Эрл Гарднер - Дело о преследуемом муже
— Мой счет придется оплачивать не вам.
— Не мне? А кому же?
— Человеку, который вел машину, — ответил Мейсон. — Когда я его найду.
Олджер часто-часто заморгал, уставясь на Мейсона оценивающим взглядом.
— В ваших словах что-то есть. Я спрошу и Питкерна и…
Зазвонил телефон. Олджер поднял трубку:
— Хэлло, Питкерн. Служба работает превосходно. Предупреждаю вас, возможно, я захочу, чтобы вы приехали сюда. Пока еще не могу точно сказать. Сейчас здесь работает один адвокат, некий Мейсон, Перри Мейсон, говорит, что не хочет отказываться от дела. Как мне от него отделаться? Стефани мне не поможет. На нее я не могу рассчитывать. Она всегда была упрямой, как осел. Она… Что такое? Вы уверены? Тогда другое дело… Что вы имеете в виду? Полночь? Всего лишь девять часов… А, правильно, я совершенно забыл. Ладно, пришлите мне счет за разговор. Спокойной ночи. — Он швырнул трубку на место, широко улыбнулся Мейсону и сказал: — Питкерн знает про вас, говорит, вы считаетесь лучшим мастером перекрестного допроса в стране. Говорит, вы стали бы миллионером, если бы отказались от уголовных дел и занялись приличной практикой.
— Благодарю вас, — сухо ответил Мейсон. — Меня не интересует «приличная практика», как назвал ее мистер Питкерн.
— Ну, он употребил другие слова. Это просто общая мысль.
— Его общие мысли меня тоже не интересуют.
— Ну что ж, у каждого свой вкус. Продолжайте действовать, не теряйте времени. Вам потребуются деньги на расходы. У меня их достаточно. Обращайтесь ко мне по любому вопросу. Однако, прошу вас, аккуратно записывайте все расходы. Я люблю точность. Вы меня поняли?
— Видите ли, я не очень силен в бухгалтерии. Я…
— В таком случае, вам придется научиться. Я хочу, чтобы все было перечислено по пунктам, мистер Мейсон. Извините, что вынужден настаивать, но это совершенно справедливое требование. Это…
Стефани Клэр только что не застонала:
— Вот, полюбуйтесь, мистер Мейсон. Вообразите, что так продолжается в течение двадцати четырех часов в сутки. Он выжимает из человека индивидуальность, как будто яблоко под прессом для приготовления сидра.
— Ничего подобного, — возмутился Макс Олджер. — Почему ты изменила свое имя, Стефани? Ты обманула меня. К счастью, я увидел в газете твою фотографию. Прекрасная фотография. Чего ради ты задумала работать гардеробщицей в каком-то ночном клубе в Сан-Франциско?
— Это пустяки по сравнению с некоторыми вещами, которыми мне приходилось заниматься.
— Гм… Во всяком случае, это не должно попасть в газеты. Черт знает что. Племянница Макса Олджера — гардеробщица!
— Где Джеке? — спросила она.
Голова мистера Олджера дернулась в ее сторону.
— Откуда мне знать?
— Когда ты с ним виделся в последний раз? — спросила Стефани, бросив многозначительный взгляд на адвоката.
— Дай-ка подумать… У меня со временем полная неразбериха. Не вижу разницы между… — Он не закончил, бросив быстрый взгляд на Мейсона, покачал головой и, поджав губы, пробормотал: — Думаю, он тебе уже сказал. Если подумать, ты совершенно не удивилась, увидев меня. Разумеется, он слышал, как упоминалось твое имя. Естественно, являясь твоим адвокатом, он слонялся вокруг и прислушивался к разговорам. Я только сейчас сообразил, что видел его в приемной…
Ладно, Джеке ждет внизу, он решил, что будет лучше, если мы с тобой потолкуем до его появления.
— Он сразу принял такое решение или долго его обдумывал?
— Послушай, Стефани, перестань насмехаться над Джексом. Он заботится только о твоих интересах. Да, он осторожный человек…
— Он настоящий окаменелый пеликан, консерватор, вот кто он такой.
— Ну, он не бросится в омут очертя голову, это верно. Он всегда взвешивает свои поступки. Но вообще-то он прекрасный малый — воспитанный, из хорошей семьи, получил хорошее образование, у него покладистый характер, на него во всем можно положиться. Я бы сказал, что он — надежное капиталовложение, не подверженное никакой инфляции.
— Ну, раз он здесь, — сказала Стефани, — я могу с ним увидеться. Спустись вниз и приведи его сюда. Впрочем, подожди минут десять, я хочу поговорить с мистером Мейсоном.
Мистер Олджер моментально насторожился.
— Ты что-то пытаешься скрыть от меня? Не делай этого, Стефани. Я найму детективов. Я все равно разнюхаю все, что…
— Нет, — сказала она, — у мистера Мейсона каждая минута на счету. Он устал. Он уже очень много сделал для меня, я хочу с ним посоветоваться и поскорее отпустить его…
— Не стану вмешиваться. Буду держаться в тени. Стефани рассмеялась:
— Это ты-то будешь держаться в тени? Сходи-ка за Джексом, скажи ему, что я хочу его видеть. Но, пожалуйста, без излишних надежд.
— Всю дорогу сюда он был страшно расстроен, — сказал Олджер. — Мы летели самолетом и…
— Да, я знаю.
— Ты не представляешь, как этот парень разволновался, когда подумал, что с тобой что-то стряслось… А когда ты уехала, он просто не находил себе места. Он…
— Да, я понимаю.
— Ты понимаешь, — раздраженно повторил Олджер, — но не сочувствуешь ему. Ты не представляешь, что это значит для такого выдержанного парня…
— Выдержанного, мой Бог!
— Хорошо, хорошо, для парня, который постоянно думает о тебе.
— Ладно, позови его. И дай мне поговорить с мистером Мейсоном.
Олджер поднялся, нервной походкой направился к двери, обернулся, посмотрел на Мейсона и сказал:
— Сожалею об этом звонке к Питкерну, Мейсон. Но Стефани должна иметь самое лучшее, что можно найти. До свидания.
Он быстро шагнул за порог и исчез.
— Вам никогда не хотелось расслабиться и почитать газету, когда в комнате мечется молодой бостонский бык?
Мейсон улыбнулся:
— Неужели он никогда не успокаивается?
— Успокаивается? Конечно нет. Все время меня поучает.
— Давайте перейдем к делу.
Она уселась поудобнее, накинув на плечи легкий халатик.
— Вы сказали, что у вас будут какие-то новости?
— Да, я так думал.
Она внимательно посмотрела на него, затем торопливо отвела глаза.
— Ну да Бог с ними.
— Но я на правильном пути. Уверен в этом, хотя дорога ведет не туда, куда, по моим предположениям, она должна была бы вести.
— И куда же она ведет?
— Еще не знаю. Просто когда я пустился в путь, то наткнулся на запрещающий знак: «ДОРОГА ЗАКРЫТА, ИДЕТ РЕМОНТ», а объездная дорога никогда не выводит к основной. Петляет и уводит совсем в другую сторону.
— Это очень плохо?
— В данный момент это не очень здорово, но будем надеяться на лучшее. Мне необходимо знать решительно все о внешности и манерах этого человека. Это может дать какую-нибудь зацепку. Давайте вернемся к тому, что произошло в тот вечер, посмотрим, а вдруг вы о чем-то забыли мне рассказать. Вы не можете вспомнить фамилию человека, который довез вас до Бейкерсфилда, или номер его машины?
— Нет. С виду ему за сорок, у него старенький «фордик», тридцать пятого или тридцать шестого года выпуска. Я плохо разбираюсь в моделях автомобилей. Этот был далеко не новый, на нем много поездили, но содержался он в большом порядке. Ход у него был прекрасный, а вот обивка сидений выглядела поношенной, да мотор слегка дребезжал. Краска кое-где облезла.
— Он не назвал вам своего имени?
— Фамилию я его не знаю. Он спросил, как меня зовут. Я ответила — Стефани, поэтому он сказал, что его зовут Джим, это все, что я знаю. Вы же понимаете, что такое «голосовать» на дорогах. Человек останавливается и берет вас в машину. Вы никогда его раньше не видели и никогда больше не увидите. Глупо сидеть в машине и говорить «мисс» и «мистер». С другой стороны, не будешь же ты всякий раз говорить «послушайте»… Так что когда человек соглашается подвезти меня и спрашивает, как меня зовут, я называю ему свое имя, он — свое, и приятно думать, что меня это ни к чему не обязывает, что я остаюсь для него анонимной.
— Не становятся ли они дерзкими?
— Случается. Некоторые из них.
— Но не большинство?
— Нет. Вообще-то они ведут себя довольно прилично. Вы же знаете, как мужчина обычно вступает в контакт с женщинами. Заводит обычный, ничего не значащий разговор, но уже сразу можно сказать, делает он это из вежливости или же зондирует почву.
— А как насчет того человека, который подобрал вас в Бейкерсфилде?
— Ну, шли сразу четыре машины одна за другой, на большой скорости, а эта машина следовала за ними.
— Это было близ кольцевой транспортной развязки?
— Да.
— Значит, вы не можете утверждать, что машина шла из Бейкерсфилда?
— Не могу. Впрочем, я не знаю точно, где проходит эта транспортная развязка.
— Весьма возможно, что Хоман лжет. И если это так, то уличить его во лжи можно, только разобравшись со временем угона его машины… А теперь опишите поподробнее человека, который вел машину.
