Хью Пентикост - Исчезнувший сенатор
Выступление президента длилось чуть меньше десяти минут. Скорее всего, ему внимала самая большая аудитория в истории радио и телевидения. Преобладающей реакцией, наверное, стала та же, что сейчас царила в кабинете Девери. Похоже, что для спасения Вардона и Селлерса не существовало иного пути, как только сдаться на милость похитителей. А это означало анархию. Анархия же означала, что полетят головы политиков. Утомленный человек, который только что исчез из эфира, не может не задавать себе вопроса — сумеет ли он сохранить свой пост, если будет твердо стоять на своем, рискуя, что часть общества назовет его убийцей, или же, спасая Вардона и Селлерса, он сложит оружие и откроет двери для нашествия орды психов и преступников! Ему предстоит сделать нелегкий выбор.
Тяжелые проблемы стоят и перед Бачем. Он знает, что в его штаб-квартиру стекаются тысячи сигналов граждан. Тысячи людей сообщают о подозрительных личностях. Другие тысячи видели женщину с мальчиком, которые могли быть Лаурой и Бобби. Были сотни звонков, авторы которых указывали то или иное место, где следовало оставить деньги. Не хватало людей и сил, чтобы проверять всех и вся, да и опыт подсказывал, что девяносто пять процентов звонков — фальшивки. Половина из них, конечно, продиктована самыми благими намерениями, а другая половина — истеричностью или сознательной подлостью. А тем временем им вместе с Питером оставалось лишь ждать, когда пропитой голос снова выйдет на связь.
Как обычно, самое толковое предложение сделал Фрэнк Девери.
— Давайте на мгновение предположим, — сказал он, — что Джереми Ллойд имеет отношение к этой истории. Может ли он что-то знать о происходящем, Бач?
— С четырех утра в тюрьме находится наш человек, — ответил Бач. — Ллойд начисто отрицает свою причастность и то, что с ним кто-то пытался установить контакт. Нам пришлось сообщить ему, что его жена и сын похищены, и, похоже, он крайне взволнован. Он не знает, что Стайлса назвали в качестве посредника. Понятно, ведь это случилось значительно позже.
— Он и не мог этого знать. Разве что он участвует в заговоре и заранее назвал Питера кому-то из своих доверенных лиц, — предположил Девери.
Питер припомнил невысокого, коренастого мужчину с голубыми глазами и песочными волосами, который был мужем Лауры. Он наблюдал за Джереми Ллойдом во время процесса. Позже он отправился в тюрьму, располагавшуюся в северной части Нью-Йорка, чтобы взять у Ллойда интервью для статьи, которую он писал в «Ньюсвью». Предполагалось, что она должна обелить Вардона. Но так уж вышло, что беседа посеяла в душе журналиста сомнения относительно невиновности Вардона и вины Ллойда — и привела к первой встрече с Лаурой. Он пришел к выводу, что Ллойд представлял собой редкое в наши дни явление. Он был человеком, для которого на первом месте стоят идеалы, а не соображения выгоды. Он понимал, что выступает против мощных политических сил в лице сенатора Вардона и его друзей. Ллойд знал, что ему, возможно, удастся избежать тюрьмы, если он согласится взять назад свои обвинения против Вардона. Несколько лет назад он отбывал срок по обвинению в деловом мошенничестве. Он доказывал, что в той истории на нем не было никакой вины, что его подставил кто-то из компании, в которой он в то время работал. Он знал, что, если Вардон выдвинет против него обвинение, эта история обязательно всплывет. В суде стало известно, что они с Лаурой жили вместе еще до брака. Адвокат Вардона обвинил его в аморальности. Ллойд выслушал все это не моргнув глазом. Для него сенатор Вардон был вором и жуликом, предавшим доверие избирателей его штата. В представлении Питера Ллойд был упрямым, идеалистически честным человеком.
— Он в самом деле так предан своей семье? — спросил Девери.
— Господи, да еще как! — взорвался Питер.
— Спокойней, Питер. Давай все же предположим, что в тюрьме он встретился с одним из похитителей. И может, тому удалось его уломать. — Девери вскинул руку. — Дай мне договорить, приятель. По твоим словам, его надули и подставили и Бог знает что еще с ним сделали. Ты знаешь, что человек может впасть в уныние. И, если он в самом деле так озабочен судьбой своих близких, его могут уговорить оказать помощь.
— Как?
— Через тебя, — сказал Девери. — Похитители назвали тебя. Сказали, что тебе доверяет Ллойд. А тем временем его жену и сына захватили какие-то дикари, которые вполне могут убить их в отместку за Вардона и Селлерса. И вполне возможно, он даст тебе наводку на кого-то вне стен тюрьмы. И его друзья на воле смогут найти его жену и сына. У него нет никаких способов помочь их освобождению, кроме как через тебя.
— Но я не смогу отправиться к нему в тюрьму, потому что обязан сидеть здесь и ждать звонка, — ответил Питер.
— Александр Грэхем Белл очень кстати изобрел телефон, — сказал Девери. Он повернулся к Бачу: — Не сомневаюсь, что это не составит проблемы — дать Ллойду возможность поговорить с Питером.
— Можно сделать, — сказал Бач.
— Стоит попробовать, не так ли?
Они ждали в кабинете Девери, пока Бач созванивался с тюремным начальством. Тем не менее потребовалось не менее получаса, чтобы доставить Ллойда к телефону. Пропитой голос не давал о себе знать. Оставалось тридцать восемь часов.
Питер понимал, что он должен говорить с Джереми на равных и совершенно откровенно. Он должен объяснить ему: очень мало шансов на то, что требования похитителей будут приняты. Он должен втолковать ему, что это представляет собой серьезнейшую опасность для Лауры и Бобби. Он пытался представить себе — каково это быть запертым за железными решетками и бетонными стенами, когда ты не в силах и пальцем шевельнуть, чтобы помочь тем, кого любишь больше всего на свете.
Наконец из тюрьмы позвонили. У Джереми Ллойда был высокий голос, и казалось, он близок к истерике.
— Здравствуйте, мистер Стайлс? Есть какие-то новости о Лауре и Бобби?
— Боюсь, что нет.
— О Господи!
— Но нет и плохих новостей. Ничто не говорит, что им причинили какой-то вред, когда уводили из дома. Вы же знаете, я там был.
— Мне рассказали.
— И вот что я должен вам сообщить, Джереми. С нами говорили от имени похитителей Вардона. Они назвали меня в качестве посредника.
— Вы уже вышли на них?
— Пока еще нет. В данный момент мы в пиковом положении. Но вот в чем дело — они сказали ФБР, что я выбран потому, что вы, Джереми, мне доверяете.
— Я доверяю вам? Конечно, доверяю. И Лаура тоже вам верит. Но я не имею отношения ко всему этому. Никто не обращался ко мне с просьбой кого-то рекомендовать. Я никому не называл вашего имени. Понятия не имею, кто за всем этим стоит. Клянусь вам.
— Я вам верю, Джереми, — успокоил его Питер.
— Кто-то использовал мое имя, — сказал Ллойд, — ибо известно, что я ненавижу сенатора Вардона. Но клянусь Богом, никто не говорил со мной об этой истории. Я ровно ничего не слышал о ней, пока этим утром меня не вытащили из камеры для разговора с агентом ФБР.
Питер набрал в грудь воздуха.
— Во время вашего процесса, Джереми, было много агрессивных групп, которые весьма шумно выражали вам поддержку.
— Они принесли мне куда больше вреда, чем пользы, — сказал Ллойд.
— Именно так. Но вполне возможно, что за всем этим стоит кто-то из них. Вас включили в список заключенных, освобождения которых они добиваются, потому, что вы дали им повод, Джереми. Можете ли вы рассказать мне хоть о ком-то из них… с кем я могу сейчас связаться? Я беспокоюсь о Лауре и Бобби. Это может им помочь.
В голосе Ллойда звучало отчаяние.
— Да их были десятки, мистер Стайлс. Никого из них я не знаю лично. Я занимался Вардоном в частном порядке. До того как все взорвалось, об этом знала только Лаура. Я действовал в одиночку. Многие из этой публики писали мне во время процесса. Но я не знаю никого из них. Они не имели отношения к моему миру.
— Что стало с письмами?
— Думаю, они остались у моего адвоката Уоллеса Крамера. Если он сохранил их.
— Будем надеяться, что он так и сделал.
— Прошу вас, мистер Стайлс, ради Бога, сможете ли вы сообщить мне, когда хоть что-то узнаете о Лауре и Бобби?
— Обещаю, — сказал Питер. — Значит, вы не можете назвать никого из этих активистов?
— Я был один! — вырвался у Джереми крик боли. — В то время они все казались мне психами. Я… у меня были свои проблемы. И я вообще не обращал на них внимания. Никогда не имел отношения ни к одной из революционных группировок. Я был просто тупым идиотом, который считал, что поступает хорошо и честно.
— Не торопитесь, Джереми. Постараюсь сделать для вас все, что смогу, — сказал Питер.
Бач, который слушал разговор по отводной трубке, положил ее одновременно с Питером.
— Должен признать, что говорит он довольно убедительно, — задумчиво произнес он. — У нашего сотрудника, который общался с ним, создалось такое же впечатление.
— Он порядочный и скромный человек, который пострадал из-за того, что, как ему казалось, он честно исполнял свои обязанности. — Питер посмотрел на часы. Было около девяти. — Итак, Бач, что же мы будем делать, учитывая, что от них не поступило никаких известий? Они должны знать, что мы никоим образом не пытались водить их за нос. Они должны знать, что этот проклятый телефон был сломан.
