Жорж Сименон - Мегрэ и осведомитель
— Он всегда мечтал быть своим среди этого сброда.
Для начала, как и многие, стал сутенером.
— Этим он занимается и теперь?
— Я не мешаю ему так думать… Благодаря этому он чувствует себя человеком. Теперь, как и во времена, когда он служил рассыльным, он охотно оказывает услуги любому… Время от времени он напускает на себя таинственный вид и сообщает: «Не удивляйся, если я ночь или две не буду ночевать дома… Мы подготовили вооруженный налет».
— Он говорил правду?
— Действительно, какая-нибудь банда в это время готовила ограбление, но он-то в нем не участвовал…
Я, правда, не знала, что он звонил инспектору и сообщал ему собранные сведения… Это придавало ему значительность в собственных глазах.
— Что произошло за последние два дня? Что он вам рассказывал?
— Ничего конкретного. Однажды утром он вернулся домой какой-то возбужденный. «Сегодня ночью был большой шум, — сказал он, — скоро это появится на первых страницах газет и вызовет сенсацию…» — «Кража со взломом?» — спросила я. «Почище… Убийство… И жертва — известная личность в нашем квартале». — «Ты не можешь назвать мне имя?» — спросила я. «Это скоро появится в газетах. Речь идет о месье Морисе». — «Хозяине „Сардины“?» — «Да… И только я один, не считая убийцы и его любовницы, знаю, кто это сделал». А я предпочла бы не знать.
Она взяла новую сигарету, так как одну уже выкурила, выйдя из ванной.
— Я спросила его, что он собирается делать. Он ответил: «За меня не волнуйся». — «Надеюсь, ты не станешь шантажировать этого типа», — спросила я. «Ты прекрасно знаешь, что это не в моих правилах». — «Ему известно, что ты в курсе?» — продолжала я. «Если он узнает, до пенсии мне не дожить…»
Она на минутку замолчала, выпустив кольцо дыма.
— Это был его звездный час. «Если бы ты знала, о ком идет речь. Один из воротил на Монмартре… Что до его любовницы…» — «Ничего мне не говори…» — «Как хочешь. Ты узнаешь правду из газет, если только газеты посмеют опубликовать этот материал». Он ушел утром и с тех пор я его больше не видела. Вечером в «Канарейке» на меня как-то странно поглядывали, а двое незнакомых мужчин буквально не сводили с меня глаз.
Я, как всегда, сидела в баре с одним клиентом из провинции. Когда он бывает в Париже, то не упускает случая со мной встретиться… Мы пошли с ним в отель, а когда вышли оттуда, один из незнакомцев ходил взад и вперед по тротуару. Сначала я испугалась за Блоху.
Его все так называют, и я в конце концов тоже привыкла… Впрочем, он этим очень гордится… Это своего рода популярность… Кроме того, он обожает корчить гримасы, чтобы рассмешить публику…
— Он мне звонил по телефону, — с деланным безразличием произнес инспектор Луи.
— Так я и думала. Вот откуда его таинственный вид и странные слова перед уходом. Ему действительно грозит опасность?
На сей раз ответил Мегрэ:
— Вне всякого сомнения. Убийца месье Мориса знает, что его выдал Блоха.
— А я? Как вам кажется, за меня они не возьмутся?
— За вами по-прежнему следят?
— В прошлую ночь один из этих двоих снова был в «Канарейке». Его позвали к телефону, и он ушел, покосившись на меня.
— Если не ошибаюсь, они сейчас стараются скрыться в разных уголках Франции.
— А братья Мори?
— Кто вам о них говорил? Ни в газетах, ни по радио не упоминались их имена.
— О них судачит весь квартал. Они тоже уехали?
— Нет. Мы не выпускаем обоих из виду.
— Вы думаете, это они?
— Я не могу ответить на этот вопрос. В котором часу обычно вы выходите из дому?
— Часа в два или в три. Я хожу за покупками, ведь я люблю стряпать… Около десяти вечера навожу марафет и отправляюсь на работу — в «Канарейку»… Занимаю свое место в баре и жду… Иногда два часа, иногда только несколько минут, а случается просиживать до самого закрытия.
— Через час на улице будет стоять полицейский в штатском. Не удивляйтесь, он будет ходить за вами по пятам и сделает все возможное, чтобы вас защитить.
— Я должна идти на панихиду завтра? Все туда идут…
— Идите… Я тоже там буду… Как и ваш ангел-хранитель.
— Это мне напоминает уроки закона Божьего…
Мегрэ и инспектор поднялись.
— Узнаете что-то новое, сразу же звоните в уголовную полицию. Вызывайте меня или кого-нибудь из инспекторов моей бригады. Инспектор Луи редко бывает в своем кабинете.
— Благодарю вас, господин комиссар… До свидания, инспектор… Если у вас будут сведения о Жюстене…
— Надеюсь, что у нас их не будет. Он почуял опасность и где-то спрятался… Ему не нужно далеко уезжать, он знает Монмартр как свои пять пальцев, а ведь там есть такие укромные уголки, где он сможет скрываться недели напролет и никому не попадаться на глаза.
— Хорошо бы, — вздохнула она, постучав по деревянной крышке стола.
Жанвье ждал их у входа.
— Ну, что?
— Она, конечно, боится, и я не могу ее за это упрекать… Боится за Блоху, боится за себя… Я обещал ей, что через час человек из нашей бригады будет стоять у ее дома и неотступно следовать за ней. Не забудь позаботиться об этом, когда мы вернемся на Набережную…
Подбери кого-нибудь, кто может появиться в шикарном ночном кабаре, не привлекая к себе внимания.
Мегрэ повернулся к Луи:
— Вы пока останьтесь возле дома. Как только придет наш инспектор, он вас сменит.
— Хорошо, господин дивизионный комиссар.
Ведя машину, Жанвье спросил:
— Как она выглядит?
— Очень неплохо… Наверное, если бы жизнь ее сложилась иначе, когда ей было лет семнадцать — восемнадцать, она стала бы хорошей женой и отменной хозяйкой.
— Она знала?
— О телефонных звонках Блохи? Начала догадываться только два дня назад… Просто невероятно… Это ничтожество с лицом клоуна умудрялся долгие годы быть осведомителем инспектора Луи, и никто этого не подозревал… Он упивался этой ролью, она вселяла в него веру в свои силы. Когда арестовывали тех, кого он выдал, он имел право сказать: «Благодаря мне».
И это было правдой.
Днем Мегрэ поднялся на верхний этаж Дворца правосудия, где находились владения Мерса, лаборатория отдела экспертиз.
В девяти случаях из десяти требовались специалисты, хотя бы для того, чтобы определить отпечатки пальцев, однако в этих комнатах со сводчатыми потолками работали всего человек десять в белых халатах.
— Полагаю, еще слишком рано ждать каких-нибудь новостей?
Скромный, худощавый Мере обычно ходил в мятом костюме. Он так давно появился на набережной Орфевр, что теперь невозможно было представить отдел экспертиз без него. Он был готов приступить к работе в любое время дня и ночи. Правда, никто не ждал его в студенческой холостяцкой квартирке в Латинском квартале.
— Одно уже ясно, — заметил он своим слегка монотонным голосом. — Совсем недавно, скорее всего вчера днем, натерли воском всю мебель, протерли дверные ручки, пепельницы, самые мелкие предметы, чтобы уничтожить отпечатки пальцев. Установить нам удалось только отпечатки хозяина квартиры, Манюэля Мори, карточку которого я нашел в картотеке, и отпечатки служанки, которая, по словам консьержки, приходила в квартиру вчера днем. Я забыл упомянуть о других отпечатках, ваших, комиссар.
— Значит, не оставили ни одного отпечатка?
— Ни одного, шеф. Можно сказать, профессиональная работа.
— Так это и есть профессионалы. В каком году заведена карточка на Мори?
— Четырнадцать лет назад.
— Ограбление?
— Да, во время отпусков ограблен частный особняк на авеню Ош.
— Сколько ему дали?
— Тогда ему еще не исполнилось восемнадцати лет, и это была первая судимость. Кроме того, решили, что он в ограблении не участвовал, а только был на подхвате. Кражу совершили пятеро.
— Что-то смутно припоминаю, хотя сам я этим делом не занимался.
— Он получил год тюрьмы…
— Есть какие-нибудь доказательства, что в его квартире, особенно в спальне, часто бывала женщина?
— Мы перетряхнули стенные шкафы буквально до нитки: никаких следов — ни пудры, ни крема, ни единого женского волоса.
— А покрытие на полу?
— Дорен, один из лучших в мире специалистов по животным и растительным волокнам. Это его конек.
Он больше часа изучал покрытие через лупу и собрал не больше трех десятков едва заметных обрывков нитей… Он работал над ними много часов… Я имею в виду шелковые нитки — очень стары, им, как минимум, триста лет, и Дорен готов поклясться, что они выдернуты из китайского ковра. Он продолжает расследовать свою находку, чтобы окончательно разрешить эту задачу.
Мегрэ нравилась атмосфера, царившая в этих комнатах под самой крышей, где можно было спокойно работать в стороне от посетителей.
Каждый знал, что он должен делать. Возле одного из слуховых окон стоял каучуковый манекен, к которому приходилось прибегать для воссоздания ситуации, когда, например, нужно было установить, в какой позе находился человек, получивший соответствующий удар ножом, или по положению тела жертвы определить траекторию пули.
