в правдивости свидетелей, – ответил мистер Долиш. – Они рассказывают о том, что видели или думали, что видят. Однако показания испуганных и растерянных женщин…
– Да, в том-то и вся проблема. Кто-нибудь еще видел этого призрака, Дейдри?
– Насколько я знаю, нет. Понимаете, согласно памфлету, – продолжала Дейдри, глядя вперед на дорогу, – призрак судьи впервые появился вскоре после его смерти, так как он ненавидел весь мир в целом и свою семью в частности.
– Похоже, судья Уайлдфер походил на моего покойного деда, не так ли?
– Николас! – запротестовал шокированный Эндрю Долиш. – Я не возражаю против шуток, но не следует преступать границы хорошего вкуса. То, что ты сказал, неблагородно, несправедливо и недостойно тебя!
– Почему несправедливо? По общему мнению, они были парой старых ублюдков. Хотя признаю, что Кловис хотя бы был честен.
– Мой дорогой Николас, я вовсе не имел в виду…
– Вы что-то говорили, Дейдри?
– Я говорила, что призрак как будто не отличается особым постоянством. Существует много книг о британских домах с привидениями. У Пена есть одна из них, опубликованная в 1830-х годах и написанная неким Дж. Т. Эверсли – она принадлежала старому мистеру Баркли.
– Ну, дорогая тетушка?
Дейдри обернулась:
– Так вот, призрак вроде бы появлялся в конце восемнадцатого века, а потом, согласно Дж. Т. Эверсли, его один или два раза видели в викторианский период. Но после этого он затаился на несколько десятков лет и внезапно возник теперь, напугав Эстелл и миссис Тиффин. Зачем ему появляться сейчас?
– Точно такой же вопрос я задал старине Гэррету, когда рассказывал ему то немногое, что я знал, – с энтузиазмом подхватил Ник. – Восемнадцатый век, а потом ни слуху ни духу до… Хотя погодите! Я, кажется, припоминаю, что мой отец говорил…
– О чем, Ник?
– Еще об одном появлении призрака. Слышите, Блэкстоун? – рявкнул Ник в ухо адвокату. – Много лет назад, когда мои родители были живы, а я был мелюзгой, и мы все трое жили в Грингроуве. Не было ли тогда еще одного появления призрака?
– Мы обсуждаем полнейший вздор! – чопорно отозвался мистер Долиш. – Да, должен признать, что-то такое тогда появилось.
– Когда? Как? Кто видел?
– Мой дорогой Николас, я не могу дать точный ответ, особенно в том, что касается даты, не справившись в моих дневниках. Они очень полезны в деловом отношении. Как ты сказал, это произошло много лет назад – тогда я был молодым человеком, изучавшим азы профессии под руководством отца. У меня не было причин запоминать это событие, и я отметил его лишь потому…
– Да, Коук и Литтлтон? [20] Не тяните!
– …потому что свидетелем был сам мистер Баркли. Он позвонил и пожаловался моему отцу.
– Старый мистер Баркли что-то видел? – вмешалась Дейдри. – Пен никогда мне не рассказывал.
– Возможно, Пеннингтон об этом не знал. Как бы то ни было, я смогу поведать о фактах и обстоятельствах, которые помню, подтвердить их датами и другими деталями, когда найду дневник за тот год. Мистер Баркли, хотя он унаследовал большую библиотеку в Грингроуве, едва ли часто открывал какие-нибудь книги. Но он читал «Дома с привидениями в Великобритании». Едва ли нужно напоминать вам, мисс Дейдри, о двух окнах библиотеки, выходящих на запад. Возможно, Николас, ты помнишь эти окна?
– Я не был в доме почти двадцать пять лет, но, кажется, помню.
– Викторианские подъемные окна на этой стороне дома начинаются от пола и несколько нарушают георгианский стиль здания. За ними футов на шестьдесят тянется лужайка, а за ней… что?
– Большой и темный сад, – ответил Ник, – расположенный между пересекающимися аллеями и тисовыми изгородями высотой в двенадцать футов. Один вход в сад находится напротив левого окна, если смотреть из библиотеки.
– Однажды в сумерках, наподобие теперешних, – продолжал адвокат, – мистер Кловис Баркли стоял у этого окна. Оно было открыто, как большинство окон в теплые дни. Как признал впоследствии мистер Баркли, весь тот день он был в дурном настроении по причине, которая ускользнула из моей памяти. Когда он стоял у окна, несомненно глубоко вдыхая воздух, что-то появилось из сада, пересекло лужайку и внезапно бросилось на него, словно из озорства. Мистер Баркли не сказал, что это было…
– Не сказал? – вмешался Ник. – Но надеюсь, это его напугало до такой степени, что он потерял штаны.
– Я бы уж точно потеряла, – сказала Дейдри, – хотя ни за что бы в этом не призналась.
– Выражение, которое ты использовал, Николас, – строго заметил мистер Долиш, – неизящно и неточно. В ваших же устах, мисс Дейдри… – казалось, адвокат «простер защитные крыла», – оно звучит просто шокирующе. Нет, Николас, твой дедушка не был испуган до такой степени. Он вообще был более рассержен, чем испуган, как объяснил по телефону. Правда, он спешно отступил и испытал сильное потрясение. Мистер Баркли не верил в привидения. Но кто из нас полностью свободен от накапливавшихся веками суеверий? «В мире много кой-чего…» [21]
– Даже очень много, – согласился Ник. – Давайте поразмыслим об этом «кое-чем» и постараемся найти ответ. Я бы очень хотел, чтобы здесь был человек по имени Гидеон Фелл и подумал бы вместе с нами. Но попробуем обойтись своими силами.
Неизвестно, о чем они думали, но некоторое время в машине царило молчание. Поднявшись к перекрестку, автомобиль начал спускаться и проехал через деревню Болье – местные жители произносят «Бьюли», – она известна своим цистерцианским аббатством, которое старше Великой хартии вольностей. Справа поблескивала река Болье, а слева виднелись руины аббатства и вполне современный музей Монтегю, где демонстрировались старинные автомобили.
