Все рассказы об отце Брауне - Гилберт Кийт Честертон
— Вино прекрасное, — заметил отец Браун, поднимая бокал, — а вот винопийца очень неуклюж. От всего сердца прошу меня простить, — извинился священник, ибо он пролил на скатерть немного вина. Однако его рука дрогнула не только от неуклюжести: патер увидел в окне за спиной адмирала смуглое девичье лицо, похожее на трагическую маску.
После паузы отец Браун заговорил в обычной кроткой манере:
— Адмирал, сделайте одолжение. Позвольте мне и моим друзьям, если они захотят, переночевать сегодня у вас в башне. Известно ли вам, что каждый священник едва ли не в первую очередь экзорцист?
Пендрагон вскочил и быстро заходил по комнате — лицо за окном мгновенно исчезло.
— Говорю вам, ничего потустороннего в этой истории нет! — прогремел он звенящим от гнева голосом. — Одно я знаю точно. Можете назвать меня атеистом. Да, я атеист. — Тут адмирал обратил к священнику перекошенное лицо. — Никакого проклятия нет! Все объясняется вполне естественными причинами.
Отец Браун улыбнулся:
— В таком случае ничто не мешает мне переночевать в вашем очаровательном летнем домике.
— Чушь несусветная! — вскричал хозяин, выстукивая по спинке стула барабанную дробь.
— Извините меня великодушно за все, включая пролитое вино, — участливо произнес Браун. — Мне кажется, горящая башня пугает вас гораздо больше, чем вы готовы признать.
Адмирал Пендрагон опустился на стул так же резко, как за минуту до того встал. Некоторое время он сидел молча, затем проговорил тихо:
— Идите, если вам взбрендило, и пеняйте на себя, если с вами что-нибудь случится. Разве вы сами не стали бы атеистом, чтобы сохранить рассудок среди всей этой чертовщины?
Три часа спустя Фэншо, Фламбо и священник все еще гуляли по темному саду, и спутники отца Брауна постепенно начали понимать, что он не намерен сегодня ложиться ни в доме, ни в башне.
— Газон зарос сорняками, — сонно объявил патер. — Если бы я нашел тяпку, то прополол бы его сам.
Друзья пошли за священником, со смехом убеждая того одуматься, на что он очень серьезно прочел им короткую назидательную проповедь: мол, нельзя упускать случая хоть в чем-нибудь помочь ближним. Тяпки он не нашел, зато отыскал старую метлу и принялся энергично сметать с травы палую листву.
— Малое, но полезное дело, — приговаривал отец Браун с идиотским благодушием. — Джордж Герберт сказал: «Кто адмиральский газон в Корнуолле метет, как для Тебя, того бесценен труд»[88]. А теперь, — внезапно сказал он, отбрасывая метлу, — давайте польем цветы.
С тем же смешанным чувством они наблюдали, как патер разворачивает длинный шланг, задумчиво бормоча:
— Наверное, сначала красные тюльпаны, потом желтые. Вам не кажется, что они немного поникли от недостатка влаги?
Он повернул крантик, и вода ударила струей, прямой и жесткой, словно длинный стальной прут.
— Эй, Самсон! — воскликнул Фламбо. — Вы сбили тюльпану головку!
Отец Браун горестно взглянул на обезглавленный цветок.
— Мой полив оказался довольно радикальным, — заметил он, почесывая в затылке. — Нет, надо было мне все-таки найти тяпку. Видели бы вы меня с тяпкой! Кстати, об орудиях. Фламбо, ваша трость со шпагой при вас? Отлично! А вы, сэр Сесил, можете взять саблю, которую бросил адмирал. Какое все серое!
— Должно быть, туман с реки, — предположил Фламбо.
Он не успел договорить, как на верхнем ярусе террасированного газона появился косматый садовник. Потрясая граблями, он проревел:
— Положите шланг! Положите шланг и убирайтесь, откуда…
— Я очень неуклюж, — жалобно пояснил преподобный джентльмен. — Знаете, за обедом вино пролил.
Он виновато взмахнул рукой со шлангом. Ледяная струя пушечным ядром ударила садовнику в лицо. Тот качнулся и рухнул на спину, задрав ноги в огромных башмаках.
— Какой ужас! — воскликнул отец Браун, изумленно взирая на дело своих рук. — Я сбил человека!
Мгновение он стоял, опустив голову, будто к чему-то прислушиваясь, потом затрусил к башне, по-прежнему таща за собой шланг. Она была близко, однако ее силуэт выглядел странно размытым.
— Ваш речной туман странновато пахнет, — сказал отец Браун.
— Да, клянусь Богом! — воскликнул Фэншо, бледнея. — Но вы же не думаете…
— Я думаю, — отозвался отец Браун, — что одно из научных пророчеств адмирала сегодня сбудется. История завершится в дыму.
Пока он говорил, перед ними словно расцвела исполинская роза божественного алого цвета, однако сопровождавший это треск походил на бесовский хохот.
— О Боже, что это? — крикнул сэр Сесил Фэншо.
— Знак горящей башни, — ответил отец Браун, направляя струю из шланга в середину алого пятна.
— Какое счастье, что мы не легли спать! — вскричал Фэншо. — Надеюсь, пожар не перекинется на дом.
— Как вы помните, — тихо заметил отец Браун, — изгородь, по которой он мог бы перекинуться, срублена накануне.
