Марджори Эллингем - Кошелек предателя
— Ты имеешь в виду, давно ли я знаю Ли, — возразила Аманда. — Ты знаком с ним три дня, и тебе это прекрасно известно. Я приехала сюда из Делла работать над новым видом вооружения для самолетов «Серафим». В Институте был человек, с которым мы должны сотрудничать. Тогда я и подружилась с Ли.
Она говорила невнятно, избегая важнейших дат, решил Кэмпион и усомнился, имеет ли смысл настаивать на дальнейших расспросах. К счастью, она невольно помогла ему.
— Говорил ли ты кому-нибудь об эпизоде в больнице?
— Нет.
— И я нет. Я пришла к выводу, Алберт, что Энскомб тоже не говорил. Представь, что мы придерживались нашего первоначального плана. Если ты помнишь, его суть заключалась в том, что я привожу тебя в Коачингфорд в субботу вечером прямо к лондонскому поезду. Это было сразу после того, как к тебе пришла телеграмма, она ждала тебя по возвращении. А вчера я собиралась забрать тебя на той же станции, когда ты вернешься. Сегодня за обедом я весьма туманно сообщила о причине нашего опоздания, но вокруг царила такая суматоха и никто не придал этому значения. Если бы их что-то насторожило, мы могли сказать о лопнувшей шине. Ты согласен?
— Отлично, — с сомнением в голосе отозвался он и стал ждать, когда она снова заговорит.
— Как ты добрался до Коачингфорда? — поинтересовалась она наконец.
Он пожал плечами, и она мрачно кивнула.
— Вот так, — сказала она. — Хорошо. Это вернется как-нибудь само собой. Мне не нравится вся история с Энскомбом. Она ужасна. А мы как раз подумали, будто он что-то знал.
Кэмпион повернулся к ней.
— Почему ты решила, будто он что-то знал?
— Понятия не имею. Но у меня создалось такое впечатление.
— Не «пятнадцать»?
— Пятнадцать? — Она явно удивилась. — Пятнадцать, что?
— Пятнадцать человек у гроба покойника, — ответил он и сам изумился, как ему удалось сочинить столь звонкую фразу.
— О-хо-хо и хороший крепкий сон, — откликнулась Аманда. — Ты сегодня уже ничего не сможешь сделать, даже если поставить на карту весь мир. Ложись-ка спать.
Кэмпион тяжело откинулся на спинку стула, по которому он барабанил пальцами. Его измученное лицо одеревенело, и он выглядел усталым и подавленным.
— Боже мой, удивлюсь, если это так, — сказал он.
Она серьезно обдумала его замечание.
— Немного самонадеянно, но может быть, — предположила она.
Кэмпион ощутил, что у корней его волос выступили капли пота.
— У меня что-то вроде глупейшего предчувствия, — проговорил он.
Аманда улыбнулась ему.
— В таком случае от тебя зависит больше, чем от кого-либо еще, — честно призналась она. — Тебе и карты в руки, Алберт. В основе ты такой…
— Какой?
— В сущности, ты такой уверенный в себе. Такой хладнокровный. Ты это преодолеешь.
После ее ухода он неподвижно сидел в тихой комнате. Сильный свет резко и беспощадно бил ему в глаза. Его воображение тоже как-то угасло, и им вновь овладела знакомая атмосфера ночного кошмара. Теперь он знал, что это такое. Похоже на фильмы с трюками, где привычные вещи сняты в необычном ракурсе. От странных теней очертания предметов становились туманными, загадочными, пробуждая страх там, где не надо, и, что еще хуже, скрывая ужас там, где он, несомненно, присутствовал.
Теперь, когда Аманда ушла, он недоумевал, почему он не отважился на откровенный разговор. Так случилось не только из-за Ли и не потому, что он испугался ее жалости, как боялся невыносимой боли. Причина заключалась в другом. Он погрузился во тьму своего сознания и выкарабкивался изо всех его отвратительных тайников. Это было страшно. Если бы она знала о его душевном состоянии, о подслушанном им разговоре в госпитале. Расскажи он ей об этом, да еще прибавь известные им обоим факты о смерти Энскомба, сомнительно, чтобы она продолжала простодушно доверять ему, а ведь он так ценил ее преданность. А, может быть, в ее карих глазах с самого начала таилось подозрение, а доверие лишь на время притушило его? Он не осмелился бы так рисковать. Он был во что-то втянут и не до конца верил даже себе.
Свист прервал его размышления. Низкий звук, совсем не похожий на птичий. Не успел Кэмпион встать, как он дважды повторился. Он выключил свет и прислушался. И снова свист, на этот раз прямо под окном.
Он раздвинул тяжелые занавеси, открыл старомодные окна и с предельной для него скоростью отпер задвижки. Свист начался и кончился внезапно, наступило тяжелое молчание. Особняк окружала густая тень, и под окном было темно, как в яме.
— Это вы, сэр? — донесся до него спокойный голос внизу. — Вы готовы? Я жду вас на той стороне. Наверное, я неправильно вас понял. Нам нужно двигаться, если мы намерены сделать это сегодня ночью. Вы можете сейчас спуститься?
— Что? Да, да, разумеется. Я подойду через минуту, — Кэмпион втянул голову в плечи, закрыл окна и задернул занавеси. Затем спустился вниз, ступая Мягко и неслышно, как профессиональный взломщик. В сознании у него оставался единственный неподходящий вопрос, потому что голос, и в этом невозможно было ошибиться, принадлежал Суперинтенданту Хатчу.
7
Кэмпион бесшумно вышел через парадный вход. С посыпанной гравием дорожки он свернул на заглушавшую шаги лужайку и остановился в ожидании. Если это арест, значит, весь мир так же неосмотрителен, как он сам. Оживленный Суперинтендант возник перед ним из тени у дома и встал на ступеньку сзади Кэмпиона. Он не сказал ни слова и, взяв Кэмпиона за руку, повел его в темноте по узкой тропинке. По одну ее сторону высились тополя. Он шел очень быстро и молчал, пока они не оказались примерно в двухстах ярдах от окон. Наконец он с облегчением вздохнул.
— Чистая работа, сэр, — одобрительно сказал он, — я и не знал, что вы приехали, до тех пор, как не увидел вас своими глазами. Хорошо, что вы осторожны. Нам не хочется подробно объяснять всякие нелепости. Если уж вы включились в игру, то опыт подсказывает мне, будете вести ее до конца и надолго запомните все, что говорили.
Кэмпион не отреагировал на сказанное. Он пробурчал что-то невнятное и торопливо направился к воротам. Как он и надеялся, Хатч продолжал говорить. Он по-дружески разоткровенничался и обнаружил вполне понятную гордость, повествуя о своем подъеме к вершинам полицейской власти.
— Вот почему я сам взялся за эту работенку, — заметил он, — не то, чтобы у меня под рукой не было с полдюжины толковых и осторожных ребят, которым я бы это доверил. Но я не хочу подвергать их риску, понимаете. Если попадается что-нибудь нестандартное и требующее деликатного подхода, это всегда дело для шефа. Вы согласны?
— Всегда, — с чувством подтвердил Кэмпион. Он недоумевал, куда они несутся сломя голову.
Они свернули в сторону от дома Энскомба в конце дороги, спустились вниз и, погрузившись во тьму, двинулись в противоположном направлении. Хатч шел по темной стороне улицы, и его широкие шаги были тихи и легки, как у призрака. Многие провинциальные английские городки живописны при лунном сиянии, но этот овеваемый ветрами холм, казалось, просто возник из старой сказки. Магазинчики тюдоровских времен с выступающими верхними этажами и окнами, похожими на окошечки галеонов, тесно окружили и сдавили чопорные домики эпохи королевы Анны с их изящными, веерообразными ставнями. Здесь через каждые десять домов стояли высокие лестницы и фонарные столбы. Сквозь резные арки виднелись вымощенные дворики и сады за каменной оградой. Наверное, подобный пейзаж давно стал банальнейшей темой почтовых открыток, но Кэмпион увидел его глазами ребенка и поразился его очарованию. Безумные островерхие крыши напоминали колпаки ведьм, собравшихся для тайных разговоров, а темные окна подмигивали ему своими стеклами как бы из прошлого.
Молчание Суперинтенданта стало гнетущим, и Кэмпион решил задать ему наводящий вопрос.
— В чем же такая деликатность нашего путешествия?
— Я бы, наверное, употребил другое слово. — Казалось, Суперинтендант немного смутился, и на какое-то мгновение Кэмпион испугался, что он больше ему ничего не скажет.
Когда они прошли по широкой рыночной площади, тоже достойной послужить украшением любого календаря, полицейский сделался чуть откровеннее.
— Не люблю говорить под окнами, — промолвил он, — в таком городке каждый знает твой голос, уж я и не говорю, всю твою жизнь. Вы еще не вполне уяснили роль Мастеров в городе?
— Нет, — искренне признался Кэмпион, — боюсь, что нет. Ведь здесь большинство должностей наследственные?
— Все, — Хатч относился к этому с несомненным уважением. — Очень любопытный пережиток, — подчеркнул он, и нотки профессионального гида в его голосе странным образом соединились с доверительной полицейской вульгарностью. — Их протоколы ведутся уже почти пятьсот лет. Бридж — единственный пример вольного города на Британских островах. Разумеется, он другой, чем Лондон. У нас курьезное положение, город стоит на берегу судоходной реки, но она слишком мала для строительства порта.
